Задание группе сопровождающих было дано простое: документировать возможные контакты как Антонины Успенской так и Кузнецова; в случае попытки последнего собрать вокруг себя толпу, немедленно докладывать в Комитет и продолжать вести наблюдение с фиксацией мельчайших деталей; в случае обнаружения слежки и попытке вступить с ними в контакт, вежливо объяснить Кузнецову, что Юрий Владимирович очень хотел бы встретиться с Мариной Михайловной для прояснения некоторых деталей; никаких попыток силового воздействия на юношу и девушку не предпринимать, даже если покажется, что эти двое ведут себя как-то противоправно! В этом случае немедленно информировать непосредственного начальника!

Ещё две группы с аналогичными заданиями были отправлены к другим местам возможного появления Кузнецова. Одна, совсем небольшая, состоящая всего из двух человек была направлена к новому дому на Волгоградском проспекте, в котором недавно поселилась мать Кузнецова со своим новым мужем, и другая, из десяти человек, была направлена в Загорск. Судя по информации оттуда, с самого утра в Лавре собралась большая толпа верующих. По оценкам никак не меньше, чем на пасхальный Крестный Ход. Люди разогреты недавними событиями и изрядно возбуждены. Пришлось просить о помощи городской отдел милиции. Нужно, чтобы собравшиеся в Лавре видели людей в форме. Это может остудить горячие головы.

Местоблюститель Патриаршего Престола — так после недавней смерти Патриарха Московского и всея Руси называется должность митрополита Пимена — вёл себя в новой и очень непростой обстановке вполне разумно. Его подчинённые находились среди людей и по мере сил успокаивали их. Сам митрополит в парадном облачении обратился к собравшимися на площади прямо с каменной балюстрады Церкви Смоленской иконы Божьей Матери со словами примирения и терпения. Речь его была горяча и проникновенна. Так по крайней мере говорили люди в толпе.

Леонид Ильич просил докладывать ему о возможных изменениях в умонастроениях граждан, но сбор сведений об этом через сеть осведомителей и открытых источников начинать пока что рано. Учёные социологи говорят о сроке от двух до четырёх недель. Именно столько нужно, чтобы произошедшее «улеглось» в общественном сознании, потеряв одновременно с этим свою остроту. По их мнению, до этого срока начинать сбор сведений для последующего анализа просто бессмысленно.

На это Леонид Ильич резонно возразил, сказав, что всё это может быть верным, но лишь в том случае, если ничего дополнительного за это время не произойдёт. А как раз этого никто гарантировать не может. В конце разговора он угрюмо сообщил, что союзники по Варшавскому Договору зашевелились. Андрей Андреевич (Громыко) с утра принял посла Венгерской Народной Республики, а за ним уже выстроилась очередь из других желающих поговорить. Всех интересует вчерашняя передача по Первому каналу. Это их, видимо, ещё о событиях в Загорске не проинформировали.

Вот, кстати, ещё один потенциальный источник головной боли. Колокольцева в ходе беседы как бы между прочим упомянула о том, что к ней в руки попали сведения об источниках и размерах финансовой помощи, оказываемой коммунистическим и другим партиям левого толка стран восточной Европы, Африки и Азии. С разбивкой по годам. Все сразу поняли значение этого заявления. Ребёнку понятно, что публикация такого рода сведений может не только рассорить республики доноры Советского Союза, коих всего три — Россия, Белоруссия и, в отдельные годы, Украина — с остальными республиками, но и привести к серьёзным волнениям в стране.

Простым гражданам республик доноров и невдомёк, что они, оказывается, своим трудом кормят не только остальные двенадцать республик Советского Союза, но и большинство стран, входящие в состав СЭВ. Тут и до социального взрыва рукой подать. Точно рассчитать все геополитические последствия такой информационной атаки невозможно, но понятно, что для Советского Союза и его сателлитов она может привести к настоящей катастрофе. Такой удар социалистический лагерь может и не выдержать.

Рассматривал ли он вариант физического устранения источника этой угрозы? Безусловно! Это было первое, что пришло ему в голову, ещё в те минуты, когда он слушал спокойную речь Колокольцевой. Но потом он припомнил короткий рассказ генерала Мирошниченко и отложил эту идею в дальний угол. Мирошниченко, конечно, мужик хитрый, из тех, кого называют «себе на уме», но не трус. Он и в двадцать лет был решительным парнем и в свои пятьдесят запросто может ввязаться в драку на улице. Вон боевых орденов сколько! У иного генерала юбилейных медалей и значков столько не наберётся.

Вот этот человек в прощальном разговоре и предупредил его об опасности и бесполезности такого рода акций не только по отношению к Саше Кузнецову, но и ко всем тем, кто принадлежит к его ближнему кругу. Говорил он ещё о его способности создавать себе двойников, но в тот момент он ему, конечно, не поверил. Очень уж фантастически это звучало, да и не видел Мирошниченко этих двойников своими глазами. Хотя теперь появились сомнения. Может быть, Мирошниченко был не столь уж и неправ с этими двойниками. Чем другим, к примеру, можно объяснить тот факт, что Кузнецов сидит на лекциях в институте в Иркутске и одновременно присутствует в Москве или в Загорске? Двойник? Брат-близнец? Нужно будет спросить Телюпу. Может, он что-нибудь знает? На листке перекидного календаря у него на столе появилась короткая запись: «Телюпа — двойники?»

***

Без четверти двенадцать его разбудила секретарша. Елена Петровна... Лена... Она ведь тоже всю ночь и всё утро на ногах. Держится как-то, хотя давно уже не девочка. Зашла в комнату отдыха при кабинете, присела на диван рядом, руку ему на плечо положила. Дождалась, когда он откроет глаза и поднимет голову с подушки, и показала ему стакан боржоми. Он сел на диванчике, взял из её рук стакан, отпил половину, и только после этого она сказала, ради чего его будила.

— Час назад у себя на квартире застрелился Бурнадзе. Оверченко уже там. Высшее руководство МВД тоже. Ты поедешь?

Он допил остатки воды, и она молча забрала у него стакан. Застрелился или застрелили? — размышлял он, — У Брежнева имеется какая-то своя команда. По слухам небольшая, но головорезы почище тех, которые у нас в Комитете имеются. Мастера тайных операций. Поговаривают, что ещё Сталин распорядился о её создании. Вполне может быть, что они его и убрали. Такое решение вопроса, пожалуй, неплохое. Сейчас похватать его родственничков и устроить им показательные процессы, а передачу эту можно провозгласить началом глубокой реформы в партии. Видите, товарищи, партия не смотрит на предыдущие заслуги и решительно выносит на суд общественности тех, кто нарушает нормы социалистического общежития. Невзирая на звания и ранги! Перед законом все равны! Потом, когда вопрос с Колокольцевой решится, можно будет потихоньку гайки снова закрутить. Лишь бы только эта передача не повторилась. Очень уж многие неудобные и тайные вещи могут всплыть на поверхность.

Он взглянул на Елену.

— Нет, не поеду. Оверченко и сам грамотный. Не хочу ему мешать. Сколько я спал?

— Почти два часа.

— Слушай, езжай-ка ты домой и тоже поспи. Возьми разгонную машину и езжай. Возможно к вечеру снова тебя вызову. Извини, но такие уж деньки настали. Никому покоя не будет, пока мы этот вопрос как-то не уладим. Перед тем, как поедешь, отыщи мне домашний телефон Мирошниченко. Не выбросила ещё?

— Конечно, нет! Что ему передать?

— Передай, что я хотел бы ещё сегодня с ним встретиться.

— Здесь или у него дома?

Он задумался. Встретиться у него дома? А что? Мирошниченко, пожалуй, оценил бы такой жест. И разговор с ним мог выйти куда продуктивнее. Он кивнул:

— Да, у него дома — идея неплохая. Спроси, когда и куда я мог бы подъехать?

Лена вышла, а он встал и прошёл к умывальнику. Через пять минут, уже умытый и причёсанный, он сидел в своём кресле, держал возле уха трубку красного телефона и крутил украшенный серебряным гербом диск номеронабирателя. Ему нужен был Брежнев. Прежде чем что-либо предпринимать, нужно ответить на главный вопрос: что делать с Колокольцевой и с её подопечным? Похоже, что настало время дипломатии!