Искупление — это не акт служения другому, это ступенька на нашем пути, где мы становимся самыми лучшими версиями самих себя.

Это для тебя, в каком бы путешествии вы ни были.

Я как мотылек на пламя, и я не боюсь обжечься.

РЕН ДИТРИХСОН

РЕН

Мои черные кожаные ботинки шлепают по лужам, когда я бреду по тротуару, а впереди маячит пункт моего назначения. Нервы пробегают по моему телу, отдаваясь в позвоночнике, хотя уверенность покидает меня с каждым покачиванием бедер. С большой паркой, которая на мне, это сомнительно, но, черт возьми, я знаю, что она там есть.

Мне нужна каждая капля уверенности, которую я могу проявить после посетителей, которые были у меня несколько ночей назад. Мне следовало ожидать быстрого изменения того, чего они от меня хотели, но я все еще была удивлена сообщением, которое получила ранее.

Сообщение, из-за которого я тащусь по городу чуть позже десяти вечера.

Кажется, прошла целая жизнь с тех пор, как я была в Нью-Йорке, и еще больше времени с тех пор, как я в последний раз была в Ричмонде, штат Вирджиния. И между ними Большое Яблоко, несомненно, кажется наиболее безопасным.

Не теплее и уж точно не суше, но я здесь.

Слава богу, в аэропорту продают зонтики.

Яркого неонового света, льющегося с противоположной стороны дороги, достаточно, чтобы привлечь мое внимание. Несмотря на небрежный внешний вид, внутри все роскошно. Повсюду глянцевая деревянная отделка, как минимум, элитный алкоголь и еще более высокий уровень клиентуры. Все ради любви и желания секс-шоу.

Я никогда не заходила внутрь, но мои исследования показали мне все, что мне нужно было знать; это место буквально утопает в деньгах.

Я предпочитаю бурлеск аристократическому секс-клубу, но находиться здесь — не мой выбор. Не я выбирала место. Я здесь, чтобы служить определенной цели, и это то, что я буду делать, но красивый вид ценится.

Когда я опускаю зонт, капли дождя падают на мои недавно обесцвеченные локоны. Быстро встряхнувшись, я вхожу в открытую дверь.

Плюшевые темно-синие ковры смягчают топот моих ботинок. В своем черном костюме и белой рубашке, дополненной галстуком-бабочкой, швейцар выглядит как утонченный метрдотель в высококлассном ресторане с шестимесячным листом ожидания. Его, кажется, не смущает тот факт, что я обошла очередь людей, отчаянно желающих попасть внутрь; вместо этого он приветствует меня понимающей улыбкой, дразнящей его губы.

— Добрый вечер, мисс. Чем могу быть полезен? — спрашивает он, переплетая пальцы за спиной. Я не упускаю из виду, как расширяются его карие глаза или как морщится от любопытства его лоб, когда я снимаю пальто.

— Я здесь, чтобы кое с кем встретиться. Должно быть подтверждено бронирование на имя Стил… или Физерстоун, — добавляю я, в моем сознании играет неуверенность, поскольку я едва не задыхаюсь от одного слова, вокруг которого так долго вращалась вся моя семья. Физерстоун. Обманчиво коррумпированная школа для обманчиво коррумпированных преступников, которая просто так оказалась моим домом во время моего пребывания в Ричмонде.

Мой разум пытается вернуть меня в ту роковую ночь почти шесть месяцев назад, но я впиваюсь зубами в щеку, заставляя себя оставаться в настоящем.

Швейцар листает табличку, прикрепленную к подиуму рядом с ним. Мгновение спустя он делает паузу, возвращая свой взгляд к моему. — У меня есть бронь на "Физерстоун", мисс. Не хотите ли сдать свое пальто, прежде чем войти?

Кивнув, я отдаю ему свой зонтик, прежде чем снять пальто, предоставляя ему возможность полностью рассмотреть мой откровенный наряд под ним.

Швейцар не произносит ни слова при виде моей скудно одетой фигуры, вероятно, все равно повидал на сцене больше, чем я показываю. Черная шелковая юбка, едва прикрывающая мою задницу, под ней крохотный кусочек материи для трусиков в паре с укороченным топом на бретельках, напоминающим бикини. Из-за обнаженной кожи по моей коже бегут мурашки, холодный воздух дает знать о своем присутствии. С добавлением черных ботинок на каблуках я определенно буду вписываться в обстановку нижнего этажа, и это то, что сейчас важно.

Облизывая губы, я поднимаю глаза на швейцара, который все это время не сводит с меня глаз. Он вручает мне билет, прежде чем показать дорогу, и я облегченно вздыхаю, готовясь к тому, что последует дальше. Черные двойные двери, ведущие внутрь, открываются, за ними вниз тянется лестница, и я не спеша следую за ним, используя момент затишья, чтобы успокоить нервы.

Звукоизоляция приглушает музыку, доносящуюся с другой стороны дверей у подножия лестницы, и швейцар улыбается мне, прежде чем открыть их.

На меня обрушиваются звуки знойной танцевальной музыки и приглушенное освещение, но не слишком темное, чтобы не ослеплять, и я позволяю себе слегка улыбнуться. Настройка такова… Идеальна.

Темно-синий ковер тянется сверху по всему этажу. Большой бар из стекла и зеркал занимает центр зала, вокруг него расположены кресла, а по всему пространству расставлено несколько столов и стульев. Есть даже несколько стратегически расположенных уединенных кабинок, из каждой из которых открывается вид на внешний вид помещения.

Где разыгрываются грехи и удовольствия.

Уже подготовлено по меньшей мере шесть съемочных площадок, но я больше сосредоточена на швейцаре, который ведет меня к бару, а не на шоу.

Для вечера четверга здесь на удивление многолюдно. Столики довольно заняты, и несколько мест в баре тоже заняты. Когда меня подводят к месту в баре, отдельно от других посетителей, я вздыхаю с облегчением.

— Когда прибудут остальные члены вашей компании, мисс, вас проводят в кабинку, — сообщает он мне, выдвигая стул.

Он не ждет без дела, не ожидая чаевых, поскольку зарплата в этом заведении превышает стандартный прожиточный минимум. Я знаю, потому что по пути сюда я изучила все до мельчайших деталей. Тот факт, что им управляет Физерстоун, делает его еще более интригующим.

В свои девятнадцать лет я не должна была иметь ни малейшего представления, что это такое, не говоря уже о том, какие желания скрываются за каждой дверью, но я потомок Физерстоунов, и моя родословная предназначена для такого места, как это.

Меня готовили к этому.

Я была рождена для этого.

Я бы умерла за это.

Или я должна была это сделать, но теперь, после той ночи и последовавшего за ней беспорядка, я больше не уверена, какова моя цель. Это будет то, что они мне скажут. Точнее, что бы это ни было, что бы она мне ни сказала.

После всех решений, которые я приняла, она решила сохранить мне жизнь, и это было определенно намеренно. У меня есть цель, которой я должна служить. Мне разрешили прятаться в течение шести месяцев, потеряться в себе, пока я обдумывала свою жизнь без родителей, но я была не настолько глупа, чтобы думать, что это продлится долго, так что теперь пришло время сделать шаг вперед, как от меня требуется.

Положив телефон на девственно черную столешницу бара, я скрещиваю ноги, устраиваясь поудобнее на своем месте. Зеркала обрамляют окантовку в верхней и нижней частях бара, а также за бутылками с ликером. Она стоит почти в центре комнаты, как диско-шар, проецируя свет по всему пространству, пока играет чувственная музыка и звуки стонов отражаются от каждой стены.

Бармен подает знак, что он будет через секунду, и я киваю в ответ. Отвлекшись на вибрирующий на стойке телефон, я тут же опускаю на него взгляд. Быстро открыв его, я бегло просматриваю текст.

Луна

Цели подтверждены. Я доверяю тебе, Рен, и мы оба знаем, что не должна. Мои люди на месте, если твоя безопасность станет проблемой. Не заставляй меня сожалеть о том, что я дала тебе этот шанс.

У меня было чувство, что она будет смотреть на меня, ожидая, пока я сяду, прежде чем протянуть руку. Она не должна мне доверять. Ну, не той моей версии, какой я была шесть месяцев назад.