— Узна-а-ать и спа-а-ать, — устало сказала я. — А это что?

— Михаил Федорович, — донесся радостный вопль с берега, — злодея для вас поймали!

Проверить и сразу отправиться спать не удалось — Миша задержался в управлении до вечера, так что возвращаться мне пришлось одной. Зато в самом наилучшем расположении духа.

«Злодеем» оказался Антоша Михайлов, задержанный по Мишиной ориентировке на Сенной. Полицейский получил обещанную мзду, только когда муж убедился, что наш ученик, и, кстати, его постоянный партнер по единоборствам, доставлен без повреждений.

— Он-то без повреждений, — загадочно заметил нижний чин. — Ладно, прощелыгам урок нужен.

Антон не сразу поведал о своих злоключениях, а когда мы услышали, то не знали, плакать или смеяться. Он без копейки оказался на Сенной, нанялся на грузовую работу за мелочь, а под конец рабочего дня услышал, что ему не положено не то что денег, но и краюхи хлеба, если же не уберется, «полиция вызнает, пашпортный ты или нет». Если бы слова не были бы подкреплены ускорительным пинком, может, Михайлов и ушел бы…

Это был единственный удар, который претерпел Антон. Дальше претерпевал хозяин и два его помощника, по очереди вступавшие в битву.

— Я и забыл, что есть дураки, которые в драке кулак над головой вздымают, — удивленно говорил Антон. — А они зато не знали, что ногой вдарить сильней, чем кулаком, можно. Полиция на вопли явилась, вспомнили про ваш приказ и меня без побоя увели.

От рассказа Антон отвлекался лишь для того, чтобы уплетать все, что нашлось в буфете салона. После чего мы заперлись, и я, без всякого наигрыша, чуть дважды не впала в слезливую истерику, когда благодарила отважного дурака за письмо и ругала за побег. Чтобы в очередной раз за двое суток услышать: «Больше не буду».

Потом повалились спать, уже не помню куда, и не заметила, как приплыли.

Антон оказался полезным пассажиром: благодаря ему Лизонька, встретившая меня на причале, почти не куксилась за долгое отсутствие. Потом пыталась выяснить подробности приключений папы, но я объяснила, что все в порядке. И даже не обещала, что папа вернется и сам расскажет. Поблагодарила дочку за то, что терпеливо ждала. Объяснила как взрослой: если человеку было трудно, он иногда не рассказывает подробности.

— И трудно, и опасно? — уточнила Лизонька.

— Да, — честно ответила я.

Миша вернулся вечером. Сообщил, что иностранные мерзавцы выдворены, а их российские сообщники и участники клуба наказаны административно. Покойницу подняли со дна и увезли погребать за казенный счет. Агент Шервуд награжден генерал-губернатором — я вспомнила, что следующим его приключением станет раскрытие Южного общества декабристов, и заранее испугалась: не придется ли и тут Мише стараться. Аракчеев сдержал слово: розыскные уведомления на Василия, уволенного со службы по закону, и будущую звезду женской хирургии отозваны. Более того, Василисе выписана вольная, которую Аракчеев передал мужу с нарочным в числе прочих документов.

— Замечательно, — прокомментировала я. — Тебя-то самого не повысили?

— Пока нет, — усмехнулся Миша, — но двухдневный выходной я выпросил. Да, еще маленькое дело осталось.

Супруг оказался достаточно бодрым, чтобы после ужина отправиться в спортзал, пригласив туда Павлушу и Антошу. Закрыл дверь, повелел:

— Надеть шлемы, перчатки, вставить капы. И помириться за пять минут.

Павел эти дни не спорил, не стал возражать и сейчас. Антон заметил, что в голову бить Волгина не будет.

— Не сомневался, — кивнул супруг, — побыстрей.

Помирились за минуту — Антоша пропустил один в фейс, а Павлуша свалился на татами и, когда Михайлов, сняв перчатку, протянул руку, принял помощь. После чего Миша использовал не самую любимую им бюрократическую формулу: «Произошедшее предать забвению». Парни согласились.

В эти выходные в Новую Славянку пожаловал новый Мишин приятель — генерал от кавалерии Александр Бенкендорф. Я уже получила представление о его биографии и поняла, что будущие труды по организации и управлению жандармским корпусом — не самые интересные страницы его жизни. Увы, как отделаться от штампов из школьных учебников?

— Мушка, — заметил супруг, — если ты намерена всерьез менять историю, возможно, он так и не возглавит III отделение императорской канцелярии. Пока что это знаменитый генерал, к счастью — от кавалерии, столь же знаменитый ловелас и неплохой администратор.

— Менять историю будем вдвоем, одной не справиться, — ответила я. — А почему к счастью, что от кавалерии?

— Особо ответственный род войск: даже рядовой отвечает не только за себя, но и за четвероногого. Трезвый взгляд на мир. Как сказал наш современник, не помню кто: «Лошади не патриоты, не поев сена, не стронутся с места». Плюс разведка, постоянно неожиданные ситуации, необходимость реагировать, все такое…

Я отнеслась к гостю с некоторым скепсисом, но он быстро рассеялся. Александр Христофорович был любопытен и наблюдателен. Предвидя незаданный вопрос, откуда такие богатства, я рассказала ему в общих чертах о своей торгово-промышленной империи, а он выслушал внимательно, поделился своими соображениями о развитии Поволжья и предположил, что было бы разумно перенести столицу России в Нижний Новгород.

Я еле сдержала смех. В далеком студенчестве прочитала «Русскую правду» декабриста Пестеля и запомнила из этого обширного труда, лишь что революционеры-дворяне тоже сделают столицей этот город, правда переименовав во Владимир. А ведь если будет как будет, то Бенкендорфу предстоит допрашивать Пестеля.

Обед был подан достаточно рано. Мы надеялись удивить гостя, и нам это удалось. Официант снял клош, Александр Христофорович взглянул на блюдо, втянул ноздрями аромат и воскликнул:

— Не ожидал увидеть у вас такого восточного гостя!

А когда отведал, то добавил:

— Не пробовал двадцать лет!

Удивительным блюдом оказался карп-белка в кисло-сладком соусе. Его приготовил кулинарный гений Родион. Обычный кухонный мальчишка-помощник, доставшийся мне вместе с одним из приобретенных имений. Талант открылся случайно: была пролита пропитка к торту, и Родя за пятнадцать минут сымпровизировал новую из нескольких сиропов, настоек и протертых ягод. После этого ворчливой Маше пришлось потребовать другого чернорабочего, а Родион только виртуозничал.

Вот и вчера — я рассказала ему о таком императорском угощении, как карп-белка, Родя записал, даже, наморщив лоб, нарисовал со слов и сделал ресторанный шедевр.

Кисло-сладкий карп сподвигнул гостя на рассказ о приключениях своей юности — путешествии до самых отдаленных границ империи, в том числе о том, как его угощал комендант китайской Кяхты, правда, рыбешка на фарфоровом блюде была попроще.

Поведал и о других приключениях, поражавших не меньше любых военных подвигов. Например, задержавшись в Тобольске, решил увидеть Ледовитый океан, купил лодку, взял слугу, рисовальщика, двух казаков и пустился в путь по Иртышу и Оби. Доплыл до тундры и оленеводческих чумов, испортившаяся погода подсказала, что пора возвращаться. И никаких тебе спутниковых телефонов для вызова МЧС, только бедные остяки, поголовно больные сифилисом, некоторые увидевшие русских первый раз в жизни.

Беседа продолжилась на послеобеденной прогулке. Карп, приготовленный по-китайски, стал не единственным сюрпризом. Прошли по аллее, и тут с задорным свистом выскочил поезд. Александр Христофорович не знал, как лучше: смотреть на него или все же прокатиться, но тут появилась Лизонька, прилежно выгуливавшая братиков.

— Маменька, а можно нам тоже, немножко?

После такого отказаться от поездки было бы странно, и Бенкендорф проехал круговую версту.

Заглянули к ученикам. Гостя интересовали рукопашные умения, которые он и наблюдал, и испытал на себе при первой встрече с Мишей. Антон Михайлов и пара наиболее преуспевших парней устроили показательное выступление с ударами и захватами. Александр Христофорович глядел с интересом, но заметил, что такое искусство полезно разве что скрутить вооруженного безумца, да еще может пригодиться абордажным командам.