Она сделала короткую паузу, а когда продолжила, тон её сделался более напористым.

— А что вас, собственно, беспокоит? Ангелы в церквях у вас не летают? Не летают! А могли бы. Я, к примеру, их пару раз видела. С некоторыми даже успела познакомиться. Медведи и тигры говорящие по улицам не разгуливают? Нет, не разгуливают! Слепые не прозревают! Безногие не бросают свои костыли и не пускаются в пляс! Что именно вызывает ваше недовольство, Николай Васильевич? Мы ведём себя тихо и скромно, но совсем не шевелиться и не дышать мы тоже не можем! Даже из большого уважения к вам!

Последнее прозвучало не столько агрессивно, сколько насмешливо. Николай Васильевич недовольно нахмурился. Не привык он к тому, что рядовые руководители предприятий могут дерзко разговаривать с партией! Впрочем, не такая уж она и рядовая эта Колокольцева. Помни о тех, кто за ней стоит. Нужно сдерживаться.

— Всё это так, Марина Михайловна, но мне вот докладывают, что в народе слушок о некоем Спасителе пошёл. Якобы он к нам в город перебрался. Смешно, правда?... И что вы прикажете с этими слухами делать?

— Ничего не прикажу. Могу посоветовать усилить антирелигиозную пропаганду. У вас в обкоме, в горкомах и райкомах партии десятки освобождённых инструкторов от безделья киснут. Это их работа, между прочим! Они за это деньги получают! Привлеките к этой работе и комсомольские организации. Начиная также с районного звена. Они, на мой взгляд, в последнее время на месте топтаться начали. Не забудьте про радио, телевиденье и прессу. У вас, Николай Васильевич, в руках такой мощный пропагандистский аппарат сосредоточен, что я вообще не понимаю ваших опасений! Мне бы ваши проблемы!

Уела она его! И справедливо уела, между прочим! Мог бы и не заикаться про слухи. Самому прекрасно известно, как с ними бороться! Умная она баба, даром что блатная. Поговаривают, что Леонид Ильич был очарован не столько её красотой, сколько её интеллектом. Лично распорядился о её назначении сюда и о строительстве НИИ под неё. Да и сейчас, говорят, время от времени интересуется.

Помолчали. Наконец, он вздохнул.

— Не хотите встретиться?

— Не вижу смысла, Николай Васильевич, — серьёзно ответила она. — Разве что только для того, чтобы обсудить лечение вашей дочери, но и этот разговор вам лучше вести не со мной, а непосредственно с ним. Он мальчик серьёзный и умненький. Кстати, если вы с женой будете против, то Малыш ничего делать не станет. Он мне прямо так и заявил. Вы уж тогда сами объясните дочери, почему нельзя, хорошо? У девочки вчера надежда появилась. Малыш сказал, что она хоть и храбрится, но это её по-настоящему угнетает. Со своей стороны добавлю, что со временем на этой почве могут развиться различного рода комплексы и даже психозы. Так что хорошенько подумайте, прежде чем отказываться...

— Да, понимаю... Скажите, Марина Михайловна, тот метод с помощью которого Саша убрал с её руки довольно большую родинку, он вообще что из себя представляет? Он традиционный? Или такой же, как и остальные его фокусы?

Она усмехнулась в трубку:

— Я не напрасно называю этот метод несуществующим термином «клеточная хирургия». Нет, Николай Васильевич, этот метод никак нельзя назвать традиционным. Сильно сомневаюсь, что в обозримом будущем в мире появятся специалисты и будет создано оборудование, позволяющее проводить оперативные вмешательства на таком тонком уровне. Так что, пользуйтесь случаем! Может, это станет для вас некоторым утешением за неудобства, связанные с нашим пребыванием на вашей земле.

Николай Васильевич ответно усмехнулся:

— Может быть, может быть... Скажите, Марина Михайловна, а у Саши имеется опыт в таких делах? Ну, чтобы случайно не навредить Верочке?

— Можете не сомневаться, опыта у него предостаточно! Обычные родинки, бородавки и другие несложные дефекты кожи он довольно часто удаляет. Гемангиома, как у Веры, штука более сложная, но только из-за её размеров. Суть же того, что будет происходить во время вмешательства, останется неизменной.

— А где вы предполагаете это проделать?

— Я ничего не предполагаю. Пусть Малыш сам решает, где и как ему будет удобно. Он у нас мальчик вполне самостоятельный. Сразу хочу предупредить: за один сеанс ему никак не управиться. Лечение потребует нескольких сеансов. Он говорил мне о пяти, но был не очень-то уверен. Вполне возможно, что ему потребуется больше времени. Здесь довольно трудно прогнозировать. А что касается места, то тут у него большая свобода выбора. Очень удачно, что эта методика не требует каких-то особых условий. Даже стерильности помещения не требуется. Оно и понятно почему. Целостность кожных покровов не нарушается. Можно даже в окопе этим заниматься...

***

Положил трубку и хмуро уставился на телефонный аппарат. Со стороны посмотреть — полное ощущение, что разглядывает он его. И так голову на бок положит, и эдак. Даже пальчиком по гладкой, чёрной пластмассе провёл. Потом на палец уставился, как будто ожидал следы пыли на нём обнаружить.

Нет, не видел он аппарат. И палец свой не видел. Размышлял он напряжённо. Не успокоил его разговор с Колокольцевой. Точнее, в чём-то успокоил, конечно, но тревога, вспыхнувшая за обеденным столом, не проходила.

— Слухи о нём идут из криминальной среды, — рассуждал он. — Вроде, пока что только оттуда. Нужно попытаться выяснить — не возникли ли какие-либо отклонения от нормы в умонастроениях других верующих. Эти двое прибыли сюда в августе. Точнее, Саша прибыл в середине июля — как раз к началу приёма документов в медицинском, а Колокольцева бывала в городе и до этого. Начиная с марта 70-го года, когда начались первые изыскания на месте строительства будущего института, регулярно в командировки приезжала. В августе прошлого года они здесь окончательно обосновались. Колокольцева приобрела дом на Герцена и перевезла сюда семью. Итого, со времени их переезда из Магадана прошло семь полных месяцев. Достаточно? Да, пожалуй, достаточно, чтобы можно было сделать первые выводы! Нужно собирать бюро! Пусть ответственные работники не только партийного аппарата, но и милиции, и Госбезопасности, доложат обстановку!

Он встал из-за стола, заложил руки за спину и неспешно прошёлся по кабинету. Остановился у большого окна. Нахмурился собственным мрачным мыслям:

— Опять будет много треску и шуму, а толку, как обычно, выйдет немного. Действительно важная информация не прозвучит. Точнее, может быть и прозвучит, но в таком объёме и так завуалировано, что и мимо ушей пропустить легко. Что ещё предпринять? Может, вызвать предстоятеля собора? Как его? Вениамин? Валентин? Да, кажется так... Поговорить, осторожно расспросить о настроениях среди людей. Может, промелькнёт что-нибудь интересное? А там можно было бы зацепиться за кончик ниточки и потянуть. Если окажется, что церковная община уже знает о появлении у нас этой парочки, то можно будет действовать более энергично! Это было бы хорошим основанием, чтобы запросить помощи у Москвы. Пусть забирают их от нас к чёртовой матери! Куда-нибудь подальше! Почему именно мы?

***

После того, что услышала, думала, что лечить он её будет в логове у какого-то разбойника. А он сказал-то всего:

— Не волнуйтесь, Николай Васильевич, эта квартира совершенно легальная. Её владелец сел на пять лет. Ещё три года будет отбывать наказание. С ним люди на зоне поговорили, и он не против, чтобы я ею пользовался. Он не останется внакладе.

Бабушка не утерпела и спросила:

— А зачем тебе ещё одна квартира? У вас же дом достаточно просторный.

Саша пожал плечами.

— У меня есть друзья и подруги. Я хочу иногда с ними встречаться и не мешать при этом ни тёте Марине, ни сёстрам. Кстати, домишко у нас не такой уж большой, — потом посмотрел на папу и добавил. — Прошу вас, Николай Васильевич, не пытайтесь узнать, кто входит в число моих друзей. В том числе и через дочь не пытайтесь. Очень я этого не люблю. Оставьте уж мою приватную сферу при мне, хорошо?

***

Своему помощнику он позвонил сразу же после ухода Саши из их дома. Просто ещё во время разговора за столом ему пришла в голову интересная мысль. На неё натолкнула его одна фраза из вчерашнего разговора с Колокольцевой. Помнится, она сказала, что совсем не шевелиться они с Сашей не могут. Может и не дословно, но общий смысл её слов был именно таков. Так вот: что это может означать на практике? А это может означать, что если они допускают отклонения от правил, как их допускают почти все рядовые граждане, то отголоски их «неправильного» поведения могут стать известными горожанам. Ну, простые граждане нам не очень интересны, но вот правоохранительные органы!