Не порадовл и князь Меншиков, в противовес Беркутову убедивший его, что никакой крупной европейской коалиции нет и быть не может. А потом пришла Венская нота, где Англия, Франция, Пруссия, Австрия, Испания, Италия и Голландия требовали русских убраться с Балкан.

Он уже развернул триста тысяч штыков и хотел еще двести, но один спокойный и ненавязчивый голос отговорил. Николай никогда не верил Беркутову на сто процентов, поэтому послал генерала Захарченко проверить, укрепления в Валахии. И если бы генерал прислал только письма с отчетами, то император не поверил бы. Но теперь перед ним лежали еще и фотографии. Паскевич топтался на месте и тратил время проводя бессмысленные полуосады. Да его подразделения вооружили старыми пушками, новые орудия поступали недостаточно быстро, чтобы перевооружить сразу всех. Но западный округ и дивизии в Петербурге уже перешли на новые образцы. Шло активное снабжение Кавказских и Финских частей.

Кавказ. Николай сжал руки в перчатках. Воронцов не справлялся. И его тоже требовалось сменить. Хоть Беркутов и был рядом, можно сказать дышал в затылок князю, но демонстративно не вмешивался. Сидел в чертовом Мариуполе и обучал свежие части для обращения с новым оружием.

На мягкие запросы: а какого х? Он спокойно отвечал:

"Ваше императорское величество, смею заверить, что делаю все в своих силах, чтобы помочь отчизне в этот трудный час, но как-то так выходит, что на дороге попадаются различные высочества, которые лучше меня сопляка зеленого, знают что нужно делать."

Дерзко? Пф. Николай Павлович не славился ангельским характером и если бы был в одной комнате с негодяем,то лично бы задушил его. Но такое общение сильно контрастировало с успокаивающими или даже убаюкивающими отчетами с фронтов. Один только начальник спецслужбы Местечкин грустно хихикал, предоставляя отчеты разведки. Ну и был у Николая еще один источник, в числе прочих, но этот шел прямо из офиса корпорации. Завоевание или вербовку Ханы Волович Николай смело ставил себе в заслугу. Ну да, что-то он отвлекся.

— Василий Андреевич, а не подскажите, что это за линия? — спросил Николай у нового военного министра, показывая на карте на новое обозначение у берегов Черного моря.

— О, это Николай Павлович линия железной дороги. Мы в срочном порядке, при помощи…

— Я понял кого, — грустно отмахнулся император.

— Мда. В общем организовали железнодорожные войска, расширив ранее созданные по вашему приказу четырнадцать рот. Сейчас действуют три группы, в дальнейшем думаем расширить до десяти. Они отвечают за прокладку, охрану и обеспечение железных дорог.

— Что, даже через реки?

— Таков план, — кивнул министр, — пока отрабатываем решение с бетонными понтонами.

— И это? — Николай еще раз показал на толстую черную линию с черточками.

— Новая линия от Одессы и до Бухареста. Уже присоединили Измаил, Галац и приближаемся к Слобозии. Вторая группа сейчас действует на Кавказе, — министр указал на линию, которая шла вплотную к берегу Черного моря и заканчивалась в городе Сухими. Мы воспользовались уже начатой линией и послали строительные бригады наперёд, для расчистки дороги. В среднем километра два в день удается прокладывать.

Николай кивнул. Он только летом приказал создать полноценные службы для железной дороги, видя отставание от, чертовой корпорации, и видно, что не зря. Хотя насколько это решение принадлежало самому министру, Николай очень сомневался.

19 января 1852 Мариуполь. Банкетный зал

Наличия военного штаба в отеле не мешало офицерам проводить званые вечера в большом банкетном зале, разве что только охраны стало больше.

Вообще жизнь продолжалась, разве что скучные званые вечера теперь пополнились сводками с фронта, да медицинских составов стало больше курсировать. Ни повышение цен на еду или одежду не волновало утомленный высший свет, который был готов вцепиться в любую возможность разбавить быт, даже если эта возможность включала такой вариант, как потерять голову от вражеского ядра.

Вадим стоял на галерее с бокалом Грузинского шампанского и наблюдал, как сами того не замечают люди поделились на две группы: тех, кто переживал войну и тех, кто наблюдает войну. Переживающие собрались вокруг его Софьи, она готовила большой проект по превращению Мариуполя в главный медицинский центр. Здесь уже располагался самый передовой медицинский университет и центр, они сами выросли вокруг доктора Гаазы и Пирогова. Вадим только помогал со снабжением врачей лекарствами и оборудованием. Ни в каком другом городе мира просто не было столько юных медиков. И зубных. Применение новых обезболивающих, нержавеющих инструментов, термической обработки, средств обеззараживания сделали врачевания одной из главных статей заработка региона. Вдоль побережья десятками строились санатории, где люди могли отдохнуть и восстановиться после сложных операций.

Подобные центры разворачивали и в Тбилиси, туда везли раненых с Кавказского фронта, под Одессой достроили огромный госпиталь, в Севастополе такой же открыли еще в пятьдесят первом.

В общем, очень нужные энтузиасты, которые не могли сидеть без дела. С другой же стороны находились наблюдатели. Для них война служила источником впечатлений или раздражения, ведь во время войны требовали результатов, а без результатов можно было получить билет в один конец в Сибирь, за Николаем не заржавеет, выжившие Декабристы любому желающему расскажут. Впрочем и без таких людей Вадим не мог обойтись, ведь стоило их пригласить на подобное мероприятие, как он за скромную плату получал привилегии. То здесь его поезда пройдут, загрузятся и отправятся первыми, не спрашивая, а что это за такие странные снаряды он возит, аж из Мурманска, то какой-нибудь инспектор закроет глаза и не пойдет проверять, а что же там Беркутов строит на верфях, инспектору лучше в хорошем ресторане отметить день рождения любимой жены или любовницы.

Впрочем в зале не хватало и еще одной группы. Тех, кто жил войной. Они редко находили место в гражданской жизни, скатываясь до алкоголизма или бандитизма, но стоило попасть на поле боя, уловить запах пороха или увидеть кровь врагов, как они менялись.

Вадим работал со всеми. Он спокойно относился к человеческим порокам и лучшим проявлениям, используя для задания. Как вестник он понил, что Это человечество просто еще не выросло, не избавилось от детских болезней вроде излишней жестокости или бессердечия, не прошло еще достаточно испытаний, чтобы дозреть.

В центре зала медленно перемещался князь Воронцов с супругой. Он переходил от одной группы к другой, собрав в себе две противоположности: сострадание и алчность.

В кругах молодёжи ходила эпиграмма Пушкина со времён, когда поэта отправили в изгнание в Одессу под надсмотр Воронцова:

Полу-милорд, полу-купец,

Полу-мудрец, полу-невежда,

Полу-подлец, но есть надежда,

Что будет полным наконец

В зал вбежал молодой лейтенант в Черном морском мундире и с перебинтованной рукой. Его ранило в Синопе и теперь лейтенант лечился в Мариуполе.

— Англичане зашли в Черное море! С ними французы и турки! — прокричал лейтенант, и в зале разразилась буря.

Вадим достал из кармана часы и покачал головой. Опаздывают. На Средиземном море сейчас погода так себе.

— А войну, войну объявили? — с тревогой спросил кто-то из сочувствующих.

— Ультиматум, — лейтенант перехватил бокал шампанского, чтобы промочить горло, — к ним присоединились австрийцы. Хотят, чтобы мы ушли из Валахии.

По залу пошел тихий шепот. Воронцов же остановился и посмотрел прямо на Вадима, задрав голову к галерее. Взгляд генерала-губернатора перехватила Софья и повернулась, и уже за ней остальные. Внезапно, весь зал повернулся к Беркутову, словно ожидая решения, реакции.

Вадим поднял бокал и спросил: