Романов вздохнул, помялся, продумывая пришедшую в самолете мысль.

— А что если мы попытаемся выкупить эти территории? Посмотрим, устоят ли президенты Украины и Грузии, если перед ними зашуршат миллиарды бумажек в евро или долларах.

Мануйлов удивился.

— Как-то я не ожидал этого от вас. После ваших-то слов о демократии и цивилизованности.

Он помолчал, подумал. Хмыкнул.

Романов лениво возразил:

— На самом деле ничего я нового не сказал и взглядов своих не поменял. Политика — дело грязное. А сам политик — продажная тварь. Вопрос только в цене.

Мануйлов погрозил пальцем, приняв эти слова и на свой счет.

— Впрочем, попробуйте. Все равно другого выхода я не вижу.

Президент помолчал и негромко произнес:

— Это знает считанное количество людей. Существуют специальные суммы на непредвиденные расходы, которым распоряжается только президент. Я получил их от предыдущего президента. Пятьдесят миллиардов евро. Попробуйте уложиться в них. Хотя… если не сможете, я сильно протестовать не буду.

Примерно в двенадцать часов дня у нас состоится заседание Совета Безопасности. А пока… — Мануйлова улыбнулся настолько ехидно, что Романов едва не подпрыгнул. Какую свинью тот готовит? — Я хотел бы вас пригласить на награждение наших воинов по итогам войны с Грузией.

Романов помедлил с ответом. Согласился. А что еще он мог сказать, отказаться от участия?

В Георгиевском Зале собралось около тридцати человек. Как пояснил по пути Мануйлов, здесь были собраны солдаты, офицеры и генералы, награжденные высшими наградами за исключительные подвиги.

Слушая выжимки из наградных листов — а награждение транслировалось на всю страну в режиме реального времени — Дмитрий Сергеевич это быстро понял.

— Командуя танковой ротой сумел отбить несколько атак бронетанковой бригады;

— Летчик — истребитель, в воздушном бою с шестью американскими истребителями сбил пять и раненый, на поврежденной машине сел на свой аэродром.

— В составе мотострелкового взвода удержал стратегическую высоту, при чем последние два часа до прихода подкрепления один.

И награды были соответственные — Ордена Св. Георгия 4-й и 3-й степени, ордена мужества и отваги — высшие награды за личное мужество во время военных действий.

Романов слушал реляции, смотрел на мужественные лица солдат и офицеров. Ему становилось… стыдно. Люди платили своей кровью, гибелью своих друзей за успехи страны. А ему приходится все это уничтожать.

Затем ему подумалось, что с такими людьми Россия не погибнет и он взбодрился. Нет, господа Барбакашвили и иже с ним, рано вы закопали Россию!

За своими размышлениями он едва услышал свою фамилию. Изумление Дмитрия Сергеевича было таким, что он пропустил, каким орденом его награждают. Лишь услышал: «За укрепление позиции России на международной арене и личный вклад в успешной внешней политике».

Мануйлов торжественно вручил ему коробочку с орденом и с улыбкой пожал руку. Он что-то сказал, но Романов уже не расслышал, быстренько пройдя на своем место.

И лишь потом рассмотрел коробочку.

Однако…

Мануйлов вручил ему орден «За заслуги перед Отечеством» 1-ой степени.

Граф полусхалинский… достоин ли он быть рядом с награжденными солдатами.

Церемония награждения было недолгой — президент торопился. Поэтому, извинившись, они отправились обратно, в кабинет президента, где их уже собирались члены СБ РФ.

— Я, господа, хочу представить вам новоиспеченного кавалера одного из высших орденов России.

Романов кисло улыбнулся.

— А я считаю, что вы заслужили такой награды, — не согласился с ним Мануйлов, который увидел недовольную мину на лице своего министра. — Вы знаете, господа, что Дмитрий Сергеевич уже наполовину сумел сломить общественное мнение, по крайней мере, Западной Европы, в нашу пользу. А за вчерашний день уже удалось значительно ослабить требования к нам.

Кроме того, Дмитрий Сергеевич, подобная награда покажет всему миру, что вас поддерживает президент России и вы не одиноки.

Романов, наконец, кивнул, и Мануйлов перешел к повестке. А она была не легкой.

Мануйлов оказался прав, говоря о радикализме политиков. Собранный Совет Безопасности России, спикеры нижней и верхней палат единодушно выступили против двух первых пунктов, даже не став изучить детали требований Запада. На орден Романова многие смотрели искоса. Кажется, президент поддерживал министра, но кто поддерживает президента?

Подытоживая совещание, председатель Госдумы Василий Аркадьевич Семенов сказал:

— Они могут взять у нас эти земли только с оружием в руках. Пусть попробуют. Один раз четырнадцать держав попробовали захватить Россию. Было это, если я правильно помню, в 1918–1922 годах. Дали им в зубы. И еще раз дадим. И вы, Дмитрий Сергеевич, должны это понимать.

Война приближалась со скоростью курьерского поезда. Теперь многое зависело от министра иностранных дел России. Поддержка СБ была важна прежде всего потому, что люди, входившие в него, занимали важные государственные посты. Романов это понимал и поэтому попросил слова.

— Я думаю, здесь ни у кого нет сомнения, что на совещание находятся россияне — патриоты, болеющие за свою страну. Так? — Он обвел взглядом сидящих, не увидел, по крайней мере, открытого неприятия, продолжил: — Речь идет скорее о разных подходах к отношению к западным странам, и в частности, к их ультиматуму, который они, никого не обманывая, называют умиротворением.

Мне тоже больно. И тяжело. В середине XXIЗапад вернулся к языку ультиматума и угроз, как в XIX веке. Эта ошибка Запада будет дорого стоить ему. Но сейчас тяжело нам и стает вопрос: как нам вести себя?

Я призываю вас поддержать президента Мануйлова. И не только потому, что он президент. Я, как вы знаете, отношусь к этому свободно.

Несмотря на напряжение, на лицах сидящих появились улыбки. Свободомыслие Романова было известно всем.

— Речь идет не только о статусе нашей Родины, и миллиардах евро. И то, и другое можно вернуть. Речь идет о миллионах жизней россиян. Вот за это я прошу вас голосовать.

Он сел. За ним выступил Ларионов, занимавший поста что-то вроде министра без портфеля. Он также выступил за политику умиротворения и Совет Безопасности с натугой, но поддержал президента России.

В Москве Романов не задержался. Холостяцкая квартира его не прельщала. Он заскочил на пять минут в МИД, чтобы захватить кое-какие бумаги и файлы. А еще больше, чтобы позвонить по закрытому каналу Маше в Лондон. Был уже вечер и он ожидал, что она будет дома.

Маша ответила сразу. В переднике, разрумянившая, она явно готовила ужин.

— Машенька, — счастливо сказал он и влюблено замолчал.

Она лишь мягко улыбнулась ему. Невпопад сказала:

— У тебя к рукаву какой-то мусор прилип.

Дмитрий Сергеевич посмотрел. Действительно, откуда-то клок собачей шерсти прицепился.

— Я так рад тебя видеть, — ответил он, — как ты поживаешь?

Разделенный с ней невежественно-грубым способом и выкинутый с территории Великобритании, он сумел связаться с ней только по интернету на следующий день после приезда. На следующий, поскольку ее е-мейл тоже был заблокирован. Но Маша сумела добраться до него через мейл подруги. Ее местные фээсбешники блокировать не решились. Через этот мейл они и переписывались, пока, в конце концов, Маша не добралась до телефонной кампании и пригрозила обратиться в суд. В кампании, как-то невнятно пооправдывались, а потом пообещали с вечера вновь подключить фон. И подключили.

— Спасибо, — сказала она и съязвила: — ваше превосходительство.

Когда она узнала из английской прессы о том, что Романов стал министром, то не поверила и ему пришлось лично по фону убеждать, что это не газетная утка и он действительно министр.

— Да ладно тебе, — теперь уже мягко улыбнулся он. — Я тебя целую и крепко обнимаю.

— Я тебя тоже, — расцвела она. — Как бы мне увидеть тебя наяву, а не по фону.