— Но не флот, — заметил Гриффит.

— Ясно, — Нахимов потерял задор, — значит, не простил.

— Простите? Я вас не понял? — спросил ирландец.

— Я говорю, что Вадим Беркутов не простил отставку Горынина флоту.

Михаил и Артур переглянулись.

— Вы думаете, что все из-за этого? — уточнил Михаил.

— Да. Я знаю как показывали и как принимали новые пехотные орудия, — сказал Нахимов, — и очень сожалею, что мы не смогли вовремя договориться. Ну да чего же теперь. Всего доброго господа.

Он поклонился и ушел.

Михаил же медленно повернулся к Артуру.

— Комар? Серьезно? А кто меня тут успокаивал, чтобы я чего лишнего не сказал?

— Миша, ну что ты хочешь? У меня же сердце не из камня. А перед Вадимом Борисовичем, я сам отчитаюсь.

***

20 сентября. Дом офицеров.

По какому-то очередному пустому поводу проводили бал, куда созвали морских и пехотных офицеров расквартированных в Севастополе. Адмирал Нахимов вот уже две недели, как пытался попасть на прием к светлейшему князю Меншикову, поставленному императором ответственным за командование войск в Крыму. Если бы не возможность поймать князя. То адмирал бы и не показался здесь, в штабе скопилось слишком много дел.

— Ваше превосходительство, — отвлек знакомый голос Нахимова от размышлений, — ваше превосходительство, его светлость приглашает вас для очень важного разговора.

Павел Степанович прошел через зал гарцующих в вальсе пар, чтобы встретиться с светлейшим князем у входа в отдельный кабинет.

— Ваше превосходительство, я уверен, что вы простите мою занятость. Здесь конечно, не место для серьезных разговоров, но обстоятельства вынуждают, — он показал на кабинет.

От музыки в зале кабинет отрезала не только толстая дубовая дверь, но и удобная расписная штора. Стены кабинета украшали плиты из мрамора, в углу приютился аккуратный камин. Чуть выше плеча висели полки с книгами о мореходстве и атласами.

Первым говорить начал Меншиков:

— Пришла телеграмма из Петербурга. Его императорское величество окончательно решил с наступлением на Молдавию и Валахию, в ответ на грубую выходку. Это как вы понимаете, будет означать войну, и мы должны быть готовы.

Они сели за чайный столик. Нахимов поправил узкий воротник и заговорил:

— Ваша светлость, у англичан и французов винтовые корабли, у нас парусные. Поэтому, мы должны держать ключи от проливов в своих руках. У турков тридцать девять, хм, прошу прощения, тридцать восемь кораблей. Это две тысячи двести пушек. И только треть из этих сил может нам преградить путь к Босфору.

Князь кивнул.

— План смелый, красивый. Я ничего возразить не могу, — он приложил руку к груди, — Павел Степанович, я восхищен, вашим равновесием ума и фантазией.

Нахимов воодушевился и пододвинулся, ближе.

— Отлично! И самое главное, это время, время! Ваша светлость, каждый день, дорог.

— Да, да, да, да, — кивнул Меншиков, — только если бы его действительно нужно было осуществить.

— Как?

Нахимов от удивления, даже не сразу заметил, что сидит с открытым ртом.

— Понимаете, план был бы нужен, если бы существовала опасность нападения европейского флота на Черное море, но ведь такой опасности нет, — принялся объяснять светлейший князь, — они же не дураки, чтобы нападать на наши береговые укрепления! Мощнейшие между прочем в мире.

— А знают ли об этом в Лондоне и Париже? — неуверенно спросил Нахимов, он чувствовал, что из него словно вынули позвоночник, так сильно к полу тянулись плечи.

— В конце концов, ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО, — Меншиков встал, и Нахимов вскочил за ним в ответ, — его императорское величество считает, что скоординированной атаки между Англией и Францией быть не может! Они будут безумцами, если нападут на наши порты.

Меншиков обошел столик и подошел к камину.

— Я полагаю, что следует прервать сообщение Турок между Синопом и Батумом.

Прежде чем уйти, Павел Степанович набрался смелости заявить:

— Если мы сейчас не нанесем удар, то коалиция европейских стран нанесет свой удар. Честь имею.

Когда же дверь за адмиралом закрылась, то светлейший князь улыбнулся в светлые усы:

— Еще один выкормыш что ли? Николай Павлович не зря поставил меня на это место.

***

Новость о начале войны застала Нахимова в сорока пяти милях от Синопа в шесть утра. Новость доставил черный полностью металлический корабль Комар. Его снарядили сорокапяти миллиметровым казнозарядным орудием, а над ходовой рубкой торчал шестиствольный пулемет системы Лавриновича Александра, только под увеличенный калибр в двадцать миллиметров. И вращение стволов теперь обеспечивалось не вращением ручки, а специальными пиропатронами.

— Турки отказались выполнять ультиматум, — заключил Нахимов, выслушав посыльного, — и это после той гадости, что они сделали с семьями посольских.

Он сплюнул. Вся команда его флагмана на линейном корабле "Императрице Марии" задержала дыхание, ожидая приказа.

— Подготовьте черновик приказа, — адмирал обратился к адъютанту, — в коем главная мысль, что мы атакуем заблокированных турок, пусть они и больше нас числом. Пусть каждый командир будет предупрежден.

***

Адмирал Романов вел второй торговый флот от нового порта в Хоккайдо в сторону берегов Китая. Пять повелителей ветров шли под прикрытием десяти клиперов Петербургской постройки.

Снаружи корабли ничем не выделялись, обычный обозреватель не мог заметить замаскированные трубы паровых машин или спрятанные за фальшбортами новейшие орудия. В первую очередь Вадим приказал перевооружить именно флот Романова, потратив драгоценные Софьи. Их производство сперва осилил только Луганский сталелитейный, потом Мариупольский, а теперь производство запустили в Туле и Петрозаводске. Но даже так, орудий не хватало.

Вадим решил проблему радикально, поставив на каждый парусный корабль только по одному главному калибру и большой запас снарядов разной номенклатуры. А чтобы моряки не взбунтовались, корабли получили пулеметы с увеличенным боекомплектом. Правда не морскую версию, а пехотную, чтобы отгонять любопытных. Против настойчивых же оставались Софьи.

— Какие приказания? — к Романову подошел капитан Вестника.

— Пополним запасы в Китае и держим путь на базы в Индонезию.

— Опять к Голландцам? — скривился помощник.

Но Романов только удостоил его неодобрительным взглядом. Во Владивосток пришла новости о начале войны, а значит, что и у них скоро начнется работа. В один только Китай нужно выгрузить оружия. А ведь была еще Индия.

За последние несколько лет, Россия нарастила присутствие кораблей в Азии, запустив два кругосветных торговых флота, которые не только возили желающих переселиться поляков и горцев в Калифорнию, но и доставляла так необходимые припасы во Владивосток.

Пока у Адмирала Горынина не получилось пробить постоянный путь по Северным широтам, или пока Вадим не построил железную дорогу через Сибирь, приходилось отдуваться Романову и Гриффиту, возя в одну сторону переселенцев, станки, оружие, специалистов, а в другую добытое золото, серебро, шкуры, чай, людей. На материке любили кофе, табак с Ямайских островов, чай из Китая, но золото. Золото окупило все затраты. Впрочем, Романов Знал, что во Владивостоке собирают совсем другие металлы. Одни походы в Австралию, где начали добывать какой-то металлический желтый порошок чего стоили.

Если бы Романов знал меньше, то подумал бы, что мир сошел с ума. Но нет, с миром все нормально. Просто началась новая гонка за сверхприбылями.

10 Ноября, на подходах к Синопу.

С мачты линейного корабля "Императрица Мария" юнга подал сигнал.

— Барабанщики, — приказал Нахимов, и по кораблю раздался бой тревоги.