— Пелагея, открой дверь! Что значит, не одета? Мне всё равно, одета ты или нет. У меня к тебе смертельно важное дело!

Так и началась эта история — с бессовестного вторжения Юлианы в одно частное владение в самом сердце дремучего леса.

Пелагея наспех запахнулась в халат после душистой ванны и, распаренная, отомкнула замки, чтобы впустить Юлиану — эту темпераментную любительницу приключений — к себе в дом.

— Я к ней двое суток плыла. Как отправила сообщение голубиной почтой, так сразу и отчалила. А она, видите ли, не одета, — проворчала гостья и сбросила обувь, чтобы с размаху плюхнуться на пуф.

Её зелёная походная юбка предсмертно затрещала по швам. Торчащие по всем направлениям тонкие золотистые волосы — эдакая связь с космосом — колыхнулись от сквозняка и вернулись в прежнюю позицию, выгодно оттенив аккуратный вздёрнутый носик.

— Голубь не прилетел, — трагически поведала Пелагея.

— Бракованный, значит, попался, — вздохнула Юлиана ей в ответ. — Когда ты уже в свою глухомань интернет проведёшь, а?

Риторический вопрос остался без ответа. Пока цивилизация семимильными шагами продвигалась вперёд, Пелагея застряла где-то в средневековье и, судя по всему, пожинать плоды технической революции в ближайшее время не собиралась. Она повсюду носила с собой свой лес и своё безумие, которое делало её счастливой.

Юлиана же обожала впадать в крайности. Её девизом было «всё или ничего». Однажды, думала она, я завоюю мир. А если не завоюю, уйду в изгнание.

Покорять мир она уже пыталась, но способ попался нерабочий. Написав уйму книг (по большей части, фантастических) и не встретив восторженного отклика читателей, она поняла, что стезя писательства для неё чересчур терниста, и сгоряча ударилась в пение.

Впрочем, её голос оказался не так уж плох, и на первом импровизированном концерте её даже не освистали. Чем не знак свыше?

— Я всерьёз намерена податься на эстраду, — заявила Юлиана, вслед за Пелагеей проходя в гостиную. — Ты ведь слышала, как я пою? Ну так вот. Я знаю, что ты знаешь нимерийский язык. Тебе не отвертеться.

— А нимерийский и эстрада как-то связаны? — рассеянно спросила Пелагея.

Одной рукой она прикрывала рот, ибо зевать при лучшей подруге, особенно когда та столь воодушевлена, просто верх неприличия. Другой рукой она пыталась расстегнуть пуговицы на вороте у платья с рюшами и цветочным орнаментом, чтобы в это платье переодеться.

— Именно что связаны! — оживилась Юлиана. — У них там за морем скоро стартует шоу талантов, отборочный тур. Я собираюсь участвовать, и ты нужна мне в качестве переводчицы. Сколько я нимерийский ни учила, никак не привыкну к их иероглифам. Ну так что, ты согласна?

Пелагея была не то чтобы против. Она раз сто за свою жизнь экстренно срывалась в дальние путешествия и подписывалась на внезапные авантюры с подачи Юлианы. Но на кого оставить дом? Кот по имени Граф Ужастик — вон он, из прихожей чёрным комком выглядывает — конечно, справится; силой взгляда и мышей приструнит, и нежелательных посетителей отвадит.

Но с каждым годом покидать дом становилось всё труднее.

Пелагея и без того жила на две страны. Она без устали моталась туда-сюда. Сперва к мужу — сногсшибательному эстету Ли Тэ Ри, который, несмотря на свою утончённую эльфийскую натуру, отстроил ледяной замок в краю Зимней Полуночи с довольно суровыми погодными условиями.

Навестит мужа, поживёт у него пару недель — и вот уже пора в обратную дорогу, Графа Ужастика проведать, родной дом в порядок привести, летом насладиться, в конце-то концов. А пройдёт ещё пара месяцев — и Ли Тэ Ри с летучими мышами шлёт Пелагее вести о том, как он соскучился, но дел у него выше крыши, поэтому приезжай-ка ты, дорогая жёнушка, в гости.

Пелагея и рада бы летать к нему в облике летучей мыши, в которую она способна превратиться ночью. Или обернувшись горлицей в дневное время. Но в край Зимней Полуночи можно попасть лишь на особом заколдованном поезде через систему порталов.

В общем, Пелагея здорово устала путешествовать из одной точки вселенной в другую. Только Юлиане было до лампочки.

— Давай-давай, — поторапливала она. — Я хочу отправиться сейчас же. Собирай вещички и пойдём к лодке.

— Да ну тебя! — возмущалась Пелагея. — Мне надо коту распоряжения дать, посуду вымыть. И волосы у меня не высохли.

— Ладно, — смилостивилась Юлиана. — Даю тебе два часа.

Ишь, раскомандовалась, деловая!

Сначала Пелагея думала повозмущаться, ибо наглости подруге не занимать. Два часа выдала, добрая, однако. Но потом, припомнив, какая благодатная в Нимерии круглый год стоит погода, как редко бывают там заморозки и как красиво цветут по весне вишни, она воспрянула духом, нацарапала для мужа записку и оставила её на столе. Отсылать записку с голубем было бесполезно, потому что портал способны находить лишь летучие мыши. А так, если случится, что Ли Тэ Ри вдруг приедет в страну Жёлтых Полей, он увидит послание и сразу всё поймёт.

Затем Пелагея высушила и расчесала свои непослушные вьющиеся волосы, которые при неверном уходе начинают страшно пушиться. Надела платье с растительным орнаментом. Собрала сумку с продовольствием и потрепала по шерсти мрачного Графа Ужастика.

— Через две недели точно вернусь, — сказала она коту. — Юлиане всего-то и нужно, что в отборочном туре победить. Я побуду для неё переводчицей. А там она, глядишь, и сама язык выучит. Нечего беспокоиться.

Отведённое на сборы время истекло, и Юлиана, образно выражаясь, била копытом. Она стояла на крыльце, распахнув парадную дверь, и нетерпеливо притопывала ногой.

Дом пах древесиной и смолой. Сложенный из цельных брёвен, уходящий коньком крыши в голубую глубину небес, он был подобен крепости, защищающей от любого ненастья. И кто бы знал, как Пелагее не хотелось отсюда уходить!

Взять бы его с собой, этот дом. Уменьшить до размеров напёрстка, положить в карман. А когда возникнет нужда, вновь сделать его огромным и спрятаться в нём, чтобы восстановить силы.

Пелагея была полна волшебства, но подобной опции ей чудовищно недоставало.

Лес уже шелестел далеко позади, когда они с Юлианой выбрались на песчаный берег Глубокого моря. Припекало солнце. Орали чайки. Приветственно шумели волны. Призывный лай Кекса и Пирога тоже был отлично слышен.

Маленькие проворные псы — белый Кекс и чёрный, как сажа, Пирог — неслись от причала навстречу своей хозяйке, и их ушки с хвостами стояли торчком, а шерсть завивалась в кольца, прямо как локоны у Пелагеи.

— Охраняли лодку от силы четыре часа, а гордости через край! — рассмеялась Юлиана, подхватывая питомцев на руки. Несмотря на почтенный собачий возраст, весили они всего ничего.

Загрузив сумку с провизией в лодку, она велела Пелагее залезать под навес на корме, усадила в носовой части Кекса с Пирогом и взялась за вёсла. Парус у лодки тоже имелся, но ветер в последнее время часто дул не в ту сторону, так что Юлиана успела нарастить на руках первоклассные бицепсы, трицепсы и прочую полезную мускулатуру, пока управлялась с вёслами.

Поначалу погода радовала, море искрилось на солнце, как гигантский бриллиант, и псы сидели на носу, подставив мордочки ласковому встречному ветру. Юлиана пыхтела, сражаясь с течением. Сверялась с компасом, хмурилась, поглядывая на карту, но в целом выглядела довольно оптимистичной. Дня не пройдёт, утверждала она, как мы доберёмся до Нимерии.

Но в какой-то момент всё пошло кувырком. Несмотря на отсутствие каких-либо признаков надвигающегося шторма, лодку стало сильно качать. Пелагея схватилась за борта, псы заскулили, а Юлиана многосложно выругалась, что свойственно ей лишь в исключительных случаях.

Нечто массивное поднималось к ним из морской глубины.

Пелагея в оцепенении наблюдала за тем, как бурлит возле лодки поверхность воды, и чуть не скончалась от ужаса, когда различила под водой очертания спрута. Жёлтый четырёхметровый спрут, который при острой необходимости может сожрать человека, отчего-то заинтересовался одиноким судёнышком, плывущим по Глубокому морю. И лично Юлиана в панике насчитала всего два варианта развития событий.