— Давайте перенесем пациента из машины на носилки. Мне сказали, что мы делаем это в воздухе, верно? — Спрашивает Итан, когда Маттео и Вито выходят через другую дверь, в то время как Рен остается рядом со мной.

— Правильно, — отвечаю я, когда его взгляд опускается на мой, и он широко улыбается в ответ.

— Я никогда раньше не был в Италии, — замечает он, наполовину задвигая носилки во внедорожник, прежде чем помочь мне слезть с того места, где я лежу на сиденьях.

Как только я как можно лучше закрепляюсь на носилках, он следует за моими братьями через дверь рядом с моей головой, прежде чем появиться снаружи у моих ног. Я скриплю зубами от боли, когда он тянет пластик, на котором я лежу, к металлической раме, прикрепляя меня к устройству, прежде чем, не теряя времени, направиться к самолету.

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на Рен, которая идет в ногу с моими братьями, и я вздыхаю с легким облегчением, зная, что она рядом, прежде чем переключаю свое внимание на доктора рядом со мной.

— Итак, откуда ты знаешь Рен?

Я пытаюсь вопросительно поднять брови, но безуспешно. Мышцы моего лица напрягаются от боли, которую я испытываю, пытаясь справиться с ней.

Итан смотрит на меня сверху вниз на секунду, прежде чем снова сосредоточиться прямо перед собой. — Я лицензированный врач в местном медицинском центре Академии Физерстоун.

— Что, черт возьми, на самом деле там происходит, если им требуется полностью обученный врач? — Вопрос срывается с моих губ прежде, чем я успеваю сдержать рвение во мне, но насмешка Итана говорит мне, что это сбивает его с толку не меньше.

— Ты был бы удивлен. На самом деле я проходил там обучение в качестве студента.

Мои глаза удивленно расширяются от его слов, но кое-что другое интригует меня больше. — Почему у меня такое чувство, что между тобой и Рен есть нечто большее?

— Ничего романтического, если ты на это намекаешь, — заявляет Итан, останавливаясь у трапа самолета и полностью переключая свое внимание на меня. — Но да, мне действительно казалось, что я видел ее чаще, чем других студентов.

Это самый загадочный из загадочных ответов, которые я когда-либо слышал.

— Тебе придется пояснить это для меня, — ворчу я, когда он машет рукой, призывая кого-нибудь подойти и помочь ему. У меня вертится на кончике языка, что я сам поднимусь по этим чертовым ступенькам, но когда я пытаюсь сесть, боль пронзает меня с головы до ног.

Я никуда не пойду, нравится мне это или нет.

— Я тебе ничего не скажу.

Моя челюсть сжимается от раздражения из-за его ответа, не то чтобы я его немного уважаю, за то, что он защищает ее частную жизнь, но это не его дело. Однако я не давлю на него, я перейду непосредственно к источнику.

— Рен, — кричу я изо всех сил, оглядываясь назад, чтобы мгновение спустя увидеть ее рядом со мной, в ее блестящих голубых глазах читается беспокойство. — Откуда вы с Итаном так хорошо знаете друг друга? Он мне не говорит.

Наверное, я кажусь капризным ребенком, но на данном этапе мне все равно.

Она ухмыляется мне, драматично закатывая глаза, но прежде чем она успевает ответить, Вито появляется у моей головы, поднимая носилки подо мной, в то же время Итан хватается за дно, и я поднимаюсь в воздух.

Если я, черт возьми, упаду, кто-то еще умрет вместе со мной, я позабочусь об этом.

К моему облегчению, мы без сучка и задоринки добираемся до салона, и мгновение спустя Рен снова появляется рядом со мной. Итан, однако, не дожидается ее объяснений, он сразу приступает к работе, снимая толстовку с моего живота, прежде чем разорвать на мне одежду, чтобы добраться до первопричины боли.

Рен не вздрагивает при виде крови и не съеживается при виде раны. Во всяком случае, она выглядит почти скучающей от всего этого, до тех пор, пока ее глаза не встречаются с моими, и я вижу, что они выглядят намного более блестящими, чем несколько минут назад.

Покачав головой, она облизывает губы, прежде чем, наконец, заговорить. — Я встретила Итана на второй день в Академии Физерстоун. Не потому, что моя мама, которая была ректором, устроила мне экскурсию по заведению, или потому, что мне поручили изучать медицину, а потому, что меня так сильно избили, что я не могла сама обработать все раны.

Я, должно быть, мертв, потому что мое сердце застряло у меня в горле, когда ужас захлестнул меня.

— Кто? — Яд в моем тоне осязаем, гнев струится по моим венам.

Она бросает на меня многозначительный взгляд, но мой мозг работает медленнее, чем обычно, и ей требуется подталкивание Вито, чтобы продолжить.

— Это был Тотем, не так ли?

— Так и было, и это был не последний раз, когда я там была.

Я бросаю взгляд на Итана, но он даже не отрывается от своей работы. Необычное чувство гордости и уважения к нему сильно сжимает мою грудь, когда я перевожу взгляд обратно на Рен. Я явно ценю его действия, больше, чем мне хотелось бы признавать, но…

— Прежде чем кто-нибудь, блядь, это скажет, я не похоронил ублюдка так, как хотел, потому что гнев этой женщины — сила, с которой приходится считаться. Что-то подсказывает мне, что вы, ребята, знаете, о чем я говорю, — объясняет Итан, прерывая мои размышления по этому поводу, и я фыркаю от его оценки ее гнева.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ворчит Рен, заставляя даже Маттео отшатнуться от удивления.

— Ну, ты сказала мне, что справишься с этим в первый раз, в пятый ты призналась, что это было от рук твоего отца, в девятый визит я узнал, кем был твой отец, и был готов унести это имя в могилу вместе с его гребаным телом, но десятого визита так и не последовало. Рен, я никогда не испытывал большего облегчения, когда ты не появилась. — Ухмылка на его лице снимает напряжение в воздухе, когда она улыбается в ответ, гордясь с высокой осанкой.

— Единственным человеком, отправившим этого человека в могилу, была я.

— И подумать только, я хотел убить тебя за это, — размышляет Маттео, заставляя Итана в ужасе разинуть рот, но Рен смеется, снимая напряжение до того, как оно достигает максимума. Эта пара вызывает у меня смешок, который заставляет меня морщиться от боли.

— Черт, отличное время для рассказа и все такое, но твоему парню здесь нужно все мое внимание, если мы планируем, что он все еще будет с нами к тому времени, как мы приземлимся в Италии, — заявляет Итан, и над нами витает нагнетающая атмосфера.

Ничто так не портит настроение, как застреленный человек, умирающий, которому некуда бежать.

— Позаботься о нем, — бормочет Рен, слепо ища мою руку и умоляя Итана. — Он нужен мне целым.

РЕН

Пуля не задела никакие внутренние органы. Ему невероятно повезло.

Я готова была расплакаться от облегчения, услышав слова Итана, когда он объяснял ситуацию. Медицинское обслуживание, которое он смог предоставить на борту самолета, было поразительным, и я буду вечно благодарна ему и Физерстоун за спасение жизни Энцо.

Итан смог извлечь пулю, промыть рану и перевязать его перед тем, как мы приземлились, накачав его достаточным количеством морфия, чтобы помочь ему отдохнуть и заглушить боль. Маттео, не колеблясь, попросил Итана остаться ненадолго, чтобы обеспечить Энцо уход, в котором он нуждается дома, и именно к нему мы сейчас и направляемся.

Дом.

Прижимаясь к Энцо, я кладу голову ему на плечо, ощущая тепло его тела, пока он спит рядом со мной во внедорожнике. Когда мы приземлились в аэропорту, нас ждали три внедорожника — мера предосторожности, которую Вито приказал своим людям предпринять перед нашей посадкой.

Если я права, во что я искренне верю, то русские здесь, и предстоит битва. Так что, несмотря на то, насколько я устала, насколько опустошены, и на мои ноющие кости, со всем этим придется подождать. Особенно со всем, что я попросила Валентину организовать.

На этом этапе я буду спать, когда умру.

Я выглядываю в окно и замечаю железные ворота, ведущие в дом семьи Де Лука, и сажусь прямо, разминая мышцы, пока внедорожник подъезжает к дому по гравийной дорожке. Положив руку на плечо Энцо, я нежно поглаживаю его, бормоча его имя.