— Сегодня утром криминалисты нашли еще один фрагмент с почерком Дэнни Боя в доме на Аллегре. — Она указала на фотографию пчелиного оберега или что-то вроде того. — Я предполагаю, что для тебя это ничего не значит, но это было найдено в последней записке, и я подумала, что это может иметь какое-то отношение к колоде карт или… — на ее лице отразилось разочарование, и она вздохнула. — Я не знаю, но вот оно.

Две новые записки. Ух ты. И безделушка. Гэвин взял фотографию, какое-то время внимательно рассматривал ее, а затем положил на место. Пчела?

— Есть марка игральных карт под названием «Пчела».

— Да. Я нашла это в Google. Какое-то особое значение?

— Их используют многие казино. Они известны своей долговечностью.

Она на мгновение остановилась, задумавшись.

— Хм. Хорошо.

Он указал на небольшую стопку бумаг.

— Могу я прочитать записи?

Она кивнула, взяла их и передала ему вместе с маркером.

— Я также достала те, которые ты уже читал, на случай, если тебе понадобится вернуться к ним. В последних из них есть несколько упоминаний о карточных играх и карточных комбинациях, которые для нас ничего не значат. — Она все еще выглядела встревоженной, но полной надежды, и он произнес тихую молитву, чтобы, он смог найти что-то, что могло бы дать зацепку, и это немедленно бросилось бы ему в глаза.

— Это копии, в которых ты можешь делать пометки. — Гэвин кивнул, откинувшись на спинку стула с записками и ручкой в ​​руке и начал читать.

Он погрузился в слова, отметив каждую вещь, которая попадалась ему на глаза или останавливала его даже на самый краткий момент. Он просмотрел обе записи, строчку за строчкой. Они были более информативными, чем первые, что в некоторой степени удивило Гэвина.

Закончив, он положил страницы обратно на стол, нахмурив брови.

— Я знаю, что ты заставила меня прочитать их, чтобы найти какие-либо скрытые подсказки в карточном слэнге, но, черт возьми, если это правда, то…. — он сделал паузу, с трудом подобрав нужные слова.

— Шокирующе депрессивно?

Он коротко рассмеялся.

— Это подводит итог. — Он сделал паузу, задаваясь вопросом, кем был этот парень — какой-то плохо социализированный ребенок, ищущий внимания единственным способом, которым, как он думал, мог его получить, или какой-то настоящий психопат. И, действительно, имело ли значение это различие, если оно означало, что этот человек представлял угрозу обществу в целом и Сиенне в частности?

Сиенна села вперед, скрестив ноги и отвлекая его от внезапных размышлений.

— Ты подчеркнул пару вещей.

Он снова взял листы.

— Ах, да. Вот здесь, — сказал он, указав на первый неоново-желтый штрих чернил, — он ссылается на техасский холдем, но делает ошибку в написании, без буквы «е». Возможно, это просто ошибка, но я подчеркнул это на всякий случай.

Она кивнула, взяв предложенную им страницу.

— Спасибо, — сказала она. — Я этого не заметила.

— Тогда вот это, — сказал он, указав на другое выделенное место. — Он называет руку своей матери — две дамы и три двойки — самой старшей из возможных комбинаций. Это было бы верно только в том случае, если бы они играли в дикие двойки.

— Двойки дикие, — повторила она.

— Верно. У нее две дамы, а с тремя дикими картами это пятерка. Самая старшая возможная рука в семикарточном стаде. — Он передал ей остальные бумаги. — Извини, это все, что я нашел. — Он сделал паузу. — Я, очевидно, не детектив, и ты, наверное, уже подумала об этом, но, как насчет того, что мистер Патч сказал, что знал парня, работавшего вместе с отцом ребенка?

— Просто невозможно узнать, кто этот человек, особенно не зная личности мистера Патча. Это мог быть сосед или бариста из местной кофейни. Да кто угодно.

— Или, — сказал Гэвин, — он мог бы изучить ребенка и понять, что он идеальная жертва.

Сиенна на мгновение показалась обеспокоенной, но выдала легкую улыбку.

— Я действительно ценю твою помощь.

— Хотел бы я предложить больше.

— Большего, возможно, не будет. — Она вздохнула. — Может ничего и не быть. Возможно, он закончил играть в игры и теперь просто хочет рассказать историю своей жизни.

Он изучал ее какое-то время.

— Но ты в это не веришь.

Ее губа изогнулась.

— Это очевидно, да? У меня никогда не было хорошего «покерфейса».

— Нет, ты никогда не умела его делать.

И дело не только в том, что Гэвин хорошо читал лица или ее лицо. Она всегда носила свое сердце в открытых ладонях. Ей никогда не удавалось скрывать ни гнев, ни радость.

Ее печаль.

Вот почему у него не хватило смелости встретиться с ней лицом к лицу в конце концов.

Она собрала бумаги и начала складывать их в портфель.

— Еще раз спасибо. В ведомстве это ценят.

Ведомстве.

Они встали, и он последовал за ней к двери, это незнакомое отчаяние царапало его, удерживая ее от ухода.

Остынь, Гэвин. У нее была работа.

— Прежде, чем ты уйдешь, — сказал он торопливо, — Мирабель хотела, чтобы я пригласил тебя на ужин. В понедельник.

Сиенна повернулась к нему и моргнула.

— Эм-м-м…

— Аргус будет там.

Он увидел, как счастье и удивление промелькнули на ее лице.

— Они все еще вместе, — сказала она.

— Ты удивлена? — спросил он с улыбкой.

Она коротко рассмеялась, глубоко вздохнув и наклонила голову, как будто признав свое поражение.

— Нет, хотя она и заставила его пройти через мясорубку. Неужели она наконец вышла замуж за беднягу?

— Еще нет. Они до сих пор даже не живут вместе, но он продолжает делать попытки.

Затем она широко улыбнулась.

— Он настойчив.

— Я уверена, что так и есть.

Гэвин рассмеялся.

— Я не знаю, что такое настойчивость. Аргус заслуживает характеристики, которая намного превосходит этот термин.

Ее улыбка стала шире, и их глаза встретились на пару мгновений, прежде чем она отвела взгляд, и ее улыбка исчезла.

— Я подумаю о твоем предложении, — сказала она. Это было не «да», но все же лучше, чем «нет».

— Хорошо. Отлично. Подожди одну секунду. — Гэвин быстро подошел к своему столу, оторвал стикер и нацарапал адрес Мирабель.

Он дал записку Сиенне, которая взяла её, взглянув на маленький квадратный лист мятно-зеленой бумаги. Она подняла брови.

— Это в Южном Рино, не так ли?

— Да, я, ах, как только я смогу, то вывезу ее из трейлерного парка.

Что бы она ни увидела в его лице, это заставило ее взгляд на мгновение задержаться. Она сунула лист бумаги в боковой карман портфеля и вдохнула, ее плечи снова поднялись и опустились.

— В любом случае, она никогда не принадлежала этому месту. Еще раз спасибо, Гэвин.

— Пожалуйста, Сиенна. — И с этими словами она повернулась и вышла за дверь. Он наблюдал, пока она не свернула за угол к лифту, а затем вернулся к своему столу. Некоторое время он сидел, постукивая кончиками пальцев, стараясь отвлечься от Сиенны и маленьких мальчиков, которые наблюдали, как их матери жестоко убивали их отцов.

— Ты выглядишь рассеянной, — сказала Кэт, зачерпнув немного сальсы пропитанными жиром чипсами из тортильи и съев половину за один укус.

Она была отвлечена. Расстроена и расстроена. Они с Кэт работали все утро, прежде чем наконец сделали перерыв на поздний обед в ближайшем мексиканском ресторане. Они обе согласились, что сесть за стол по-настоящему важно не только для их психического здоровья, но и для того, чтобы они могли рассказать друг другу о том, над чем они индивидуально работали, и провести небольшой мозговой штурм. Профайлер, которому звонила Ингрид, просматривал всю имеющуюся у них на данный момент информацию, включая самые последние письма и некоторые из их теорий. Надеясь, что он сможет помочь им с тем, о чем они уже размышляли, и предложить новые идеи.

Сиенна отпила чай со льдом и поставила его на стол, прежде чем заговорить.