Верность.

Но кому?

Похоть или искупление?

Это либо одно, либо другое, никакого промежуточного звена.

— Давай не будем тратить время на подобную ерунду. На самом деле, может быть, мне стоит закончить с тобой сейчас? — Маттео ворчит, вытаскивая из кармана пистолет и направляя его на Луну. Каждый из ее людей собирается двинуться, но она поднимает руку, останавливая их на месте против их воли. — Око за око, миссис. Стил. Последствия убийства Тотема.

Взгляд Луны останавливается на мне впервые с тех пор, как я переступила порог, и я сразу понимаю, о чем она говорит.

Покажи мне, что я не ошиблась, доверившись тебе.

Похоть или искупление?

Искупление или похоть?

Выдохнув, я позволяю своему телу взять верх, одним быстрым движением поднимаясь на ноги, крепко сжимая рукоять пистолета. Я аккуратно прижимаю конец к виску Маттео, боль рикошетом пронзает мою грудь от того, что я делаю, и молюсь, чтобы это не зашло дальше.

— Что за черт? — Энцо бормочет позади меня, его рука убирается с моей ноги, когда мой взгляд останавливается на Вито. Шок безошибочно читается на его лице, когда он смотрит на меня в ответ.

— Что, если твоя месть начнется с меня? Что, если меня зовут не Ава, а Рен? Рен Дитрихсон. А что, если это я убила его? Убила Тотема? Убила своего отца?

Моя грудь вздымается с каждым словом, слетающим с моих губ, звук моего собственного голоса отдается в ушах из-за грохота моего пульса.

Маттео поворачивается ко мне лицом, ствол моего пистолета направлен прямо между его карих глаз, когда он с отвращением смотрит на меня.

— Тогда у тебя есть время досчитать до пяти, и бежать, прежде чем я всажу твою собственную пулю тебе в череп.

МАТТЕО

Напряжение было высоким еще до того, как мы вошли сюда, оно не изменилось, как и ярость во взгляде Вито и сжатая челюсть Энцо. Одна вещь, которая кардинально изменилась, — это защитная позиция, которую я испытывал по отношению к женщине, которая теперь держит заряженный XD, прижатый к моему лбу.

Я понял, что что-то меняется, в ту секунду, когда миссис Стил на краткий миг перевела взгляд на Аву, и в ее глазах появился понимающий блеск. Потребовалось всего две секунды, чтобы все прояснилось передо мной, но меня бесит не дуло, упирающееся в мою кожу. Нет. Это тот факт, что я отреагировал недостаточно быстро, застигнутый врасплох платиновой блондинкой, уставившейся на меня пустыми глазами.

Слова, которые так небрежно слетели с ее губ, повергают меня в замешательство, но я отказываюсь показывать это, выдвигая свое требование. — Тогда у тебя есть время досчитать до пяти, и бежать, прежде чем я всажу твою собственную пулю тебе в череп.

Я имею в виду каждое слово. Я не хочу, чтобы меня сбило с толку желанное тело, которое извивалось между нами троими. Никогда не было такого и никогда не будет.

Она не Ава, горячая как грех женщина, с которой мы расстались прошлой ночью. Она Рен Дитрихсон, сука, которая убила Тотема и разрушила все наши планы в процессе.

Медленно моргая, я убеждаюсь, что ее взгляд прикован к моему, и поджимаю губы. — Пять, — начинаю я, чувствуя, как напряжение за столом нарастает, но не остается незамеченным, что пятеро человек, сидящих напротив, не сразу бросаются на ее защиту.

Я придерживаюсь этой мысли, сосредотачиваясь на текущей задаче.

Ее пульс бьется на шее, грудь вздымается с каждым вдохом, который она делает, как будто она очень хорошо знает, что это может быть ее последним, и это заставляет мой член шевелиться в штанах.

— Четыре. — Слово выходит отрывистым, поскольку я внутренне ругаю себя за то, что все еще так реагирую на эту женщину, которая причинила нам столько неприятностей. Мои ноздри слегка раздуваются, и я знаю, что она замечает это в ту же секунду, как в ее глазах вспыхивает искорка надежды. Как эта сумасшедшая женщина черпает надежду из моего гнева? В этом нет никакого смысла. — Три. — На этот раз число срывается с моих губ гораздо менее агрессивно, поскольку я сдерживаю себя.

Надежда, которая была там несколько секунд назад, тает, когда она хмуро смотрит на меня. Я чувствую, как ей не терпится взглянуть на Энцо или Вито, но она знает, что в ту секунду, когда она отведет от меня взгляд, я положу всему этому конец.

Эта мысль будоражит мое нутро так, как я никогда раньше не чувствовал, как будто мои инстинкты колеблются в выборе следующего курса действий, и это только усиливает нарастающую во мне ярость.

Следующая цифра вертится у меня на кончике языка, когда она наконец заговаривает. — Я не буду убегать. — Ее слова хриплые и грубые, глаза широко раскрыты от шока, как будто она сама удивлена той истине, которая срывается с ее губ.

— Что?

Вопрос звучит в унисон от Вито и Энцо, угрожая оторвать мой взгляд от стоящего надо мной убийцы, но мне удается сосредоточить все внимание на ней. Она не опускает оружие и не сводит с меня глаз, реагируя на их вспышку.

— Я же сказала, что не буду убегать. — На этот раз она тверже, увереннее в своих словах, но в ней тоже есть намек на уязвимость. У нее есть способность полностью застать меня врасплох. Это почти освежает, но обстоятельства не изменились.

— Stellina, — бормочу я, стискивая руки на подлокотниках кресла и оставаясь сидеть. — Ты не захочешь оставаться, если то, что ты говоришь, правда.

Гнев разливается по моим венам еще горячее, когда я чувствую внутри надежду, что все это ложь, нелепая шутка, вышедшая из-под контроля. Почему я не хочу, чтобы она была злодейкой в моей истории? Почему я хочу удержать ее рядом с собой? Даже если это только на следующие два дня.

Мои планы рушатся, мои надежды удержать ее и исследовать полностью тают.

Но я должен помнить самый важный факт. Она дочь Тотема.

Гребаная дочь.

Почему его убила собственная кровь? Это наивысший из всех грехов в кодексе Де Луки.

Кровь есть кровь. Несмотря ни на что.

Поджав губы, я жду, что она ответит, но вместо этого ее рот открывается и закрывается пару раз, но ничего не выходит.

Я чувствую, как Вито пристально смотрит мне в затылок со своего места слева от меня, и я чувствую его желание пообщаться со мной. Я понятия не имею, что это такое, и прав ли я вообще, но я едва заметно киваю, доверяя его суждению, несмотря ни на что, продолжая смотреть на Рен.

Черт, это имя подходит ей гораздо больше, чем Ава.

— Если ты не собираешься убегать, Рен, тогда твой единственный выбор — пойти с нами. — Мое сердце замирает от слов Вито. Он повел разговор в совершенно ином направлении, чем я ожидал, и я определенно сожалею, что дал ему сигнал что-то сказать.

— Нет, это не она, — выпаливает Луна, вмешиваясь в беспорядок, готовый поглотить нас целиком.

Стул скрипит, когда она поднимается на ноги, и я не могу удержаться от того, чтобы не взглянуть в ее сторону краем глаза, пока Роман удерживает ее.

Никогда не оставляемый в стороне, стул Энцо скрипит по полу так же быстро, как удары его кулаков по столу разносятся по комнате. — Это она, или пуля в твоих мозгах. Мы сказали, око за око, что бы ты предпочла?

Брови Рен сводятся, когда я встречаюсь с ней взглядом, в тот самый момент, когда Вито снимает свой пистолет с предохранителя.

Наконец-то. Один из них хочет достать оружие, чтобы помочь брату выбраться.

Ублюдки.

Но я нутром чую, что это направлено не на того, кто подвергает меня опасности прямо сейчас; вместо этого это направлено через стол.

— Хотел бы я посмотреть, как ты хотя бы попытаешься всадить гребаную пулю куда-нибудь рядом с ней. — Это заявление исходит от рычащего Оскара, и когда я смотрю на него, то замечаю кинжал, который он вертит на столе.

Тяжело вздыхая, я пытаюсь сохранять спокойствие посреди этой неразберихи, которая разворачивается перед нами. Ничего из этого не должно было произойти. Мы совершенно сбились с пути, и мне, блядь, нужно время, чтобы подумать.