Я на мгновение пристально смотрю на него, прежде чем признать:

— С тобой я должна чувствовать себя в безопасности, но сегодня ты меня напугал. После того как ты ворвался в уборную, я пару минут думала, что ты можешь выйти из себя и причинить мне боль. Этого не должно повториться.

Я удивляюсь, когда вижу на его лице проблеск вины, и по какой-то непонятной причине мне становится легче.

— Я не хотел тебя напугать, — говорит он. Черты его лица смягчаются настолько, что исчезает серьезное выражение, которое всегда было на его лице. — Я здесь, чтобы обеспечить твою безопасность. Я бы никогда не сделал ничего, что могло бы причинить тебе боль.

Бросив на него умоляющий взгляд, я спрашиваю:

— Ты можешь попытаться быть менее роботизированным? Пожалуйста?

Я вижу, что он с трудом подбирает слова, затем объясняет:

— Я привык работать один и редко провожу время с людьми. Просто продолжай жить своей жизнью и притворись, что меня здесь нет.

Разочарование наполняет мою грудь, но я не готова сдаваться.

— Было бы проще, если бы мы оба приложили усилия, чтобы поладить. Ты в моей жизни на неопределенное будущее. С таким же успехом мы могли бы попытаться стать друзьями.

Лицо Макса снова становится каменным.

— Я здесь не для того, чтобы быть твоим другом.

— Господи, — бормочу я. — Это убьет тебя, если ты попытаешься?

Он смотрит на меня с таким выражением, что у меня создается впечатление, что дружба со мной действительно убьет его.

Эта мысль бьет, как товарный поезд.

Я ему не нравлюсь.

Почему это меня расстраивает?

Медленно я начинаю кивать головой и, поднявшись на ноги, говорю:

— Хорошо. Я не буду поднимать эту тему. — Я беру свои туфли на высоких каблуках и, направляясь к лестнице, профессиональным тоном добавляю: — Кстати, если ты еще раз схватишь меня за волосы, клянусь всем святым, я придушу тебя во сне.

Моя угроза никак не действует на Макса, и он просто смотрит, как я поднимаюсь по лестнице.

Глава 9

Макс

Что за гребаное дерьмовое шоу.

Еще долго после того, как Камилла удалилась в свою спальню, я сижу в гостиной и думаю о том, какой катастрофой обернулась эта ночь.

Нужно ли было мне врываться в туалет?

Нет.

Мог ли я справиться с ситуацией лучше?

Да.

Поступил бы я по-другому, если бы у меня был шанс?

Нет.

Нет, я бы не стал. Наблюдение за тем, как Камилла соблазнительно танцует перед тем, как пойти в туалет с другим мужчиной, необоснованно разозлило меня. Это не имело никакого отношения к ее безопасности, а было связано с тем, что другой мужчина прикасался к ней.

И мне это ни капельки не понравилось.

Я не могу испытывать чувства к этой женщине. Я — ассасин, а она — светская львица. Мы из разных миров и полные противоположности.

А я никогда не смешиваю бизнес с удовольствиями.

Кроме того, есть еще проблема, что я в нее стрелял. Если я сближусь с Камиллой и она узнает правду, это будет катастрофа.

Легче ненавидеть врага, чем друга.

Блять.

Трудно выполнять работу, противоположную той, что я обычно делаю.

Я не могу ожидать, что она перестанет жить, но и не могу допустить ни малейшего риска. Одна ошибка, и она мертва.

Через мой гниющий труп она умрет на моих глазах.

Ничего страшного, если она меня ненавидит, лишь бы я сохранил ей жизнь.

Я вздыхаю и поднимаюсь на ноги. Дверь спальни Камиллы открывается, и она выходит в своей обычной футболке и обтягивающих шортах. Босиком она спускается по лестнице и, не взглянув в мою сторону, направляется на кухню.

Улыбка время от времени тебя не убьет. Ей станет легче.

Я иду за ней на кухню и смотрю, как она достает ингредиенты из холодильника.

— Ты голоден? — спрашивает она тихим тоном, лишенным боевого духа, который она демонстрировала ранее.

— Можно перекусить, — отвечаю я.

Несмотря на то, что ее гнев был направлен на меня, я нашел это привлекательным. В ее глазах загорелись маленькие искорки, а щеки порозовели.

Камилла сексуальна, красива и добра. Господи, она идеальная женщина. Если бы все было по-другому, я бы выбрал именно ее.

Я так чертовски рад, что не убил ее.

Я смотрю, как она готовит сэндвичи с курицей и майонезом.

Дай женщине передохнуть, Максим. Она не из твоего мира, и угроза ее жизни, должно быть, очень огорчает.

Тем не менее я не могу рисковать дружбой с ней. Как, блять, я могу предотвратить это?

Камилла поднимает глаза и замечает, что я смотрю на нее. Ее брови сходятся, и она колеблется, прежде чем сказать:

— Я сожалею о сегодняшнем вечере.

Проходит несколько секунд, прежде чем я теряю бдительность настолько, что уголки моего рта подрагивают от улыбки.

Удивление мелькает на ее лице, и за ним быстро следует ее собственная улыбка. Разочарование, поселившееся на ее лице, исчезает, как туман перед солнцем.

Господи, неужели улыбка так много значит для нее?

— Я действительно не думала, что у тебя хватит духу улыбаться, — дразнит она меня.

Я замечаю, как расслабляется ее тело, и чувствую себя придурком из-за того, что не улыбнулся раньше.

Мое жестокое прошлое приучило меня не проявлять эмоций, но теперь, когда мне приходится охранять эту прекрасную женщину, я начинаю понимать, насколько безжизненной стала моя жизнь.

И все же ты не можешь впустить ее.

Камилла раскладывает сэндвичи по тарелкам, прежде чем сесть за столик, вместо того чтобы вернуться в свою спальню. Когда она с надеждой смотрит на меня, я подхожу ближе и сажусь напротив нее.

Она ждет, пока я откушу, а потом забирает половину своего сэндвича. Прожевав и проглотив, она спрашивает:

— Тебе не одиноко держать людей на расстоянии?

Не колеблясь, я отвечаю:

— Нет.

Наличие людей, о которых ты заботишься, дает твоим врагам повод для нападения.

— Я всегда считала себя интровертом, пока не встретила тебя, — упоминает она.

Наши взгляды встречаются, и проходит почти минута, прежде чем она опускает взгляд в свою тарелку.

— Итак, если ты будешь находиться в моем пространстве днем и ночью, как мы поступим, если я пойду на свидание или решу привести мужчину к себе домой?

Христос.

Она неловко хихикает:

— Я сойду с ума, если ты ворвешься в мою спальню, пока я… занята.

В моей груди возникает странное ощущение, и это выводит меня из себя.

Я знаю, что прошу неразумно, но я не могу остановить просьбу.

— Может быть, ты могла бы сделать перерыв в свиданиях, пока я рядом?

Чтобы я не убил невинного ублюдка, потому что мне не понравилось, как ты выкрикивала его имя.

— Что, если пройдут месяцы или год, прежде чем угроза будет устранена?

Тогда я в полной жопе.

Одно дело держаться подальше от Камиллы пару недель, но совсем другое — находиться рядом с ней месяцами.

Я привыкну к тому, что она рядом.

Начну заботиться о ней.

И, в конце концов, я сдамся и ослаблю бдительность.

Избегая проблемы, я говорю:

— Давай разберемся со всем по порядку.

Она кивает и откусывает последний кусочек от своего сэндвича. Вместо того, чтобы оставить тарелку на столе, она ставит ее в посудомоечную машину.

— Ты не обязана содержать квартиру в безупречной чистоте, — замечаю я. Когда она бросает на меня скептический взгляд, я добавляю: — Я хочу, чтобы ты чувствовала себя как дома в своей квартире.

Черты ее лица смягчаются, когда она смотрит на меня.

— Спасибо за попытку, Макс. Я ценю это.

Я киваю, прежде чем загрузить тарелку в посудомоечную машину.

— Не хочешь посмотреть со мной телевизор? — внезапно спрашивает она. — У меня есть закуски, если тебе нужен стимул.

Автоматически уголок моего рта приподнимается.

— Я бы согласился, если бы у тебя было пиво. Я не очень люблю закуски.