Всё погрязло в темноте.

Анна очнулась на холодном полу. Дышалось тяжело, голова раскалывалась от боли. Она приоткрыла глаза, но не увидела ничего: темноту лишь кое-где разбивали расплывшиеся пятна слабого, но раздражающего жёлтого света. Анна хотела сесть, но не смогла даже повернуться. Боль сковала тело, и дрожащий выдох вырвался из горла. Новый болезненный импульс пролетел от затылка до лба, ударяя так сильно, что глаза заслезились. Она никогда не чувствовала себя такой разбитой и беспомощной. Она не понимала, где находится, что происходит, лишь чувствовала сырость и то, как камни впиваются в спину. Но передвинуться не получалось: любое напряжение отдавалось острой болью в затылке и тягучей слабостью во всём теле.

Она бы никогда не подумала, что обычная вылазка с Хогом может привести к такому. Ей следовало его отговорить. Им следовало убраться оттуда сразу же, как только появились солдаты Пироса. Им следовало вообще не появляться здесь!

Она застонала: новый болезненный разряд ударил по вискам. Было больно даже думать… Хотелось умереть на месте, и она не понимала, почему вообще ещё жива, а не лежит с Хогом в пыли среди трупов.

Вдали послышались шаги, громом отзывающиеся в ушах, заставляющие сжиматься от новых приступов боли. Шли двое мужчин, и голоса их эхом отражались от стен.

— …скорее всего, сотрясение мозга.

— По-вашему, она может дать какие-то сведения?

— Вполне возможно. Они ведь спустились вниз не просто так. Наверняка тоже искали…

Мужчины остановились у камеры, ограждённой поблёскивающими от защитных заклинаний прутьями. Анна слышала, как щёлкают замки, чувствовала, как спадают давящие блокирующие заклинания. Дышать стало немного легче.

Дверь камеры с лязганьем открылась, и снова послышались шаги. Зашёл только один. Во тьму перед глазами врезался яркий шар света, и Анна, жмурясь, прикусила губу — голову снова пыталась раздавить боль. Из горла вырвались тихие хрипы.

Мужчина во врачебной форме опустился рядом с ней на корточки, внимательно осмотрел и сделал несколько пассов руками. Боль отступила, но лишь на мгновение — чтобы обрушиться с новой силой, когда Анну потянули за плечи, заставляя сесть. Она задыхалась, впивалась ногтями в каменный пол и до крови прикусывала губы, лишь бы не заорать.

Презрительно фыркнув, мужчина провёл шершавой рукой по её щекам, утирая слёзы и убирая с лица упавшие на него волосы.

— Если хочешь, чтобы стало лучше, выпей это.

Нос защекотал свежий мятный запах, и прохладное стекло коснулось губ. Анна приоткрыла глаза, и в приглушённом желтоватом свете смогла разглядеть морщинистое лицо мужчины, седую короткую бороду и светлые глаза за очками. Он смотрел серьёзно, настороженно и настойчиво, давая понять: хочет она или нет — он вольёт это ей в горло.

Она попробовала кивнуть, но лишь снова сжала зубы и зажмурилась.

«Ясно», — покачал головой врач, убрал колбу в карман и, размяв пальцы, сделал ещё несколько пассов. По позвоночнику прошёл холод, а на макушке будто разбили яйцо. Нечто вязкое обволокло голову, поползло вниз, успокаивая, выравнивая дыхание. Тело медленно расслаблялось, стало намного проще двигаться. Анна поднесла дрожащую руку к голове, но не почувствовала ничего, кроме прохладного флёра.

— А теперь это нужно выпить. — Мужчина опять потряс колбочкой перед её лицом.

Анна потянулась к ней, но он не отдал — сам поднёс к её рту и вылил жидкость. Вкус ментола обжёг горло и нос свежестью, вязкой слизью скатываясь по горлу.

— Это займёт около полусуток, — сказал врач, обращаясь к тому, с кем пришёл. Тот всё время ждал у дверей. — Не советую пока её о чём-то спрашивать вообще. — Он поднялся и вышел.

Дверь камеры закрылась, снова заблестели прутья, и было обретённая свобода сменилась давящим чувством от вернувшихся блокирующих магию заклинаний.

Филипп возвращался в крепость, растирая озябшие руки. Он провёл на улице целый день с Вайверном, несмотря на мощный ледяной ветер. Он пригнал новые тучи, и те заволокли небо сизым волокнистым покрывалом, и то отчего-то казалось ненастоящим. Будто кто-то натянул купол над миром. Вайверн привык к погоде, от которой сначала чешуя вставала дыбом. Привык он и летать низко, чтобы их не было видно за холмами, на которых располагалась база. Ходили слухи, что финальное сражение, на котором и должны были использовать драконов, не за горами, и никакие ранения не остановили бы Филиппа от тренировок.

Да и волшебные мази лечили плечо быстрее, чем он мог представить, и, хотя руку периодически сводило, а санитары несколько раз за день успели сменить ему повязку, к вечеру неудобств Филипп почти не чувствовал. Казалось, что он просто получил растяжение, а не нож в плечо.

И всё же на планировавшийся с утра рейд Филипп попасть не пытался: понимал, что отец его уже никуда не отпустит. И конфликтовать он не хотел. Уж точно не в преддверии чего-то большого и важного.

В здании стоял гомон. Все были так взволнованы и возбуждены… Филипп не прислушивался, но до него доносились странные разговоры о каких-то «революционных находках». Он замедлил шаг, пытаясь уловить хоть что-то конкретное, но лишь снова и снова слышал о «находках», «машинах», каких-то «пластинах» и о том, что они «достались страшной ценой».

Мимо Филиппа, недовольно бубня, пролетел врач и скрылся в госпитале. Филипп заглянул в незакрытые двери и удивлённо заметил нового человека на койке. Тот лежал без сознания с перемотанными головой и ногой.

Филипп подошёл к медику, вынимающему из шкафа над столом пробирки, полные светлой жидкости.

— Что случилось? — спросил Филипп.

— О, сэр Керрелл… — В знак приветствия врач кивнул. — Вы не знаете?

Филипп покачал головой. Ему казалось, что он провёл весь день в вакууме: не представлял, что случилось, не слышал ни единой новости.

— Ранним утром была вылазка в город, — вздохнул врач, устало падая в кресло и прикладывая ладонь ко лбу, — на место битвы. И нас атаковали…

— Опять?!

Он кивнул.

— Было двенадцать человек. Выжили трое, и все ранены. Один до сих пор без сознания, не знаю, очнётся ли. Но, говорят, они что-то всё же нашли, да и одного из мятежников убили. Только толку-то от него одного? — Врач разочарованно покачал головой. — Ещё и ведьму в себя приводить пришлось. Лекарства тратить…

Филипп закашлялся, подавившись воздухом.

— С вами всё в порядке, ваше высочество?

— Да, да, — сдавленно произнёс он. — Наверно, простыл… Нет, не нужно лекарств. Что за ведьма?

— Знать бы… — Врач махнул рукой. — Аурница, говорят. Снесла всех, кого могла, одним махом. Зачем нужна — не понимаю. Они хотят её допросить… А смысл-то?

— Понятия не имею, — покачал головой Филипп, набирая в грудь больше воздуха.

Он не сказал ничего больше, просто вышел из госпиталя и направился в дальнее крыло бастиона, туда, где лестницы вели в подземные темницы. У входа сидели двое и во всё горло переговаривались, отпуская едкие, похабные комментарии в адрес друг друга. Только заметив Филиппа, они вскочили с мест и поклонились.

— Ваше высочество!

— Я слышал, что там прибавление? — спросил Филипп.

Один из охранников усмехнулся и гордо закивал.

— Откройте.

Они переглянулись, но спрашивать не стали: приказ принца обсуждению не подлежал. Филипп зажёг световой шар и бегом спустился по ступенькам в непроницаемую тьму, слыша, как один говорит другому: «Так и знал, что кто-нибудь да не удержится посмотреть на неё!»

Многие камеры были пусты, лишь из некоторых злобно зыркали на Филиппа пленные воины Райдоса. Они были бы рады наброситься на него, но меж зачарованными прутьями нельзя было даже просунуть руку, и они могли лишь ругаться, обзывая его последними словами, и посмеиваться. Филипп к ним даже не поворачивался: ему достаточно было чувствовать испепеляющие, полные ненависти взгляды.