Качая головой, желая оставаться сосредоточенной на том, что мы здесь делаем, я похлопываю руками по ногам, пока говорю. — Итак, что мы здесь делаем?

Энцо проводит рукой по моей спине, в то время как Вито прочищает горло. Мой взгляд скользит к нему, и я ненавижу себя за то, что не могу угадать, о чем он думает. С Маттео и Энцо все немного изменилось, но Вито по-прежнему воздвиг между нами стену, которую я чертовски ненавижу и понятия не имею, как разрушить.

— Мы здесь ничего не делаем, — заявляет он, заставляя меня нахмурить брови.

— Тогда почему мы здесь?

Три вдоха. Вито требуется три вдоха, чтобы обменяться взглядом с Маттео, прежде чем он переводит взгляд на меня, по-прежнему ничего не выражая. — Чтобы посмотреть, как ты отреагируешь на то, что снова оказалась здесь.

Мои брови из нахмуренных состояния поднимаются почти до линии волос, когда я удивленно смотрю на него. Как нелепо. Сделав глубокий вдох, я выхожу со своего места между Вито и Энцо, делая шаг или два между нами, поворачиваюсь на месте и пристально смотрю на них.

— Однажды мои мать и отец оставили меня дома одну на вечер. Без моего ведома они наняли наемного убийцу, обученного убийцу, который напал на меня посреди ночи, чтобы посмотреть, как я с этим справлюсь. Чтобы узнать, так ли я подготовлена, как они надеялись. — Мои руки сжимаются по бокам, пока я продолжаю медленно оборачиваться по кругу, каждый раз стараясь поймать их взгляды. — Я убила этого ублюдка на своей чертовой кровати. Его глазные яблоки кровоточили, кишки кровоточили из колотых ран в животе, а зияющая дыра в голове запачкала мою подушку. — Мои ноздри раздуваются, несмотря на то, что я пытаюсь сдержать свои эмоции. — Я скатила его на пол, сменила простыни и лежала в полной темноте, уставившись в потолок. — Глаза Энзо расширяются, когда я усмехаюсь, недоверчиво качаю головой и добавляю в кульминационном моменте: — Мне было одиннадцать.

— Черт. — Хриплый тон подсказывает мне, что это был Вито, но когда я поворачиваюсь к нему, он проводит рукой по лицу.

— Итак, если это тест номер один, я думаю, у нас все в порядке. Будем продолжать? — Я не могу скрыть резкости в своем голосе, но я взбешена. Это не их вина, что они не знают моего прошлого или не верят в безумие, которым было мое детство, но им нужно наверстать упущенное, и быстро.

— Этот шрам на моем лице достался мне от отца, — объявляет Маттео, его голос ниже обычного, когда я обращаю на него свое внимание. — Я знаю, как выглядит нестабильная семья, возможно, не так хорошо, как ты, но ты должна понять, Stellina, для нас ненормально находить кого-то еще, похожего на нас. Тот, кто прошел через то же, что и мы, и выжил. Тот, кто усовершенствовал свои доспехи и носит их с честью.

Моя грудь вздымается с каждым произносимым им словом, когда я медленно киваю в знак понимания. Я знаю, что для меня все по-другому. Вырастая в Физерстоуне, особенно проходя через все в академии, ты знаешь, что там все имеют дело с таким же дерьмом, как и ты.

Неважно, что кто-то говорит, это вызывает травму, травму, от которой мы не можем убежать, поэтому я выбираю быть единым целым с этим, вместо того, чтобы давать ему шанс поглотить меня.

Расслабляя плечи, я натянуто улыбаюсь каждому из них и направляюсь к открытой двери. — Я понимаю, о чем ты говоришь, и я понимаю, что так обстоит дело с большинством людей. Но Физерстоун состоит из чертовски сумасшедших семей, пытающихся выжить. У каждого там есть свое собственное дерьмо, с которым нужно разбираться, свои собственные стены вокруг себя и свои собственные желания, которые нужно преследовать. Однако этот образ жизни, ваш и мой, мы не выбираем сами, и он не для слабонервных. Это предназначено для нас, для наших кровей, и как только ты увидишь во мне равную в этом смысле, ты это поймешь.

Я выхожу из комнаты, давая им время осмыслить то, что я только что сказала. Для меня странно вот так разгружаться и чувствовать себя легче в конце, но я смирилась с этим. На самом деле я понятия не имею, куда иду, поэтому направляюсь к входной двери, и как только тянусь к ручке, чувствую руки на своей талии.

Энцо.

Он смотрит на меня с мягкой улыбкой на губах, и что-то, чего я раньше не замечала, вспыхивает в его глазах.

— Ты, возможно, сведешь меня в могилу, женщина, — бормочет он, целуя меня в висок, направляясь к двери и провожая меня на улицу.

Я не отвечаю, на самом деле не зная, что сказать, но я также слишком отвлечена тем, что вижу. Слева на идеально подстриженной лужайке, должно быть, человек двадцать, все одеты как братья.

Энцо молча подводит меня к ним, пока я пытаюсь понять, что на самом деле происходит. Я замечаю два больших круга, очерченных веревкой, посреди травы и что-то похожее на мишени по дальнему периметру деревьев, ограждающих территорию.

Вито и Маттео стоят прямо за нами, оба наблюдают за мной с чувством новообретенной признательности, когда Маттео упирает руки в бока.

— У нас запланировано три раунда, но что-то подсказывает мне, что в этом больше нет необходимости, — начинает он, и я немедленно поднимаю руку, качая головой, прежде чем он успевает продолжить.

— Ты был бы прав, но мы сейчас здесь, так что…

Он слегка наклоняет голову набок, понимающая улыбка дразнит его губы, прежде чем он кивает. — Я так и думал, что ты это скажешь.

Я закатываю глаза, глядя на него, когда он машет рукой в сторону мужчин, выстроившихся у боковой линии, как зрители, и тех двоих, что стоят в каждом из кругов. — Мы собираемся заняться рукопашным боем, вооруженным единоборством и посмотреть, как ты справишься со стрельбой, — объясняет он, заставляя адреналин быстрее бежать по моим венам, когда меня охватывает возбуждение.

Во всяком случае, это маленькое путешествие по дорожке воспоминаний только подпитало меня еще больше.

— Против кого из вас я буду выступать на каждом этапе? — Я приподнимаю бровь, вырываясь из объятий Энцо, и он смеется.

— Не против нас. — Я смотрю на него через плечо, когда он закрывает лицо руками. — Я не могу испортить это милое личико, Bella, это было бы смешно, — говорит он, подмигивая, подмывая меня снова закатить глаза, но вместо этого я качаю головой.

— Конечно, нет. Есть что-нибудь еще, что мне нужно знать? — Спрашиваю я, пятясь к первому кругу, пока Вито оглядывает меня с головы до ног.

— Я так не думаю, — отвечает он, когда его глаза встречаются с моими, и я киваю.

— Мне убить их или просто нанести увечья?

Глаза Вито расширяются от удивления, это первая реакция, которую я от него уловила, и я почти смеюсь, когда он машет рукой.

— Никаких убийств, Bellisima, никаких убийств, — повторяет он, пока я сдерживаю улыбку, бабочки порхают в моем животе. — Травмы даже не обязательны, достаточно явного победителя, — добавляет он, его хриплый голос окутывает меня, как молитва, когда я в последний раз киваю и поворачиваюсь лицом к мужчинам, против которых выступаю.

Я мотаю шеей из стороны в сторону, пока они оценивают меня, недооценивают, в то время как любой намек на юмор давно исчез с моего лица.

— Можем ли мы делать ставки? — кричит кто-то из небольшой толпы справа от меня. Я не обращаю на них внимания, но это не мешает Маттео отвечать.

— Отвали. — В ответ на ворчание — полная тишина, и это производит на меня впечатление. Власть, которой он обладает, лидер, которым он является, черт возьми, я бы хотела, чтобы у меня не было непреодолимой потребности проявить себя, чтобы я могла вернуться наверх и воссоздать прошлую ночь.

Возможно, на этот раз с двумя другими участниками, но это определенно принятие желаемого за действительное.

В ту секунду, когда я переступаю ногой через веревку, парень внутри начинает кружить. Он по меньшей мере пять футов десять дюймов ростом, коренастый, с коротко подстриженными темными волосами. Он определенно один из мускулистых игроков Де Луки, это очевидно, особенно учитывая то, как он ведет себя и следит за каждым моим движением.