Секунда и разводящий замер, рухнув на землю и накрыв голову руками, словно защищаясь от взрыва. Он стал осознавать, что болезненные видения снова накрывают его, так некстати, когда он должен быть среди своих бойцов. Плюнув на находящую панику, мужчина поднялся на ноги и продолжил свой путь, сжимая судорожными бледными руками автомат.

Мир был слишком громким, слишком ярким, не смотря на ночь и утихающие звуки выстрелов. Ему хотелось зарыться под землю, чтобы больше не ощущать давления звуков и света, и не чувствовать ту боль, что доставляла воспалившаяся после укуса нога. Бонсай прихрамывал, переходя реку и плакал, отчетливо ощущая, как вода подбирается от колен к шее, рту, желая забрать его к себе и оставить в своей бездне навсегда. Разводящий карабкался вверх по обрыву, и мягкая сырая земля казалась ему стекловатой, оставляющей в ладонях свои частички, даже не смотря на перчатки.

Бонсай брел по мостику к зданию, словно в забытье. Всё действие вокруг казалось ему слишком быстрым, мужчина едва успевал улавливать происходящее, и от такой стремительной скачки начинало подташнивать. Его выжившие бойцы, казалось, бегали и суетились, толкая мужчину, что готов был в отчаянье кричать, просить замедлиться, потому как сам не успевал ничего. Люди несли куда-то тела, потрошили вещи местных обитателей, а из коморки у входя, раня уши Бонсая, доносились женские вопли и мужской смех.

Его схватили и повели куда-то, мужчина явно знал этого белобрысого парня, но никак не мог вспомнить, как его зовут. Он хотел что-то спросить, но обнаружил, что его рот отказывается подчиняться, а по небритому подбородку потянулось что-то теплое и вязкое, практически сразу становящееся холодным. Бонсая вырвало дважды, прежде чем этот самый белобрысый боец не уложил его на что-то мягкое, и мужчина в панике попытался встать. Его зарежут, убьют, оставят тут со всеми этими телами. Разводящий закричал, из глаз брызнули слезы, тело резко содрогнулось, когда из ниоткуда появившийся на месте белобрысого, совсем седой Воробей, что-то воткнул в его напряженную руку. Он что-то сказал и исчез так же внезапно, как и появился. После этого мир стал замедляться, и наступила сладкая легкость.

Бонсай очнулся и не сразу понял, что происходит. Ему было так легко и хорошо, словно поезд, что переезжал его туда и обратно всё это время, наконец-таки уехал далеко и насовсем. Поначалу, мужчина даже боялся шевелиться, но потом раз за разом, одно движение за другим - и он утвердился в том, что, в принципе, его самочувствие стало лучше, чем когда-либо за последние дни. Ясный взгляд, ясные мысли, тихий-тихий пульс.

Встал, осмотрелся. Небольшая комнатка без окон, посередине стоит стол и пара стульев, а в углу койка, на которой он и проснулся. Потрогал ледяной рукой ткань одеяла и поморщился на мокрые ощущения, что на нём, что на подушке. На столе включил лампу и с радостью отметил, что свет не резал глаза, и подумал бы, что всё произошедшее просто дурной сон, но в свете увидел большое размазанное кровяное пятно у двери.

Если жив и здесь, значит станцию захватили, подумал Бонсай. Он осторожно открыл дверь и не постеснялся улыбнуться – его бойцы, каждый был занят своим делом: кто-то чистил оружие, кто-то прибирал для себя место, кто-то просто общался между собой. Но выйдя к ним, на разводящего нахлынул стыд. Он пропустил всё сражение, прошастал его по территории в полуобморочном состоянии в компании своих больных видений. Но никто не говорил Бонсаю на этот счет ни слова – все, кто его замечал, только справлялись о самочувствии своего командира.

Пройдя на улицу, мужчина обошел станцию вокруг, разминая затекшее тело какими-никакими телодвижениями. Было невероятно холодно, и он надеялся в движении хоть как-то согреться. На мостике подобрал автомат, который выронил при переходе и отправился к большим зданиям позади станции, предполагая, что там могут быть склады. Склады там и в самом деле были, но они оказались практически полностью пусты. Немного провизии, немного из оружия, все похожие друг на друга медицинские наборы - не такого он, конечно, ожидал от продовольственной точки. Неужели не успели отправить заказ на Большую землю? А раньше-то всё вовремя было. Странно.

С досады сплюнув, Бонсай сначала было разозлился своей не совсем полной удаче, но увидев, что бойцы, в принципе, довольны – успокоился. Базу они захватили и, если сейчас тут пусто, то в любом случае все поставки теперь контролируются, чего печалиться?

Вернулся назад в здание станции, желая найти Арийца и расспросить что да как. Всё-таки именно он его в тот кабинет отволок, на койку уложил и вколол что-то, от чего мужчина теперь чувствовал себя лучше некуда. На казарменном этаже он услышал волну громкого смеха и поспешил на звук, пребывая в настроениях, располагающих к веселью. Компания «Ренегатов» сидела на одной из коек, среди раскиданных вещей – как и везде, впрочем – и один из них с задором изображал гитариста, требуша в руках скрипку. Бонсай удивленно усмехнулся – и кому только пришло в голову тащить в Зону этот музыкальный инструмент? Слишком изящный для этих мест; слишком неуместный, на его взгляд.

- И кто тут такой артист? – Спросил он, когда подошел к компании и влился в общее веселье.

- Не знаю, начальник, не помню, мы всех повыкидывали. – По-простецки пожал плечами «гитарист» и продолжил своё выступление.

Ну и чёрт с ним, все здесь немного странные, со своими тараканами. На самом деле, его больше волновал вопрос – попал ли под раздачу разводящий? Бонсай спустился в подвал, осмотрел захваченных пленных, их гаджеты, но с досадой заключил, что среди них местного разводящего тоже не было.

Арийца мужчина так и не нашел, а его товарищи сказали, что тот ушёл в разведку, проверять прилежащие территории. Ну и хорошо, значит вечером с ним побеседует. Побеседует и поблагодарит, что не бросил посреди улицы, укрыв в здании. Бонсая как током ударило – он же в кабинете каком-то очнулся, возможно, если там хорошенько поищет, то сможет найти ответ на свой вопрос.

Однако скромное командирское помещение ничего не смогло ему дать, кроме кровавого следа у входа и пары, разбитых в хлам, ПДА. Хотя, может это кровь местного разводящего? Защищался как мог, всё такое, когда застали врасплох, и погиб на пороге своего убежища. Вполне, вполне… Видно, что из пятна что-то оттаскивали.

Бонсай включил в комнатке свет, присел за стол и внезапно для себя чрезмерно глубоко вздохнул. Решил, что из сожаления, что допустил потерю большого количества людей, и значения этому действию не придал. Рана продолжала противно болеть, и мужчине пришлось сидеть так, чтобы стулом не задевать покалеченную ногу. «Вот и первая победа» - подумал он, мысленно представив, как бесится сейчас Вермут, поняв, что остался обманут и потерял уйму времени.

Мысль потухла мгновенно. Вместе с ней потух и свет в глазах Бонсая, и тот повалился под стол, напоследок несколько раз вздрогнув перед смертью.

Вермут

Сборы хоть и были недолгими, но не заладились сразу, словно что-то упорно не желало его отпускать в сторону Затона. То с оружием что-то не так, то кто-то в казарменной сцепился между собой… Пока возился, пришло то, чего Вермут не ждал вовсе – ответ из Припяти. Дантес не просто объявился и вышел на связь, но и согласился на переговоры, разве что условия выставил свои. Мол, только при личной встрече всё согласен обсудить.

Вермут вернулся обратно, едва покинув Мертвый город. Разорваться надвое – невозможно, но иногда это бывает так необходимо. С одной стороны – вероятный сторонник его идеи с Советом, вероятный союзник против абстрактных, обратившихся против них, сил. С другой – погибающие подчиненные, которых он, как временный глава Синдиката, оставить без внимания не мог. Да, отвернувшихся от него, по какой-то причине, но подчиненных и всё ещё вполне возможных сторонников. Осталось только выяснить, что ими движело, а как это сделать, сидя на месте? Именно, что никак. К тому же, было столько некрологов, столько имен, некоторые из них Вермут впервые видел… ПДА Ферганца отключился до начала этой волны, поэтому в списках не значился, а вот под каким позывным работа Гелла – мужчина так и не узнал. Закружился тогда, а сейчас клял Ферганца за все кружева, которые он наплел с этими своими скрываниями. Всё сводилось к одному: нужно проконтролировать Затон.