— Выбери одного! — повторил он так громко, что она подпрыгнула. — Один! — закричал он, начав считать.

Взгляд Вайолет снова метнулся между Гэвином — его залитое слезами лицо покраснело и пошло пятнами от плача — и Дэнни, с расширенными от страха глазами, умоляющим ее.

— Два! — ей нужен был телефон. Она должна была позвать на помощь. — Три! — Рыдание подступило к горлу Вайолет, и она заставила себя двигаться, наполовину бегом, наполовину прихрамывая, к двери, где подхватила Гэвина и так быстро, как только могла, бросилась в гостиную.

— Прячься, Дэнни! — крикнула она позади себя. Роджер все равно не хотел причинять Дэнни боль, не совсем. Он хотел причинить боль ей. И пришел бы за ней. Но Гэвин был еще практически младенцем. Без нее у него не было ни единого шанса. Дэнни был умен. Тихий, но очень сообразительный. Он найдет хорошее укрытие в этом большом доме и останется там, пока не прибудет помощь.

— Четыре!

Прячься, Дэнни, прячься.

Она вбежала в гостиную, с ее губ сорвался крик поражения, когда она увидела, что единственной вещью на кофейном столике, где она оставила телефон, была стопка журналов.

— Пять! — Роджер не принес его с собой на кухню, но где-то его спрятал. И у нее не было времени искать. — Шесть! — она уронила нож в карман передника, Гэвин держался за ее плечо, его маленькое тельце все еще сотрясалось от недавних рыданий.

Она вцепилась в перила, взбежав по лестнице так быстро, как только могла, затем завернула за угол и помчалась по коридору.

— Семь!

Прячься, Дэнни, прячься. Для него было так много подходящих мест, и она знала, что у него это хорошо получается, потому что часто играла с ним, щекоча его, пока он не захихикал, когда она нашла его, притворяясь, что все это время не знала, где он.

— Восемь!

Может быть, если она будет прятаться достаточно долго, Роджер остынет. Просто дай ему время остыть.

— Девять!

Она побежала в комнату для гостей, открыла шкаф как можно тише, а затем закрыла его за собой.

— Десять! — там было несколько пакетов с одеждой, официальная одежда, которой долгое время не пользовались, и она спряталась за ними, рыдания Гэвина прекратились, сменившись редким прерывистым дыханием и небольшой икотой. Он был спасен. По его мнению, он уже был спасен, потому что находился в объятиях своей матери. Он положил голову ей на плечо, измученный и спокойный.

Вайолет ждала, напрягая каждый мускул, пока сидела в темноте со своим малышом, нежно укачивая его, всегда помня о том, что необходимо замереть, если услышит приближающиеся шаги Роджера. Может быть, он какое-то время будет обыскивать дом, ему станет скучно, он поймет, насколько неразумным был. Он всегда отличался вспыльчивым характером и был склонен дуться и искать возмездия, когда не добивался своего. После рождения Гэвина он стал совершенно злым и непредсказуемым, но только недавно она заметила блеск чего-то более зловещего в его глазах.

Прячься, Дэнни, там, где твой отец никогда не стал бы искать. Сиди тихо, как мышка, малыш.

Их дыхание слилось, ее дыхание вырывалось учащенным от страха, но вскоре Гэвин заснул, его тело обмякло в ее объятиях. Осторожно, очень осторожно, она положила его на покрытый ковром пол, каждые несколько секунд останавливаясь, чтобы прислушаться. Но не было слышно, как приближается Роджер.

Где ты? О, Боже, где ты?

И снова она ждала, прислушиваясь к каждому скрипу в доме, к каждому шороху. Неужели он тихо ходил из комнаты в комнату, затягивая эту ужасную игру, чтобы заставить ее страдать? Чтобы усилить ее страх до предела? Была ли это его конечная цель? Удовлетворился бы он ее ужасом или попытался бы причинить ей боль? На этот раз более серьезную. Возможно, он не убил бы ее, но что, если бы он ударил ее снова, так сильно, что у нее повредился мозг? Что, если он сбросит ее с лестницы, и она проведет остаток своей жизни в инвалидном кресле, потеряв способность говорить или двигаться? Полностью в его власти. Глубокая дрожь пробежала по ее телу. О, да, были судьбы хуже смерти, и она представляла их все. У нее все еще был нож. Она бы воспользовалась им, если бы пришлось, но без телефона она вернулась к тому, с чего начала, на кухню.

Он обыграл ее.

Вайолет в замешательстве моргнула, услышав слабое урчание мотора снаружи, а затем звук хрустящего гравия. Автомобиль. Перед их домом остановилась машина. Как она могла не услышать ее приближения?

О, мой Бог. О, мой Бог. Помогите.

Вайолет поднялась на ноги, двигаясь как можно тише и затаив дыхание, когда открывала дверцу шкафа, почти ожидая, что Роджер бросится на нее. Но если она услышала шум машины, он, конечно, тоже, и направился бы к подъездной дорожке, пытаясь заставить их уехать до того, как она выйдет на улицу.

Прежде чем она закричала о помощи.

Беги. Торопись.

Вайолет подбежала к окну, готовая распахнуть его и позвать на помощь того, кто приехал. Но ее рука дрогнула на замке, раздался растерянный вздох, глаза расширились. Это была машина Роджера, и она уезжала. На мгновение облегчение затопило ее тело, такое сильное, что она обмякла под его напором. Но также быстро, как облегчение снизошло, оно сменилось тревогой. А затем ужасом.

Из заднего окна выглянуло маленькое личико с испуганными и затравленными глазами. Вайолет закричала, размахивая руками, но маленький мальчик отвернулся. Она выбежала в холл и помчалась вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек за раз, удивляясь, как она не ударилась головой и не сделала с собой то, чего только что опасалась от Роджера. Она распахнула дверцу, выкрикивая имя Дэнни, но машина уже свернула за угол и скрылась из виду.

Вайолет все равно побежала, размахивая руками, с колотящимся сердцем, и выкрикивая имя Дэнни снова и снова, но это было бесполезно. Уже стемнело, а машина была уже слишком далеко и быстро набирала скорость, всего лишь колеблющаяся точка света вдалеке.

О, Боже, о, нет, верни моего ребенка. Моего маленького мальчика.

Вайолет упала на землю, рыдая и дрожа, выкрикивая имя Дэнни, пока у нее не пересохло в горле.

— Я направляюсь домой, чтобы быстро принять душ и переодеться, а потом поеду к тебе, — сказала Сиенна.

— Наконец-то. — Она ощутила улыбку в голосе Гэвина. — Долгий день, да? У меня есть как раз то, что поможет тебе расслабиться. Он очень большой и очень горячий.

— Ммм, расскажи мне о нем еще, — сказала она, добавив в свой тон эротичное, наводящее на размышления мурлыканье.

— И очень мясной, — добавил он.

— О-о-о.

— С большим количеством лука.

Она расхохоталась.

— In-N-Out? (сеть закусочных быстрого питания «In-n-out burger», расположенная только на западе США.)

— Конечно. В сочетании с отличной пепси-колой и дополнительным льдом. Я позвоню и сделаю заказ, как только ты скажешь, что уже в пути.

Она счастливо вздохнула. Время ужина давно миновало, вообще-то, давно пора было ложиться спать, но она умирала с голоду. Просто не было времени поесть.

— Ты все еще помнишь все мои любимые блюда.

— Конечно. Я уверен, что у тебя так же есть немало новых, — сказал он, и его тон стал серьезным. — Я готов потратить время на изучение их всех.

Она улыбнулась. На самом деле, у нее действительно появилось несколько новых фаворитов. Ее вкус и ее мир… расширились с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, и она была очень бедна, но ей нравилось, что он знал, какой она была до того, как смогла позволить себе изысканную кухню, потому что этот человек тоже все еще существовал, и, как оказалось, не все самые ценные вещи в мире стоили денег, например, жизнь.

— Ты все еще добавляешь дополнительное масло в свой попкорн? — спросила она.

Он рассмеялся.

— Нет, но только потому, что мои артерии уже хуже, чем у подростка.