Тяжелее всего было Ричу. С топором в руке он прорубал нам путь, цепляясь одеждой за сучья и прочую неприятную мелочь. Его волосы пришли в состояние дикообразности, мелкие сучки и листочки, торчавшие из его шевелюры, дополняли возмутительный беспорядок, и мне было непонятно, почему Рич не стянул волосы в хвост, как его друзья.

Через несколько часов мы, наконец, выбрались на небольшую полянку и сразу попадали в изнеможении кто куда.

Ох, как же я устала! Не от ходьбы, к этому я как раз была привычной, но оттого, что несколько часов кряду пришлось напряжённо всматриваться в окружающий лес, чтобы избежать столкновения с какой-нибудь веткой или корягой.

Нэт сидел в метре от меня на толстом бревне и смотрел сочувствующе и ещё, кажется, чуть виновато.

Рич расположился прямо на земле. Его волосы по-прежнему были растрёпаны, что меня страшно раздражало всю дорогу по лесу, а теперь мешало насладиться заслуженным отдыхом. Тем более, парень потрудился больше всех, прокладывая путь, можно и позаботиться о человеке.

Не вдумываясь особенно в свои действия, я выудила из сумки щётку и направилась к нему. Остановившись позади, я принялась вычёсывать из его головы сучки и листья. Рич не сопротивлялся, позволил мне забрать его волосы в хвост и закрепить их завалявшейся в моей сумке резинкой.

Умиротворённо вздохнув, я отошла от Рича, чтобы полюбоваться на дело своих рук, подняла глаза и...

Немая сцена. Все три парня в упор смотрели на меня.

Лица их выражали разные чувства. Рой сидел с открытым ртом и был явно чем-то поражён. Рич покраснел как рак, но мордаха была довольной и жутко хитрющей. Вид Нэта не предвещал ничего хорошего.

Его синие глаза стали чёрными и злыми. В них отразилась целая гамма чувств: от жесточайшей обиды до смертельной горечи. И ещё там плескалось что-то страшное.

«Сейчас прольётся чья-то кровь!» ‒ поняла я и, честное слово, испугалась как никогда в жизни.

К счастью, я ошиблась.

Нэт очнулся, схватил топор, забросил на плечи мешок и с мрачной решимостью ринулся в лес. Мы подхватились и побежали следом, но это было всё равно что догонять ушедший поезд. За всё время не прозвучало ни единого слова.

Я чувствовала себя виноватой. Причёсывать малознакомых людей не принято, и в обычных обстоятельствах я бы никогда на это не решилась, но здесь… как-то само собой всё случилось. Не понимаю, почему я это сделала. Не иначе от стресса и из сострадания к ближнему.

Треск веток прекратился только тогда, когда мы вышли на большую зелёную лужайку. Уже начинало темнеть, и, скорее всего, здесь нам предстояло заночевать. Парни деловито разбирали заплечные мешки, стаскивали ветки и хворост, устраивая постели и, кажется, кто-то намеревался разжечь костёр. Между собой они негромко переговаривались, а меня дружно игнорировали.

Нэт куда-то исчез, даже не взглянув ни разочка в мою сторону. Я присела на первый попавшийся пенёк и вытянула натруженные за день ноги.

Однажды в детстве мне случилось провести ночь в лесу. Мы ходили всем классом в поход, после которого я дала себе слово никогда этого больше не делать. Я и ночной лес не совместимы. Палатки, спальные мешки, посиделки холодной ночью ‒ точно не моё. Мне бы тёплую постельку, горячий душик перед сном. А тут полный пипец.

Оглядев поляну, я с тоской вспомнила свою уютную квартирку, и так мне стало себя жалко, что не заметила, как из глаз полились слёзы. Они лились и лились сами собой, я ничего не могла поделать. От усталости, от перенапряжения, оттого что Нэт не смотрит на меня.

Всхлипы я старательно давила, чтоб не заработать упрёков в женской слабости, но слёзы в сумерках все равно не видно, вот я и дала им волю.

Откуда он взялся, не заметила. Только вижу — стоит. И смотрит на меня... как на врага.

Ну, какой из меня враг? Я же ничего плохого не хотела. Что же на меня так сердиться?

Он словно услышал мои мысли, перестал суровиться, хмыкнул недоверчиво, подошёл, нагнулся, легонько провёл рукой по волосам, щеке и вновь нахмурился, ощутив, что она мокрая.

Всё! Не могу больше сдерживаться. Я так разрыдалась, что уже и не помню, когда со мной такое бывало. Выплакивала горести прежней жизни, все глубоко спрятанные обиды.

Он меня обнимал, успокаивал, гладил по голове, баюкал как малое дитя, кажется, даже целовал мои мокрые щёки, не помню.

Я упивалась своими печалями, получая от этого какое-то нездоровое удовольствие. И хотела, очень хотела, чтобы не разжимал горячих сильных рук, чтобы всегда был рядом, как сейчас, чтобы любил такую, как есть, со слезами, с листьями в волосах, любил любую. И сама не верила в то, что такое возможно.

Когда слёзы иссякли, мне стало легко. Просто замечательно. Но покидать объятья Нэта мне не хотелось.

Он тоже притих, уже не шептал мне на ушко нежные слова, не успокаивал. Наверное, ему было неудобно держать меня на коленях, сидя на ненадёжной деревяшке, но Нэт не жаловался и рук не размыкал.

Я подняла голову, стараясь заглянуть в его лицо, но на поляне было уже совсем темно, и я ничего не увидела, только ощутила на себе его тёплый взгляд.

- Спасибо, милый! ‒ шепнула и быстро чмокнула его в то, до чего дотянулись губы, кажется, в его мужественный подбородок.

Потом мы долго сидели у костра, ели подогретое мясо, сказочно вкусное и сытное, пили горячий отвар незнакомых мне трав и мирно беседовали. Все были настроены благодушно, и я решилась.

- Извините за моё сегодняшнее поведение, ‒ осторожно начала я, ‒ Никого не хотела обидеть. Обещаю больше никогда не заниматься вашими причёсками.

Дружный хохот был мне ответом.

Я заметила, что смеялись только Рич и Рой, а Нэт смутился и метнул в сторону друзей предостерегающий взгляд, но они уже развеселились и не обращали на него внимания.

- Ой! Уморила! ‒ Рич ржал в полный голос. ‒ Ни разу я так не веселился. Видела бы ты его глаза, когда подошла ко мне с расчёской! ‒ парень указал рукой на Нэта, и тот начал привставать со своего места, с явным намерением заставить весельчака замолчать.

Но Рич оказался проворней, вскочил на ноги и, продолжая хохотать, побежал прочь, а Нэт погнался за ним. Когда они скрылись в темноте, Рой сжалился надо мной и решил-таки просветить насчёт их обычаев.

- У нас волосы имеют большое значение. Это символ жизни и магических сил. Когда парень только касается волос девушки, это равносильно предложению руки и сердца. А уж если девушка причёсывает парня, то... в общем, так может делать только жена для своего мужа.

- Ох! Ну, ничего себе обычай! ‒ возмутилась я и вдруг вспомнила, как Нэт гладил меня по голове, волосам, щекам. ‒ И поэтому Нэт так рассердился?

- Рассердился! Да он мог сразу убить вас обоих на месте. Даже не представляю, как сдержался.

- Это за что же убить? ‒ возмутилась я. ‒ За причёску?

- За измену! ‒ хмыкнул Рой и добавил. ‒ Ну, тебе, допустим, было неизвестно о нашем обычае, но Рич знал и не остановил тебя. Вот за это можно убить!

Возмущаться-то я возмущалась, но в глубине души мне было приятно, что есть на свете мужчина, которому я не совсем безразлична.

Друзья вернулись, уже разговаривая о чём-то весёлом. Настроение у всех было отличное, даже Нэт посматривал на меня с лукавой улыбкой, которая ему, должна признаться, была очень к лицу.

- Если тебе опять захочется кого-нибудь причесать, ‒ заявил он, сделав многозначительный упор на последнем слове, ‒ то мои волосы всегда к твоим услугам.

То, как вспыхнули мои щёки, к счастью, никто не увидел, а я, успокоив разволновавшееся сердечко, решила впредь быть осторожнее. А то вдруг окажешься замужем только потому, что кому-то нечаянно на ногу наступила.

- Нэт, ты обещал рассказать о твоём мире, ‒ напомнила я, когда ребята принялись стелить импровизированную постель из собранных в лесу веток и одеял, до времени хранившихся в заплечных мешках.