— Я даже не знаю, с чего начать, — говорит Линда, вытирая слезы с лица, и это ранит мое сердце. Это не ее вина. Ничего из этого нет.

— Мы не ожидаем, что ты с чего-то начнешь, Линда. Для нас не удивительно, что где-то по ходу дела звучали угрозы. Мы понимаем, что вы делали все возможное, чтобы защитить тех, кого вы любите, — заверяет ее Арчи, и мое сердце наполняется радостью от его слов, когда он сжимает мою руку в знак поддержки.

Ничто так не обобщает все происходящее вокруг нас.

— Я знаю. Но я также понимаю, как тяжело тебе, должно быть, сидеть здесь, зная, что мы все это время знали, кто ты такой, Арчи, — отвечает она, в ее голубых глазах застыла грусть. Пит обнимает ее за плечи, оставляя поцелуй на виске.

— За пять минут до приезда Иден мне сказали, кто она для меня. Я ничего не сделал, ничего не сказал и продолжал жить так, как от меня требовали. Это то, что мне сказали, что подчинение будет единственным способом обеспечить ее безопасность, так что это то, что я сделал. Так что я понимаю это, правда, — бормочет Арчи, виновато улыбаясь мне при напоминании о секретах, с которыми мы столкнулись, но на этот раз я сжимаю его руку в ответ, чтобы дать ему понять, что все в порядке.

— Очевидно, именно так мы любим в этой семье — всем сердцем, — потому что в противном случае кто-то оказывается в опасности, получает травму или даже убит. Но мы не переставали любить друг друга издалека. Такое чувство, что история повторяется, и мы не знаем почему. Я отказываюсь заканчивать так, как мои биологические родители, любой из них, — говорю я, решив что-то изменить, и Пит кивает в знак согласия.

— У меня так разбито сердце, что тебе приходится жить такой жизнью, — рыдает Линда. — Ни родителей, ни знаний или понимания того, что на самом деле представляет собой этот город, ни сильной поддержки. Мы обещаем помочь, если это будет необходимо.

Мне приходится отвернуться на мгновение, прежде чем я снова заплачу. Прикусив нижнюю губу, я смотрю на океан, сосредоточившись на волнах, разбивающихся о скалы, позволяя им убаюкать меня чувством спокойствия.

— У меня много проблем с Иланой Найт. Я пытаюсь узнать все, что возможно, чтобы понять почему, — наконец говорю я им, чувствуя себя в достаточной безопасности, чтобы быть честной с тем, что нам нужно, и когда я смотрю на Пита, его лицо краснеет от ярости, а Линда яростно хмурится.

— Эта сука, — выплевывает она, и я чуть не задыхаюсь от удивления, услышав ее вспышку, моя рука в шоке прижимается к груди.

— Это слишком банальное слово. Я говорю тебе это каждый раз, сладкая. Давай выпьем, а потом попробуем тебе все объяснить, — говорит Пит, и Линда удивленно поднимает бровь, прежде чем снова посмотреть на нас, пока он сортирует стаканы и чай со льдом, которые Линда ранее поставила на стол.

— Пит имеет в виду, что нам приходилось держать рот на замке обо всем по тем же причинам, которые ты упомянула — защита семьи. Но мы поддержим тебя. Если ты считаешь, что можешь разорвать порочный круг, мы расскажем вам все, что знаем.

Я благодарно киваю, принимая от Пита свой стакан чая со льдом. К счастью, от запаха меня не тошнит, но нам всем нужно еще немного собраться, потому что у меня такое чувство, что это все изменит.

Мне отчаянно хочется побежать к машине и схватить телефон, чтобы сообщить ребятам и Бетани о том, какими гостеприимными были мои бабушка с дедушкой до сих пор, но я не хочу разрушать чары, которыми мы все сейчас заворожены.

Сделав глубокий вдох, я смотрю на Линду и расслабляю плечи. — Все, что мы пока знаем, это то, что Илана неравнодушна ко мне, но не к Арчи. Наш папа мертв, наша биологическая мама умерла от рака, Ричард бесполезен, а мою маму, по-видимому, оберегает Рез, — рассказываю я, и они понимающе кивают, пока я продолжаю. — Кроме этого, Илана в последнее время стала немного сумасшедшей, но, думаю, то, что у меня отношения с Ксавье, не помогает, — добавляю я, чувствуя, что для меня важно быть честной с ними, если мы хотим того же взамен.

— Свое стервозное высокомерие Илана унаследовала от своих родителей, которые унаследовали это от своих, и так далее, — ворчит Пит, и я хмурюсь.

— Что это значит? — Спрашивает Арчи, опережая меня, и я киваю, соглашаясь с его вопросом.

— Это значит, что проклятый город называется Найт-Крик, потому что Найтам удалось совершить переворот. Вы знаете, как назывался этот город давным давно? — Спрашивает Пит, и мы в унисон качаем головами.

— Грэйди Гроув.

Два слова. Два маленьких незначительных слова, которые сразу обретают столько гребаного смысла, показывая движущий фактор Иланы и всех предков.

— Значит, Найты жаждали власти, — констатирую я, и Линда усмехается.

— Стремление к власти — это не передача мяча товарищу по команде, потому что вы хотите набрать победные очки. Жажда власти саботирует гонку, поэтому вы занимаете первое место. Последние полвека они контролировали, кто живет, а кто умирает. — Она прекращает свою тираду, чтобы сделать глоток, вероятно, пытаясь успокоиться, пока мы перевариваем ее слова.

Что. То. Актуально. Трахается.

— Так это продолжается уже давно? — Спрашиваю я, и Пит хмыкает в подтверждение.

— Но почему? — Спрашивает Арчи. Он проводит рукой по лицу, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Для контроля. Грейди управляли городом, честно, как мне сказали, даже если я, возможно, немного предвзят. В семидесятые прапрабабушка Иланы решила, что ей надоело играть по правилам всех остальных. В ратуше написано, что первенец каждой семьи-основателя может изменить то, за что они хотят быть признанными, и если более чем одна семья согласится сменить или изменить поле своей семьи, может быть проведено голосование, и изменения могут быть внесены.

Насколько отсталый этот чертов город? Я в полном замешательстве.

— Извини, ты не мог бы немного потише для меня? — Спрашиваю я, прижимая кончики пальцев к вискам, когда Линда сочувственно улыбается мне.

— В принципе, перворожденные Найты, такие как Ксавьер, могут захотеть, чтобы пляж получил их имя, но Фримонтам придется согласиться на изменение, — объясняет Пит, и я киваю, щурясь, пытаясь остановить надвигающуюся головную боль от этого непонятного дерьма.

— Хорошо.

— Итак, как я уже упоминал, еще в семидесятых Найты решили, что хотят, чтобы город назвали в их честь. Грейди отказались от обмена, но Найты отказались отступать, оказывая давление и ставя Грейди в трудное положение. Мне никогда не сообщали подробностей, но это не имело значения. Они боролись всем, что у них было, пока мой отец не погиб, — удается выговорить Питу, его руки сжимаются на столе, а у меня от удивления открывается рот. — Затем они ворвались внутрь, настаивая на подзаконных актах, чтобы силой заставить семью Грейди подчиниться.

Это все шутка?

Я бросаю взгляд на Арчи, который сидит в таком же шоке, как и я, но боль, исходящая от Пита, неоспорима.

— Значит, Иден старшая? — Спрашивает Арчи, складывая два и два быстрее меня, и Линда вздыхает.

— Да. Всего две минуты, Иден, и этот маленький сопливый мешочек принял бы на себя основную тяжесть всего, — бормочет она, и я крепче сжимаю руку Арчи. Я бы никогда не позволила этому случиться.

Если бы все было наоборот, мы бы до сих пор сидели здесь бок о бок, поддерживая друг друга.

— Итак, Илана хочет угрожать мне и причинить вред, а потом что? Запугать меня, чтобы я подчинилась, или заставить покинуть Найт-Крик? Заставит меня согласиться на любые условия, которые она потребует, или я тоже умру? — Я размышляю, мое сердце сильно бьется в груди, когда осознаю, насколько это серьезно.

— Дело в том, что мы спокойная, уравновешенная, счастливая семья. Мы всегда такими были. Мы не хотели власти, мы просто хотели наследия и традиций. Но все это было потеряно, потому что Найты желали большего, чем то, что на самом деле принадлежало им, — объясняет Пит, и мое сердце обливается кровью за него. Он уже потерял из-за этого стольких родных. Своего отца, своего сына.