Я вздохнула, вспомнив все наши разговоры на эти темы. Да, единого закона сейчас нет. Например, декабристов в будущем будут судить практически по компиляции разных норм чуть ли не со времен царя Алексея Михайловича. Это потом уже, в 30-е, Сперанский сведет законы в единый кодекс, а пока да, маневр и импровизация. Поэтому лучше принять профилактические меры — избегать таких разговоров вообще.

Между тем гости расходились. Каждый получал небольшую корзиночку с разными вкусностями. Самой ожидаемой из них был мой шоколад.

Особую корзинку получили Лизавета Николаевна и Феденька. В ней были дополнительные лакомства — знак того, что я не сержусь. К вкусняшкам прилагался пузырек с зеленкой. Я отдельно отозвала Федю, посоветовала ему самому мазаться — тогда мать точно не накажет. Вообще-то это было лукавство, но, как добрая хозяйка, я право на него заслужила.

— Федюша, — наконец-то спросила я, — так ты не запомнил того дядю, что просил тебя на самокате прокатиться? Узнать его сможешь?

— Я, Эмма Марковна, с тех пор его не видел, — с виноватым видом сказал мальчик.

И тут на сцене появилось новое лицо, которому, вообще-то, следовало сегодня быть дома с самого утра. Конечно же, мой муж. Настолько утомленный, что шагнул ко мне без всякого политеса, будто я стояла одна. А я отказалась от идеи шутливо его приветствовать: «А я, Миша, свое расследование провожу».

— Ты как, дорогой? — спросила я.

— Очень нелегко и муторно. Уж думал, Мушка, что тебя больше не увижу.

Уважаемый мистер Дэниэлс!

Завершаю отчет о пребывании во владениях загадочной миссис Шторм-Орловой.

За нашей прогулкой по парку последовал обед. Он был подан в большом, но при этом изящном зале на втором этаже. Русское угощение известно обилием, а в доме госпожи Шторм его удачно дополняла изысканность. Практически все закуски были легки и не жирны. Лакеи предлагали попробовать; если блюдо понравилось, накладывали большую порцию. К тому же гости могли продегустировать разнообразные соусы, не только французские — пристрастием к ним русские грешат даже больше нас, — но и приправы Ближнего и Дальнего Востока. Некоторые из них я попробовал впервые.

После обеда был подан кофе, и началась легкая беседа, когда гости переходят от одной компании к другой. Я наблюдал перемещения хозяйки и услышал некоторые разговоры. Например, удалось разобрать беседу с князем Козловским, тем самым придирчивым господином с тросточкой без самоцвета. Беседа шла на французском.

— Я был бы признателен, если бы вы снизошли к моему положению и все же приобрели мой чугунолитейный завод.

— Я была бы признательна, если бы вы расслышали мои слова с первого раза. Ваше производство меня интересует, но половина работников числится в бегах. Даже старьевщики латают одежду перед продажей, а ваш завод — одна большая дыра.

Мне не удалось впасть в грех подслушивания чужих разговоров, когда очередь дошла до знатока географии в стоптанных сапогах. Этот грех взял на себя мистер Макаров и коротко передал мне суть.

— Он мелкий чиновник… Раскрыл злоупотребления начальства… Сидел в тюрьме… Вышел без денег и положения… Отправился в Петербург искать правду (я не совсем понял, что это значит). Потерпел неудачу и решил обратиться к госпоже Шторм. Она предлагает ему переночевать, а завтра поговорить подробней.

После этого хозяйка подошла ко мне.

— Сэр Томас, я рада приветствовать вас в нашем доме. Я читала публикации о плавании фрегата «Арчер» к западу от Гренландии и рада встретиться с участником этой приполярной экспедиции.

Я ответил взаимной вежливостью, после чего удовлетворил интерес собеседницы к различным техническим вопросам. Пару раз оглядывался в поисках моего спутника как источника русской морской терминологии, но он предпочел удалиться.

Разговор был окончен, и мы продолжили наслаждаться послеобеденным кофе, когда послышался грохот и звон, будто уронили трельяж. Я, как и большинство гостей, поспешил на звук и понял, что почти не ошибся в причине.

Еще до обеда мое внимание привлек любопытный прибор для индивидуальной езды, подаренный дочери госпожи Шторм. Я и прежде слышал о таких приспособлениях, но не ожидал скорости, которой легко достиг мальчишка-посыльный, всего лишь отталкиваясь ногами от каменной плитки на аллее. Скорее всего, это стало возможным благодаря употреблению шарикоподшипников. В любом случае я увидел принципиально новое изобретение и поразился тому, что гости не столько удивлены, сколько обсуждают второстепенные вопросы — прилично ли на нем кататься юной леди?

Теперь прибор стал причиной инцидента: мальчишка, покинувший обеденный зал, скатился по лестнице и влетел в высокое зеркало. Мне стало любопытно: как отреагирует хозяйка на произошедшее? Такой бытовой переполох способен высветить характер человека лучше, чем длительная неторопливая беседа.

К чести госпожи Шторм, она спокойно взглянула на осколки и капли крови, после чего отвела шалуна в соседнее помещение, заставила обнажиться до пояса и велела принести медикаменты. Их доставила Лиззи — дочь госпожи Шторм, уверенная и сметливая девочка лет одиннадцати.

Я ожидал вопроса к гостям, есть ли среди них врач, но хозяйка усадьбы предпочла самостоятельно оказать необходимую помощь. Это сделало ситуацию еще более интересной, и, каюсь, я не был особенно вежлив, проталкиваясь в первые ряды зрителей, попутно отметив, что моего спутника среди них нет.

Меня в одинаковой степени интересовали и препараты, использованные госпожой Шторм, и само ее поведение. Я тщетно искал глазами мистера Макарова, чтобы спросить, все ли российские врачи используют зеленые и коричневые мази, но приходилось размышлять самому, и я пришел к выводу, что эти забавные красящие вещества обладают обеззараживающим свойством.

Но гораздо интересней медикаментов была сама госпожа Шторм. Именно в эти минуты, когда она спокойно распоряжалась в достаточно нервозной обстановке, мне показалось, что я раскрыл ее тайну. Передо мной была не просто счастливая наследница огромных капиталов, но настоящая королева, если не императрица, способная повелевать людьми и завоевывать новые провинции. Кроме того, она не боялась крови в прямом смысле слова, что для леди имеет не последнее значение.

Не скрою, мистер Дэниэлс, я рассчитывал задержаться в этом удивительном доме и продолжить наблюдения за госпожой Шторм. Но хозяйка ясно дала понять, что намерена распрощаться с гостями. Некоторое время спустя слуги сообщили, что винтоход отправляется в город через час и все желающие могут им воспользоваться. «Все, кроме тех, кого пригласили остаться на ночлег», — подумал я.

Кстати, среди оставшихся был и мальчик, исключенный из кадетского корпуса, верней, сбежавший из него. Он, пожалуй, стал единственным гостем, которого госпожа Шторм удостоила внимания после инцидента с колесным прибором. Они проговорили десять минут, до меня донеслись фразы на французском, немецком и английском — миссис Шторм проверяла лингвистические способности мальчика и спрашивала о круге интересов.

Остальным гостям предстояло отправиться на пристань или к своим каретам. Я уже выяснил, что путь конного экипажа до центра города займет около трех часов.

Князь Козловский, увлекшийся ароматными водками, безусловно достойными внимания, но не в таком объеме, поругивал хозяйку, впрочем вполголоса. Мой спутник, тоже слегка повеселевший, скорее всего от напитков, переводил его ругательства.

— Он перечисляет имена фаворитов прошлого, сосланных в Сибирь за гордость, и пророчит госпоже Шторм с супругом такую же участь.

— История Англии тоже знает фаворитов, кончивших жизнь на плахе, — заметил я, — но ведь госпожа Шторм не в придворном фаворе.

— Это тем более не убережет от неприятностей, — заметил мистер Макаров. — Кстати, вот и супруг хозяйки.

По трапу причалившего парового кораблика сошел господин средних лет, умело скрывавший не самое лучшее настроение. Взглянув на него, я окончательно убедился, что хозяйкой усадьбы и связанных с ней богатств является именно госпожа Шторм, а не супруг. Но если я правильно понимаю человеческие типажи, он надежный помощник жены во всех ее предприятиях, хотя и не инициатор.