— Или, может быть, — сказала Сиенна, встретившись взглядом с Кэт, — в то время он не был готов взять на себя ответственность за эти преступления, и поэтому создал эту фигуру Матери?

— Это определенно правдоподобно, — сказал профессор Витуччи. — Однако я бы поспешил предположить, что, если бы она не существовала в этих конкретных случаях, то все равно основана на ком-то очень реальном.

Сиенна и Кэт поблагодарили профессора и завершили разговор. Кэт увидела кого-то из своих знакомых и извинилась, что дало Сиенне время обдумать то, что сказал профессор, и все, что они узнали с тех пор, как прибыли в этот дом. Отец. Мать. Дэнни Бой. Мистер Патч. Оливер. Олли. Она подошла к перилам крыльца и посмотрела на жилую улицу за ними.

Она постучала по дереву, размышляя о том, о чем они только что говорили с профессором, затем обратила внимание на часть записки в коробке из-под «Монополии». Еще одна вещь в этом тоже беспокоила ее. Упоминание о попурри и спрее с ароматом лимона показалось ей знакомым.

Она предположила, что это материнские штучки, но они напомнили ей о Мирабель, и она не могла избавиться от ощущения, что это была подсказка, которую она должна была распознать. Хотя он упоминал и домашние пончики, а Мирабель, насколько ей известно, никогда их не готовила.

В любом случае, одно она знала наверняка. Они находились там, в его доме, потому что Дэнни Бой хотел, чтобы они были там. Его игра еще не закончилась.

Рука Мирабель дрожала, когда она положила ручку обратно на стол. Она дрожала весь день, с тех пор как она ушла от Сиенны. С тех пор, как увидела свои записи на кухонном столе.

Она сразу почувствовала себя больной и обезумевшей, и все же… и все же, несмотря на это, дикая надежда взмахнула своими крылышками в клетке. Не зная, что делать и даже права ли она была, она приходила домой и заново создавала записи, чтобы просмотреть их, оценивая, не делала ли она поспешных выводов.

Но нет. Нет, она знала. Ее взгляд вернулся к блокноту, куда она переписала то, что набросала Сиенна, очевидно, пытаясь найти какую-то зацепку в своем деле.

Ванадий, йод, кислород, литий. ВИОЛ

Фиалки, Насилие, Неистовство.

Мирабель провела поиск по ванадию, йоду и остальным и нашла их все в периодической таблице элементов, каждый из которых, по-видимому, соответствовал букве в слове, которое было написано, хотя и не полностью. Сиенна, очевидно, пыталась угадать, к чему это могло привести. Однако Мирабель была почти уверена, что знала, что это за слово и какими будут последние две буквы.

Имена Ривы Килинг и Бернадетт Мюррей тоже были записаны. И она узнала их. Она слышала имя Ривы в новостях, но оно не было ей знакомо. Рива, должно быть, в какой-то момент вышла замуж, потому что, когда Мирабель знала ее, ее звали Рива Лилли. В основном они называли ее Лил. За исключением нескольких деталей, которые всплыли, когда Аргус смотрел телевизор, Мирабель не обратила внимания на новости, кроме того, что знала, что Сиенна работала над опасным делом. Поскольку она не совсем хотела знать подробности, то пропустила новости как нечто само собой разумеющееся. Подробности о насилии расстраивали ее. На одну жизнь ей хватило насилия. Ее бывший муж был чудовищем.

Мог ли это быть он? После стольких лет? Прямо здесь, в Рино? В том же городе, где они когда-то жили вместе?

Она просмотрела фотографию Ривы Килинг с пресс-конференции, проверяя и перепроверяя свои предположения. Она выглядела совсем по-другому. Такой старой. Хотя Мирабель не слышала упоминания имени второй жертвы, она сразу узнала его, когда увидела, что оно нацарапано почерком Сиенны. Бернадетт. Это было уникальное имя, и Бернадетт была уникальной женщиной. Забавно, черт возьми.

Рива и Бернадетт. Лил и Би.

Накануне вечером была найдена еще одна жертва. Она заглянула в Интернет, но пока нигде не нашла его имени. Возможно, они уже опознали его и не нуждались в помощи общественности. Но, возможно, все еще связывались с членами семьи. Ей пришлось подождать. Она должна была узнать имя этой третьей жертвы.

Зазвонил телефон, напугав ее и практически заставив вскрикнуть. Она схватила его, сделала глубокий вдох, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

— Гэвин, — поздоровалась она.

— Привет, приятно слышать твой голос. Как ты себя чувствуешь? У тебя все еще слабый голос.

Слабый. Это было подходящая характеристика.

— Нехорошо. Но мне лучше. Я добиваюсь своего. Как ты? Как Сиенна? Я видела в новостях, что произошло еще одно убийство. Это ужасно.

— Обычно ты не смотришь новости, — сказал Гэвин с улыбкой в голосе. — Ты всегда говорила, что у тебя на них аллергия

— О. Ну что ж. — Она издала легкий смешок. — Теперь, когда Сиенна вернулась в город…

— Ты смотришь новости, чтобы убедиться, что тебе не стоит беспокоиться о ней. Я понимаю. — Она услышала нежность в голосе своего мальчика — он всегда будет ее мальчиком, хотя теперь стал мужчиной — и ее сердце сильно сжалось. О, какую радость она испытала, когда перевела взгляд с него на Сиенну и поняла, что они снова вместе. Так и должно быть.

Мир, казалось, стал на десять оттенков ярче. Она испытала такое чувство надежды, подобного которому не испытывала уже давно. Она видела любовь в глазах Гэвина и счастье в глазах Сиенны.

— У него есть имя? — спросила она Гэвина. — Новой жертвы?

— Да, они только что опубликовали его, вообще-то, несколько минут назад. Гарри, кажется, или что-то вроде того… почему ты спрашиваешь?

Ее желудок снова сжался, желчь подступила к горлу. Она сглотнула.

— О… просто так, — выдавила она.

Гэвин на мгновение замолчал.

— Кстати, мам, ты говорила с Аргусом? Я пытался дозвониться ему раньше, но он до сих пор мне не перезвонил.

— Нет. Возможно, он спал. Он ведет этот урок по вторникам вечером, «Фокус-покус и ловкость рук». Обычно это продолжается почти до полуночи. — А у Аргуса, старого чудака, даже сотового телефона не было. Тем не менее, она взглянула на часы. Было уже почти шесть. Даже если он проспал допоздна, а потом был занят выполнением поручений, он обычно перезванивал, как только возвращался домой.

— О… точно. Ладно, хорошо, когда будешь с ним разговаривать, скажи ему, чтобы он позвонил мне.

— Я так и сделаю.

Они попрощались, и Мирабель закончила разговор, затем сразу же набрала номер Аргуса. Она жила в своем собственном мире с тех пор, как покинула дом Сиенны, но… она тоже не разговаривала с ним весь день, и это было необычно. Часто они по нескольку дней не виделись в течение недели, когда она занималась делами, а он вел пару занятий, а потом Аргус в основном приезжал к ней на выходные, но обычно они разговаривали каждый день. Их отношения не были типичными, предположила она, но у них это получилось. Все получится и у тебя, сказала она себе. Ладно, да. Но у нее были на это причины. Ее независимость, контроль над собственным окружением по-прежнему были желанны, даже спустя столько лет.

Панический гул, который вибрировал у нее под кожей с тех пор, как она увидела эти заметки, усилился, когда телефон Аргуса переключился на голосовую почту.

Она повесила трубку, не оставив сообщения, а затем вызвала такси.

Давай я куплю тебе машину. Я даже сам научу тебя водить. Она услышала голос Гэвина в своей голове.

Но Мирабель уже умела водить. Дело было не в этом, но она не могла сказать ему.

Водитель такси высадил ее перед домом Аргуса пятнадцать минут спустя, и Мирабель быстро направилась к двери маленького аккуратного домика.

Ощущение дрожи усилилось, и она чуть не повернула назад. Что-то не так. Она внезапно поняла это нутром, точно так же, как поняла, когда увидела, как та машина отъехала, скрываясь из виду, много лет назад.

Дэнни. Дэнни. Дэнни.

Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, собираясь с духом. У нее имелся ключ от двери Аргуса, но она была не заперта. Каким-то образом она знала, что так и будет.