Я чувствую себя немного неловко и подавленной, когда Бетани, Райан, Ксавьер, Тобиас, Хантер, Чарли, Арчи и Лу-Лу наблюдают за мной, вероятно, ожидая, что я разорвусь на тысячу кусочков из-за небольшой рвоты.

— Мне очень жаль, но не могли бы мы поговорить в более уединенном месте? — Спрашиваю я, избегая чужих взглядов, и она мягко кивает с нежной улыбкой на губах, подавая мне знак следовать за ней. Я соскальзываю с барной стойки так быстро, как только могу.

В ней, должно быть, всего пять футов роста. Стоя передо мной в своем сиреневом халате, с каштановыми волосами, круглым лицом и большими карими глазами, она просто излучает умиротворение.

— Доктор в любом случае должен быть готов. Если ты просто хочешь…

— Иден, пожалуйста, — хрипло произносит Тобиас с другой стороны стола. Грубость в его тоне заставляет меня остановиться, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что все "Звезды" смотрят на меня умоляющими глазами, в то время как все остальные смотрят куда угодно, только не на нас.

— Вы можете пойти, — бормочу я, и им троим требуется секунда, чтобы осознать то, что я сказала, но когда они осознают, то быстро направляются ко мне, замедляясь как раз перед тем, как почти сбить меня с ног. Я должна помнить, что это не только мой ребенок. Они тоже заслуживают быть частью этого, и облегчение, которое они испытывают, когда я впускаю их, видно на их лицах.

Ксавье машет рукой перед собой, призывая меня взять инициативу на себя, но вместо этого я беру его под руку, нуждаясь в физической и умственной поддержке, которую он с радостью предлагает. Прикосновение его губ к моему лбу, когда он выводит меня из кухни и ведет по коридору, наполняет меня трепетом бабочек. Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть видеть их и чувствовать, что они такие со мной, заботятся более мягко, в отличие от их постоянных флюидов альф и большого члена.

Мне требуется секунда, чтобы понять, в какую палату ведет нас медсестра, но я никогда не забуду, как проснулась в этой кровати после того, как меня сбили с дороги и чуть не убили.

Боже, моя жизнь полна стольких сложностей. Я даже не могу решить, стала ли моя жизнь легче или тяжелее, чем тогда, да и было это не так уж давно.

— Привет, я доктор Питерсон. Я врач общей практики, но я также продлил свою ординатуру и имею докторскую степень в области акушерства и гинекологии, — говорит он, представляясь, когда мы входим в комнату.

— Привет, — отвечаю я, пока Ксавье ведет меня к больничной койке. Я сажусь, не сводя глаз с доктора, сосредоточившись исключительно на нем.

Ему, должно быть, по меньшей мере за сорок, у него коротко подстриженные каштановые волосы и карие глаза. Он кажется милым, и Райан, должно быть, доверяет ему настолько, чтобы впустить в свой дом. Я могу сказать, что он пытается заставить меня расслабиться, но энергия, исходящая от моих парней, заставляет меня нервничать.

— Как далеко вы продвинулись, Иден? — спрашивает доктор Питерсон, отрывая взгляд от планшета в своей руке, пока медсестра помогает мне лечь обратно на кровать.

— Э-э-э… — На мгновение я забываю, что сказала Мелоди, когда я встретила ее в хижине, мой мозг заикается, когда я пытаюсь вспомнить время. — Последняя акушер-гинеколог, которую я видела, помогла мне с этим справиться, так что я думаю, что у меня пять или шесть недель, но я не совсем уверена, — наконец честно отвечаю я, и он кивает. На его лице нет осуждения, он просто слушает.

— Ладно, и упоминалось, что тебе часто становится плохо? — спрашивает он, хотя это звучит как утверждение, и я мычу в знак согласия.

— Ну, сегодня очень много. Но да, меня часто рвало, сопровождаясь головными болями, общей тошнотой и приступами головокружения, — отвечаю я, пытаясь дать ему как можно больше информации. Он кладет планшет на устройство сбоку, прежде чем подкатить к нам аппарат. Я слышу, как один из парней сдерживает стон, вероятно, потому, что они, вероятно, не понимают всего, что связано с этим дерьмом о беременности.

Это похоже на монитор компьютера со странной клавиатурой, проводами и какой-то прикрепленной к нему палочкой. Все кажется прекрасным, пока Хантер не встает между доктором и мной, его рука поднята, чтобы удержать парня на расстоянии.

— Что это, черт возьми, такое? — спрашивает он, уставившись широко раскрытыми глазами на устройство, и Тобиас смеется.

— Черт возьми, Хантер. Это для того, чтобы сделать трансвагинальное УЗИ. А теперь отойди, блядь, назад и позволь этому мужчине показать нам нашего ребенка, — говорит Тобиас с широкой ухмылкой, потирая руки, и мое сердцебиение начинает ускоряться.

Увидеть ребенка? Мы собираемся увидеть ребенка?

Мои глаза уже слезятся от такой перспективы, и Тобиас, должно быть, замечает, что я окончательно сломалась, потому что в следующую секунду его рука оказывается в моей, он успокаивающе сжимает мои пальцы.

Доктор Питерсон начинает объяснять, что он собирается делать, но все это влетает в одно ухо и вылетает из другого. Мой мозг слишком сосредоточен на том факте, что мы вот-вот увидим ребенка. Моего ребенка. Нашего ребенка.

Медсестра выходит вперед и шепчет, чтобы я сняла нижнюю половину одежды, и я делаю это быстро, не стесняясь того, сколько людей в палате, прежде чем снова занимаю свое место. Она вежливо предлагает мне простыню, чтобы я прикрыла живот до колен, и я нервно жду следующего шага.

Мой взгляд опускается на мой живот, как будто я чертов Телепузик, чей живот вот-вот оживет, поэтому меня застает врасплох, когда она впрыскивает желе на то, что выглядит как подключенный к проводам фаллоимитатор, и доктор подходит к нам, беря его из ее протянутой руки.

Хантер едва отодвинулся, чтобы дать им немного пространства, а Тобиас и Ксавье подошли ближе с другой стороны, их руки скользнули по моей коже, предлагая мне поддержку.

— Ты можешь почувствовать небольшое давление, но мы должны немного поусердствовать, чтобы сделать снимок твоей матки, хорошо? — он мягко объясняет, и я сжимаю руку Тобиаса, предвкушение нарастает во мне.

В тот момент, когда устройство касается меня между ног, я хочу бороться с вторжением, но вместо этого делаю глубокий вдох, зная, насколько это важно и, безусловно, нормально.

Комнату наполняет шум, исходящий от аппарата, и мы все вчетвером смотрим на заднюю часть монитора, затаив дыхание, пока врач делает свое дело. Когда внезапно раздается звук, похожий на пыхтение поезда, доктор улыбается нам, совершенно не обращая внимания на то, что со мной здесь трое парней.

— Это сердцебиение младенца, — сообщает он нам, и мое сердце учащенно бьется в груди.

Святое. Дерьмо.

Я чувствую, что не могу дышать, слишком напугана, чтобы сделать что-нибудь достаточно громкое, чтобы перекрыть сердцебиение моего ребенка. Этот звук я никогда не забуду.

Я просто не могу поверить, что это реально. Все это реально. Я даже не могу выразить словами, сколько любви я чувствую в своем сердце прямо сейчас.

— Извините, просто для пояснения, вы имеете в виду "младенца" как "младенца" или "младенцев" во множественном числе? — Спрашивает Ксавье, и я думаю, что меня сейчас стошнит.

— Извини, только один. Вот, — отвечает он, поворачивая монитор, чтобы показать нам едва заметную черную точку на экране, и мне приходится очень сильно прищуриваться, чтобы разглядеть ее, но она есть. — Я бы сказал, что вам шесть-семь недель.

В. Моем. Теле.

Я не думала о том, как он будет расти и выходить из меня. Это сломает меня. На все сто процентов.

Делая глубокий вдох, я успокаиваю панику, поднимающуюся внутри меня, и повторяю слова в своей голове.

Внутри меня ребенок. Растет. Мне нужно лелеять его. Помогать ему расти.

Я знала, что беременна, но слышать сердцебиение и видеть крошечную тень? Это делает это на тысячу процентов реальным. Я даже не осознаю, что по моему лицу текут слезы, пока Хантер не проводит большим пальцем по моей щеке, но я еще больше потрясена, увидев, что эмоции в его глазах отражают мои.