Гребаный Роман Ривера колотит кулаками по плоти парня снова, и снова, и снова, пока оружие не выпадает у него из рук, делая его еще более уязвимым для обученного Физерстоуном убийцы. Как только он убеждается, что ублюдок больше не дышит, он бросает его на пол, как пустое место, прежде чем повернуться, чтобы взглянуть на Луну.
— Давайте идти, пока она не начала дразнить его за то, что он такой мужественный и все такое прочее, — объявляет Джесс, закатывая глаза своей подруге, когда Луна усмехается в ответ.
— Пожалуйста, я, блядь, не стала бы, и ты это знаешь.
— Угу, точно так же, как ты не стала бы трахаться с ним в спортзале в "Блоке Тузов", — парирует Джесс, заставляя мои глаза расшириться, когда я сдерживаю ухмылку, наблюдая, как Луна пялится на нее, но веселье и игры быстро прерываются пулей, вонзающейся в камень прямо рядом с головой Валентины.
— Нам нужно двигаться. Сейчас, — заявляю я, направляясь к деревьям, откуда, должно быть, прилетела пуля.
Все остальное отходит на задний план, когда я ловлю вспышку волос, развевающихся на ветру из-за дерева, и прицеливаюсь. Я продолжаю переставлять одну ногу перед другой, лишь немного замедляясь, сосредоточив все свое внимание на цели.
Выдыхая еще раз, я останавливаюсь как раз в тот момент, когда они выходят из-за дерева, направив оружие в мою сторону, но уже слишком поздно. Я нажала на спусковой крючок через тысячную долю секунды после того, как заметила намек на движение на их конце, и моя пуля попала им прямо в грудь, заставив их опуститься на колени, прежде чем они окончательно упали ничком.
Я расправляю плечи, крутясь на месте в поисках новых целей, когда слышу, как Джесс зовет меня по имени. — Рен, будь осторожна.
Она указывает мне через плечо, и я поворачиваюсь и пригибаюсь как раз вовремя, когда воздух со свистом проносится надо мной от летучей убийцы.
Твою мать.
— Не смей, блядь,! — кричит Валентина почти боевым кличем, прежде чем две пули вылетают из ее патронника, и брызги крови ублюдка попадают мне в лицо. Мой пульс звенит в ушах, когда я размазываю кровь по щекам, оборачиваясь, чтобы посмотреть через плечо, как раз в тот момент, когда Валентина бросается ко мне. — Ты в порядке? — спрашивает она, приподнимая мой подбородок, чтобы осмотреть меня.
— Кто знал, что друзья могут быть такими же сумасшедшими, как и мы сами, — бормочу я, наблюдая, как Луна смотрит на Джесс, прежде чем снова повернуться ко мне с выражением понимания на лице.
— Мы не можем жить с ними, и мы никогда не стали бы жить без них.
Более правдивых слов никогда не было сказано.
Возвращая свое внимание к Валентине, когда она отступает назад, я протягиваю руку и сжимаю ее. — Спасибо, — выдыхаю я, прежде чем съежиться, отталкиваю ее в сторону и стреляю в мужчину, готового прицелиться сзади, рядом с мавзолеем.
— Что за… О, я бы сказала спасибо, но ты испачкала мои милые штанишки, — бормочет Валентина, поднимаясь на ноги и отряхивая грязь, как будто я не стою здесь вся в крови посреди чертовой перестрелки.
— Аргххх!
Сердитое рычание эхом отдается вокруг нас, заставляя нас четверых остановиться, поскольку мы все быстро обмениваемся взглядами, прежде чем бежать на звук.
Это действительно, блядь, происходит. Я работаю с ними. На какой стороне, по-моему, правильнее для разнообразия? Черт его знает, все, что я знаю, это то, что сегодня у них на руках будет не вся кровь, только не после того, что случилось с моим Энцо.
Мы замедляем шаг, переходя от одного мавзолея к другому, слыша один и тот же крик гнева, когда прижимаемся спинами к последнему каменному сооружению.
Выглянув из-за угла, я замечаю вдалеке Маттео и, прежде чем успеваю что-то передумать, начинаю двигаться в его направлении, мое нутро подсказывает мне подобраться к нему поближе. Но в ту секунду, когда я оказываюсь на другой стороне мавзолея, меня оттаскивает в сторону, я теряю равновесие и прижимаюсь к чьей-то груди. Я почти всхлипываю, когда мой пистолет выпадает из рук в тот самый момент, когда я чувствую, как металлический конец другого огнестрельного оружия прижимается к моему виску.
Ублюдок.
Все происходит как в замедленной съемке, когда Дмитрий выкрикивает имя Маттео.
— Выходи, выходи, где бы ты ни был, Маттео. У меня есть кое-что сладкое, что, как я полагаю, принадлежит тебе. — Я слышу волнение в его тоне, но я не колеблюсь, когда пистолет направлен мне в череп. Вместо этого я использую эту возможность, чтобы оценить все, что меня окружает.
Оскар стоит в нескольких метрах от них, его пистолет направлен на Дмитрия, пока он оценивает ситуацию, в то время как Паркер и Роман приостанавливают избиения, которые они наносят мужчинам, лежащим у их ног. Я еще не видела Рафа и Брайса, но могу только предположить, что они где-то здесь.
Проводя языком по нижней губе, я остаюсь неподвижной в его захвате, молясь, чтобы Маттео не вышел. Я молюсь недостаточно усердно, потому что мгновение спустя он выходит из-за огня, который продолжает мерцать посреди гребаного кладбища, с пистолетом, направленным в мою сторону.
— А, вот и ты. Я пришел сюда, чтобы выразить свои соболезнования, и вот как ты меня встречаешь? — Дмитрий шипит, сильнее тыча пистолетом мне в висок, но я не двигаюсь ни на дюйм, даже не моргаю от боли. Вместо этого я продолжаю следить за каждым движением Маттео.
— К черту тебя и твои соболезнования, Дмитрий, — огрызается Маттео, что только заставляет сумасшедшего мужчину позади меня усмехнуться в ответ.
— Опусти пистолет, или я прямо сейчас всажу ей пулю в череп.
Я едва заметно качаю головой, наблюдая, как Маттео не сводит с меня глаз, и в замедленной съемке он отпускает пистолет, свободно болтающийся на пальце, прежде чем бросить его на пол.
Идиот.
Ему, блядь, не следовало этого делать.
— Где Алекси? — Дмитрий кричит, отчего у меня звенит в ушах от дискомфорта.
— Я не знаю, Дмитрий. А теперь отпусти ее, — ворчит Маттео, его челюсть так напряжена, что на этом этапе может прорезать гребаную сталь.
— Ты заманил нас сюда, ты играл в свои игры, и теперь я хочу знать, где мой гребаный брат. — Голос Дмитрия становится все более безумным с каждым словом, слетающим с его губ, и я знаю, что он не собирается успокаиваться.
— Кто-нибудь, стреляйте! — кричу я, прежде чем Дмитрий ударяет пистолетом мне в висок, заставляя меня зашипеть от боли, но это не меняет моего решения. — Застрелите. Блять. Его, — повторяю я, чертовски надеясь, что кто-то, кто не является Де Лукой, захочет сделать этот выстрел, но прежде чем я успеваю это выяснить, я слышу издалека скрипучий голос Вито.
— Ты сказал, что тебе нужен Алекси?
Я перевожу взгляд в сторону исходящего звука его голоса и обнаруживаю, что он идет бок о бок с Каем, у которого через плечо перекинуто обмякшее тело, в то время как Вито, кажется, несет что-то в руке. Они оба перепачканы кровью, гораздо больше, чем я, и когда они подходят ближе, я в крайнем удивлении разеваю рот при виде того, что именно они несут.
Они останавливаются рядом с Маттео, и Кай с глухим стуком роняет безжизненное тело на землю, заставляя мой позвоночник напрячься, когда я смотрю, как оно с грохотом падает на землю без головы.
Головы нет, потому что она за волосы свисает с руки Вито.
— Что ты сделал с моим братом? — Дмитрий кричит, его тело вибрирует позади меня, когда Вито пожимает плечами.
— Отпусти ее к чертовой матери, пока я не сделал то же самое с тобой, — кусается он, вытирая руки перед собой, совершенно безоружный и беззащитный, и я начинаю паниковать.
Этот сумасшедший может убить меня, уложить замертво в одно мгновение. Меня это не беспокоит, но, черт возьми, он не причинит еще больше боли еще одному мужчине, которым я одержима.
Никогда.
— Нет, я здесь гребаный босс, я принимаю решения, — рычит Дмитрий, еще сильнее тыча пистолетом мне в висок, пока я сгибаю руки по швам. — Вам, ублюдки, всем лучше начать слушать меня, — продолжает он, убирая огнестрельное оружие от моей головы, чтобы помахать им перед всеми, прежде чем снова быстро приставить его к моему черепу. — Мне было обещано все от Тотема. В.С.Е. Точно так же, как и Маттео. Я думал, мы могли бы работать вместе, но вы обманули нас, обманули меня, и вы все заслуживаете смерти, дарованной вам сегодня. — Он еще раз взмахивает пистолетом, и я немедленно перехожу к действию.
