Когда подул ветер, прибавилось ещё несколько звуков шагов – скорее всего, её попутчики знали об этой ловушке, посему и не напали на выводящего наёмницу мужчину; а может, это другие люди, в то время как попутчики лежат мертвыми – кто знает. Верить, конечно, хотелось во второе. И куда только её ведут? Ровная пустая дорога быстро сменилась на мягкую землю, а к ней вскоре прибавился треск веток под ногами – выходит, ведет либо обратно в лес, либо в какую-то посадку. Наёмник вел девушку впереди себя, насколько та понимала, так как иногда тот не чурался наступать на пятки, заставляя спотыкаться. Падать, тем не менее, не позволял, только усмехался то и дело и всё повторял: «Иди, иди!». А куда деваться? Идёт.

Стали слышны голоса, много переговаривающихся между собой как в грозной, так и в спокойной манере. Слов, правда, не разобрать из-за свиста в ушах… Судя по пройденному расстоянию, ушли они дальше заброшенных шахт и сейчас продолжали углубляться в Рыжий лес всё дальше. А не в архианомалию ли её ведут? Зрелищно прикончить, наблюдая за процессом со стороны; вполне возможно так же, как и кого-то из её бригады, кого не пристрелили по тем или иным причинам. Когда голоса и шаги стали окружать Геллу, она поняла, что сейчас находится, скорее всего, в лагере вражеской бригады или отдельной её группы. Что ж, видимо, аномалия пока отменяется.

Путь оборвался внезапно – наёмница остановилась только лишь от того, что её крепко держали за руки. Следка дернулась и тут же об этом пожалела – по спине словно кувалдой ударили и эхо удара, казалось, собирается ещё долго оставаться.

- Прего! – Громко возвестил её пленитель, при этом хватки не ослабив. Кому и что он сейчас ляпнул – непонятно. Всю дорогу на вполне нормальном русском говорил, а тут какая-то корявая незнакомая иностранщина.

- Не ори. – Отозвалось гораздо тише напротив неё, уже совсем знакомым баритоном. Вот так обычно и бывает, когда что-то планируешь, а оно обрушивается на тебя раньше, как кирпич на голову – внезапно и больно. – Молодец.

Вермут, судя по звукам, ещё немного потоптался возле них, и куда-то ушел, торопливо шурша по листве. После этого центрального разводящего Гелла больше не слышала.

Вермут

Всегда много говорят о самих войнах, о сражениях и важных ходах, которые так или иначе влияют на её исход; о людях, оружии, местах столкновения… И гораздо меньше обычно уделяется времени тому, что происходит после. В учебниках истории, книгах и фильмах, даже во время его службы – после выполнения задач никто не спешил говорить о последствиях, а если и говорили, то только по вопросу и крайне скупо. Казалось бы – да и какая разница? Такая, что по окончанию последнего сражения жизнь заканчивается не для всех, и выжившим – победителям или проигравшим, не важно – приходится разгребать последствия прошедшей войны. Зная расклад, делать это проще, и всегда остается время на осознание итогов.

То, что происходило внутри Синдиката в последнее время назвать войной было сложно, но последствия были такими, словно люди бились между собой годами и затронули каждую сферу существования.

В более-менее устаканившейся обстановке, Вермут просматривал списки погибших и давался неприятному диву – их количество было довольно большим. Мужчины, женщины, представители разных рангов и разных бригад – десятки профессионалов, которые ещё долго могли бы служить на благо Синдиката; представители посторонних группировок, случайно или целенаправленно попавшие под раздачу – здесь числа не точные, но другие кланы мужчину и не интересовали.

Проведи группировка в таком состоянии ещё немного времени и от нее остались бы крохи – если бы остались вообще – так что разводящий отчасти гордился тем, что остановил «самоуничтожение». Расстраивали только потери, за допущение которых было стыдно. Отчасти перед бойцами и перед главком, которому придется отчитываться, но больше – перед самим собой.

Называть чудом то, что вражеская бригада быстро перебежала под его знамена – неправильно и наивно. Бойцы увидели, какая сторона лидирует и переметнулись на неё, не захотев по итогу умирать – стандартная ситуация, в которой некоторые меняли свою сторону не в первый раз. Ожидать иного и не стоило – всё же, они наёмники, а не рыцари круглого стола, и рассчитывать на безропотную верность глупо. Тем не менее, сколько за последние дни Вермут не размышлял, не мог понять, почему некоторые из бойцов готовы были помирать ради дела своего командира. И ведь не спросишь: мертвецы, как правило, неразговорчивы.

Тем не менее, прекрасно понимая логику действий, мужчина казнил часть бойцов, которые чрезмерно увлекались сменой стороны – для показательности, что подобное поведение, всё-таки, не приветствуется. Ясное дело, что если кого-то подобные процедуры и вдохновили на более-менее верную дальнейшую службу, то кто-то их горячо осуждал, но толку от этого осуждения не было совершенно никакого. Разводящий делал то, что сам считал нужным и старался не сомневаться ни на секунду – в конце концов, оставшись теперь единственным действующим командиром группировки, он не должен был находить места сомнению.

К имеющимся проблемам, с которыми только предстояло разбираться, прибавилась «Свобода» со своими претензиями по поводу смерти командира с «Янова». Вермут об этом и думать забыл, когда на блокпост Армейских складов напали «зеленые» ребята, требуя выдать им разводящего. Мужчина понимал, что «Свобода» так просто от них не отстанет, мог придумать какое-нибудь хитроумное средство против их возмущения, но голова была забита другим и разводящий оповестил лидера группировки, что смерть Гайдука – заказ. Да, ложь, но какая разница? Убедительно лгать – одна из основных способностей членов Синдиката. Лукаш горячился, наверное, как мог – угрожал, требовал выдать заказчика, но, по итогу, успокоился и более разводящему не докучал. Вермут понимал краем сознания, что тот наверняка ещё даст о себе знать – например, когда проведет собственное расследование и выяснит, что никакого заказа не было. Такое, конечно, маловероятно, но нельзя недооценивать руководителя одной из самых сильных местных группировок.

Только к середине недели, когда дела стали более-менее уменьшаться, разводящий решил, что может вернуться к изначальной основной проблеме. Лиманск так и не появился и Лейб всё кормил мужчину «завтраками», мол вот-вот появится, но точно ничего сказать не мог – сидел на чемоданах вместе с Физиком, который, не смотря на запрет командира, упорно собирался посетить аномальный город. Вермута это и веселило, и раздражало одновременно, но он точно знал, что в эту экспедицию своего заместителя не отпустит. Отстрелит ноги, если потребуется, но в сторону Лиманска уйти не даст. Физик бесился и разводящий прекрасно его понимал – не особо приятно, когда что-то запрещают и не объясняют почему, но не скажет же он пареньку, что не желает отпускать того из-за абстрактного дурного предчувствия? Будет выглядеть уж совсем сентиментальным дураком, в то время, когда наоборот необходимо предъявлять миру всю твёрдость своего характера.

Не то, чтобы Вермут сомневался в Миноре, но на самом деле не ждал, что поставленная ему задача, касаемая мутанта, закончится удачно. Миссия строилась на предположениях и сплетнях, но была едва ли не единственной ниточкой, которая могла бы привести людей к более углубленной информации. В итоге, полученную информацию наёмники изучали и продумывали всем своим небольшим альянсом и, пожалуй, в этот момент разводящий окончательно понял, что о наличии на базе учёного вовсе не жалеет. Странный, но смышлёный, Лейб сопоставлял рассказанные Минором факты с той информацией, которая уже имелась, да и в целом при обсуждении старался быть более активным и не отмалчиваться, робко просиживая в самом дальнем конце стола.

- Вступить хочет. – Пояснил Физик, когда учёный отправился за остатками документации в «пыточную». Вермут знал об этом давно и, когда междоусобица закончилась, пообещал себе подумать. Думал бы быстрее, если бы не направление, по которому Лейб желал работать – ну какой из него вояка?