Он постоял мгновение, глядя на них сверху вниз, и хотя он был неподвижен и молчалив, казалось, слова Мирабель его не тронули.

— Впрочем, это не имеет значения, Вайолет. Потому что, что сделано, то сделано. Ты стала причиной этого, и из-за этого я заплатил, и теперь им тоже придется заплатить. И ты будешь здесь, чтобы увидеть, как это произойдет.

— Ты злишься на меня, Дэнни. Не наказывай их, — взмолилась Мирабель.

— Это всегда касается их, не так ли, Вайолет? — интонация в его словах была странной, как будто он выражал десять эмоций одновременно, и они смешивались, отрывистые и неясные, в то время как выражение его лица оставалось нейтральным. Дрожь пробежала по спине Сиенны.

Этот человек планировал эту сложную игру в течение многих, многих месяцев. Может быть, даже лет. Он сдерживал свой гнев, свое извращенное страдание. Он убивал в целях самообороны и невинных людей. Кто ты на самом деле?

— Давай уйдем отсюда, ты и я, — сказала Мирабель, все еще пытаясь воззвать к нему. — Ты не такой уж плохой, малыш. Ты пытался; я знаю, что ты это сделал. Я твоя мать. И я вижу, что часть тебя все еще там. Я это вижу.

Однако Дэнни только улыбнулся. И Сиенна поняла, что да, он все еще был тем испуганным маленьким мальчиком, который прятался в шкафу, брошенный и перепуганный до смерти. Он — Дэнни, ужасно обиженный и заброшенный ребенок, который заботился о бездомной дворняжке по имени Джексон, и он одинокий подросток, который сам себя вырастил. Он также Олли, сдержанный уборщик, который накормил маленького мальчика по имени Тревор, которого, как он знал, оставили одного, потому что иначе ребенок умер бы с голоду. Но он также был «матерью», не так ли? Его собственная версия невозмутимого защитника. Хладнокровного и спокойного. Безжалостного и кровожадного, но в то же время милого и верного. И теперь он был сыном Отца. Жестокий садист. Он был каждой из личностей. Убийца. Смотритель. Монстр. Жертва. Смесь их всех.

Он стал бы тем, кем ему нужно было быть.

— Уйти отсюда? — спросил он. — Значит, ты сможешь навещать меня в тюрьме? Нет, я так не думаю. — Он небрежно прислонился к краю окна, снова посмотрев прямо на Сиенну. — Я проложил всевозможные пути, разные подсказки, по которым вы могли бы следовать. Было забавно наблюдать, какие из них вы обнаружили первыми, а какие нет. Я был готов к каждому шагу. Но все они вели сюда. Это финальная игра. — Он почесал подбородок. — Так много вариантов. Так много извилистых дорог. Ты думаешь, жизнь такова? Ты думаешь, сам Бог создает нас, чтобы наблюдать за нашим падением, потому что мы такие глупые и подверженные ошибкам? Как же ему, должно быть, весело. Непревзойденный мастер игры. Не уступай им ни дюйма, должно быть думает он. Ни единого дюйма. — Он улыбнулся и прищелкнул языком. — Впрочем, времени на философию мало. Время идет. — И Сиенна внезапно поняла, что они не выберутся отсюда, если будут играть по его правилам, потому что он изо всех сил старался играть в свою версию Бога, и он тоже подставил их, чтобы они смотрели, как падали.

Дэнни выпрямился, затем оттолкнулся от выступа и отвернулся. Когда он щелкнул выключателем, над головой вспыхнуло еще несколько лампочек, осветив комнату внизу, а затем он повернулся и скрылся из виду.

— Дэнни, нет. Вернись, — всхлипывала Мирабель, ее агония была очевидна. — Пожалуйста, пожалуйста, вернись.

Но Дэнни ушел, по крайней мере, на данный момент, и они снова были предоставлены сами себе.

Гэвин быстро оглядел комнату, прежде чем снова запрокинуть голову и отойти к дальней стене, чтобы лучше видеть верхний этаж, где только что стоял Дэнни. Однако он казался пустым. Куда бы он ни пошел, но больше не наблюдал за ними сверху. Где он был? Отправился обустраивать другую комнату? Нет. Нет, все это было сделано задолго до этого.

Он подошел к двери на противоположной стороне стены и открыл замок, идентичный тому, который был на предыдущей двери. Пятизначный код.

Гэвин опустил голову, массируя затылок. Он пытался подавить шок и глубокую печаль от того, что рассказала его мама, но это настигало его. Дэнни Бой был его братом. Он читал записи своего брата. Иисус. Он вдохнул и медленно выдохнул. Гэвин знал, что сейчас ему нужно сдерживать свои эмоции, чтобы сосредоточиться на затруднительном положении, в которое их загнал Дэнни, но ему нужно было время. Только оно.

Ты всегда был шумным маленьким засранцем. Шумным и счастливым. Ты должен таким и оставаться. Рад за тебя, Главный Победитель. Слова Дэнни, сказанные, когда он только приехал, вспомнились ему вместе с волной боли. Он помнил Гэвина, в то время как Гэвин ничего о нем не помнил.

Он отвернулся от двери и встретился взглядом с Сиенной. В выражении ее лица было столько понимания, и это омыло его. Как бальзам. Прилив сил. Как раз то, что ему было нужно.

Восстановив концентрацию, он вернулся на середину комнаты и постоял, глядя вверх и прикидывая, смогут ли они забраться друг другу на плечи, чтобы добраться до окна, но он так не думал. Что это? Частные игорные комнаты? Были ли здесь когда-то столы, покрытые войлоком, за которыми делались высокие ставки? Офисы были расположены так, что охрана могла постоянно просматривать зал со всех сторон, но находились довольно далеко от происходящих игр. Даже если бы они встали друг другу на плечи, тот, кто был сверху — его мать, поскольку она была самой легкой, — должен был бы допрыгнуть до окна, а затем подтянуться и перелезть через карниз. Это не сработало бы. К тому же Дэнни был где-то там, наверху, и, если бы он знал, что они пытались взобраться и прыгнуть, ему нужно было бы только протянуть руку и оттолкнуть, и они бы все упали, у кого-то, скорее всего, была бы сломана спина.

Гэвин подошел к Сиенне, которая стояла рядом с его мамой, все еще находившейся у стены, и обнял ее. Она отпустила, и Мирабель вытерла слезу с ее глаза. Она выглядела потрясенной и убитой горем. Опустошенная. Он положил руки ей на плечи.

— Мама. Послушай меня. Мы собираемся выбраться отсюда, а затем отправимся за помощью для Дэнни.

— Он не хочет, чтобы мы выбирались отсюда, Гэвин. Он просто тратит время на все… — она обвела рукой вокруг, и Гэвин мельком взглянул на каракули, похожие на граффити, все оранжевой краской, на стенах, — это.

— Может быть, — сказал Гэвин. — Возможно. Но мы должны продолжать идти, потому что за одной из этих дверей будет выход.

— Гэвин прав, Мирабель, — сказала Сиенна. — Возможно, он предполагает, что мы не справимся вовремя, но он также дает нам возможность. Если бы он хотел, чтобы мы сидели и ждали, пока это здание взорвется, он бы просто связал нас и бросил. Возможно, часть его надеется, что мы выберемся. И если это правда, тогда Гэвин прав: мы не можем сдаваться.

Его мать кивнула, но выглядела неубежденной. Гэвин приподнял подбородок Сиенне, которая слегка улыбнулась ему.

Ты играешь честно, и я буду тоже. Ему вспомнилась строчка из письма Дэнни. Если бы он хотя бы наполовину имел это в виду, то подстроил все это с возможностью — неважно, насколько малой — что у них все получится. Может быть.

Гэвин заметил что-то на земле. Он сделал несколько шагов к этому, прежде чем нагнуться и поднять пенни. Он показал его двум женщинам, которые обе посмотрели на него в замешательстве. Гэвин сунул его в карман. Насколько он знал, Дэнни уронил его, когда был здесь, создавая это оранжевое произведение искусства. Но это могло быть подсказкой.

— Давайте сначала полностью обыщем комнату, — сказал он. — Возможно, он спрятал еще один контейнер с уликами.

Каждый из них пошел в противоположном направлении, ощупывая дверные выступы, заглядывая в углы и вдоль плинтусов. Рядом со стеной была отклеена плитка для пола, и они потратили несколько минут на то, чтобы подергать ее, но, хотя у нее были сбиты углы, казалось, что она в основном была приклеена. Им понадобится монтировка, чтобы снять ее полностью или пощупать под ней.