— Отъебись, — бормочет Николай.

Я сдерживаю свой смех, затем спрашиваю:

— Еще раз, почему это проблема?

Николай вздыхает.

— Потому что я люблю свою жизнь такой, какая она есть, и мне не нужна женщина, разрушающая мой распорядок.

— А ты не задумывался, что, возможно, женщина улучшит качество твоей жизни?

— Да, так скажи мне, почему ты до сих пор не женат? — спрашивает он.

— Потому что я еще не встретил ту единственную.

В голове всплывает лицо Камиллы, но я быстро трясу головой, чтобы прогнать ее из своих мыслей.

— Точно. — Николай снова вздыхает, затем говорит: — Эбигейл — гребаное наказание. В конце концов, мы поубиваем друг друга.

Пытаясь быть голосом разума, я говорю:

— Ты этого не знаешь.

— Знаю. Никто никогда не выводил меня из себя так сильно, как она.

Встав с дивана, я иду на кухню и беру бутылку воды из холодильника.

— Почему она тебя бесит?

— Она, блять, флиртует так, будто это какая-то гребаная работа, и ничего не воспринимает всерьез.

У меня вырывается еще один смешок, потому что это звучит так, как будто она подходящая женщина для него.

— Эй, противоположности притягиваются. Учитывая, что ты дотошно относишься к своему распорядку дня и к тому, где все должно быть, ее взбалмошность может стать хорошей переменой.

Николай издает разочарованный стон.

— Между нами восемнадцать лет разницы в возрасте. Я достаточно взрослый, чтобы быть ее отцом.

— Но ты ей не отец, — констатирую я очевидное. — Возраст, блять, не имеет значения, пока обе стороны согласны на отношения.

— Ты, блять, не помогаешь, — ворчит он.

Сделав глоток воды, я говорю:

— Я не скажу тебе то, что ты хочешь услышать, Николай. Думаю, что если тебе небезразлична эта женщина, то стоит попробовать наладить отношения. Худшее, что может случиться, — это то, что ты потрахаешься с ней какое-то время и поймешь, что она не та, кто тебе нужен.

Трахнуть ее пару раз будет недостаточно.

— Она уже проникла мне под кожу. Если я впущу ее, то уже не смогу вытащить.

Я ставлю бутылку с водой на стойку и оглядываю гостиную.

— Я не понимаю, почему это является для тебя проблемой.

— Конечно, не понимаешь, ведь не твоя идеально выстроенная жизнь разлетится на куски.

Я вздыхаю, затем говорю:

— Послушай меня, Николай. Ты же не хочешь однажды проснуться и понять, что позволил единственной женщине, которую смог полюбить, уйти. — Я делаю паузу. — Не торопись и хорошенько все обдумай. Если твои чувства к женщине продолжат расти, тогда дерзай. По крайней мере, шансы будут в твою пользу.

— С чего ты это взял?

— Она позволила тебе трахнуть ее. Для женщин это эмоциональный акт. — Вот почему я должен держать Камиллу на расстоянии и не переходить с ней никаких границ. — Перестань волноваться и позволь всему течь своим чередом. Ты не можешь контролировать все, блять, в этом мире.

— А я, блять, буду пытаться, — бормочет он.

— Мне жаль женщину, которой приходится иметь дело с твоим ОКР и проблемами контроля, — поддразниваю я своего друга.

— Да, как ты это делаешь уже более тридцати лет.

Я прижимаю руку к груди, на моем лице улыбка.

— Черт возьми, ты прав. Мне жаль себя.

— Отвали, — хихикает он.

— Чувствуешь себя лучше? — Спрашиваю я.

— Да.

Зная, что это отвлечет его от проблемы, я решаю немного преувеличить ситуацию со своей стороны, говоря:

— Хорошо, теперь о Камилле Дюбуа. Эта женщина чертовски бесит.

Как я и надеялся, Николай начинает смеяться. Проходит некоторое время, прежде чем он переводит дыхание.

— Ты только что прочитал мне лекцию о любви и отношениях. Ты что, пропустил весь разговор?

Нахмурившись, я бормочу:

— Мне плевать на эту женщину.

— Пока, — усмехается он. — Дай ей время. Скоро она проникнет тебе под кожу, и ты не успеешь опомниться, как уже трахаешь ее до потери сознания, а твой лучший друг скажет тебе просто позволить всему течь своим чередом.

Качая головой, я рычу:

— Сегодня с тобой невозможно разговаривать. Я позвоню завтра, когда ты будешь в лучшем настроении.

В трубке раздается смех Николая, когда я завершаю разговор.

Черт, мне нужно быть осторожным с Камиллой, иначе я окажусь в том же положении, что и Николай.

Глава 10

Ками

Прошлая ночь была как глоток свежего воздуха.

Не из-за инцидента в ночном клубе, а после, когда Макс смотрел со мной фильм.

Он улыбнулся и даже несколько раз рассмеялся.

Его улыбка. Святая сексуальность.

Это сделало его взгляд в миллион раз более напряженным. В нем была искра, словно он пытался разжечь огонь, и у меня возникло ощущение, что если бы это произошло, он был бы неотразим.

Его улыбка превращает его из серийного убийцы в потрясающего красавца.

Интересно, знает ли он вообще, насколько это меняет его черты.

Одетая в джинсы, толстовку с капюшоном и кроссовки, по просьбе Макса, я проверяю свою сумку с фотоаппаратом, когда он спускается по лестнице.

Я поднимаю голову, и воздух со свистом вырывается из легких.

— Господи, — шепчу я, когда вижу серые спортивные штаны, которые на нем надеты. Мои глаза останавливаются на очертаниях его мужского достоинства под тканью.

Святое. Дерьмо.

— Из-за тебя у каждой женщины будет сердечный приступ.

Или взрыв яичников.

Он останавливается у подножия лестницы.

— Почему?

— Ты не можешь носить серые спортивные штаны на публике.

На лбу Макса появляется морщинка.

— А что не так со спортивными штанами?

У меня даже не хватает умственных способностей обдумывать свои слова, прежде чем они слетают с моих губ.

— Они выглядят слишком сексуально, Макс. Это как если бы я ходила по улицам в нижнем белье.

Его бровь приподнимается.

— Я в этом очень сомневаюсь.

— Для женщин серые спортивные штаны на мужчине — эквивалент нижнего белья. Как ты можешь этого не знать?

Не в силах остановиться, мой взгляд скользит по упомянутым спортивным штанам. Покалывание распространяется по моему животу, и я начинаю возиться со своей сумкой для фотоаппарата.

— Я вернусь через секунду, — ворчит Макс.

Я поднимаю глаза и откровенно любуюсь его задницей, пока он возвращается в спальню.

Вздыхая, я прикусываю нижнюю губу.

Черт, надо было сфотографировать его в спортивных штанах. Это разошлось бы за миллионы.

Когда он снова выходит из своей комнаты, я издаю стон, потому что черные брюки-карго не намного лучше.

Он все еще выглядит сексуально.

Он подходит ко мне и спрашивает:

— Лучше?

Я качаю головой и признаю:

— Честно говоря, ты мог бы надеть стариковскую пижаму и, вероятно, все равно выглядел бы сексуально. По крайней мере, все будут слишком заняты разглядыванием тебя, чтобы заметить меня.

Уголок его рта слегка приподнимается.

— Сексуально?

Я закатываю глаза и иду к лифту.

— Не напрашивайся на комплименты.

Макс щелкает ключ-картой, и когда двери открываются, говорит:

— Прикрой волосы капюшоном.

Я вздыхаю и хмуро смотрю на него, когда он подходит и встает рядом со мной.

— Это не сработает. Папарацци заметят меня за милю, и они, вероятно, уже знают, что ты мой телохранитель, так что ты легко меня выдашь.

— Попробовать стоит, — бормочет он.

Макс сказал, что мне следует одеться удобно, так я не буду привлекать внимания. Не думаю, что это сработает, но я готова попробовать, чтобы сохранить мир между нами. Я просто надеюсь, что то, что я в джинсах, не появится завтра на первой полосе.

Натянув капюшон на голову, я улыбаюсь Максу.

Я все еще в шоке от того, что он пытается быть более человечным, и я не лгала, когда говорила, что ценю это. Я чувствую себя менее напряженной рядом с ним.

Лифт на парковке открывается, так что мы можем выскользнуть через черный ход, и я позволяю Максу осмотреть окрестности, прежде чем присоединиться к нему.