Дмитрий Сергеевич кивнул. Ему не надо было объяснять, что такое публичный спор. И какие внешнеполитические темы сейчас прожигают подошвы, поджаривая пятки.

— Последнее, — Поликарпова кто-то позвал за кадром и Никита заторопился. — Машина придет за вами…

— В ИРИ РАН.

— ИРИ РАН к половине пятого. А передача начнется в девять часов в прямом эфире.

Если у вас пока нет вопросов…

Дмитрий Сергеевич покачал головой

— Тогда до встречи на передаче.

Фон с той стороны отключился. Дмитрий Сергеевич в задумчивости посмотрел сначала на стоящий перед ним аппарат, а затем в окно на замерзшую природу. Вот как интересно получается.

Стоит подумать о сентенциях, оставленных звонком фона.

С одной стороны, такая честь. Но… М-да… Не собираются ли сделать из него мальчика для битья?

Нет, что собираются бить, тут без сомнений. Вчера президент, пусть и довольно мягко, в полуночных новостях высказал некий афоризм о том, какие мы хорошие, и какие ОНИ плохие. Славянофильский подход мягко проявился, это почувствовал любой управдом. Вряд ли после этого эти господа из ура-патриотов будут держать себя тихо и корректно. Хотя, с другой стороны, президент обещал вести баталии только за столом. Красиво… Вот только прозвучало это, как Господи спаси в конце молитвы. То есть, как привычный речитатив, на который почти не обращают внимания.

Ведь начальник у нас всегда хороший. Он-то может и сам не понял, что сказал. А присные все разовьют и побьют на всякий случай всех, имеющих авторитет независимых и инакомыслящих.

Будет так. Некий господин Романов придет, простодушно расскажет, за что он любит Запад и почему России необходимо жить с ним в мире. А потом его побьют — сначала на словах, а затем и кулаками на радость публике.

Дмитрий Сергеевич подумал, сжал пудовый кулак. Нет, физически это возможно, если только сторонники отечества придут с фомками. Против лома, как известно, не приема. А так, атанде-с, он сам набьет любому морду. Или любым. Количество для него не имеет особого значения.

Хуже, если вслед за кулачными доводами пойдут административно-показательные. Тут размер кулака не имеет значения. Шлепнут мешком по голове, да еще тебя и объявят виноватым. И окружающие обязательно пострадают.

Он посидел, удивился своим стенаниям. В прошлые времена он не начинал раньше времени страдать. Стареть начал?

Вопрос стоит пока в другой плоскости — стоит ли склонить выю и покорно дать возможность по ней бить. Поработать, так сказать штатным клоуном, дурачком.

Только за что? Ежели государь разгневался на Аглицкое королевство, то он-то тут при чем? Или по привычке — Израиль начнет войну с арабами, так сразу виноваты все российские евреи?

Он на мгновенье замер, поджал губы. Покачал головой. Нет, ребята. Если вы возьметесь за дрын, то и он не толстовец. И, кстати, не еврей. Даст в морду, кровавые сопли на полстены размажутся.

Впрочем, не будем забегать вперед.

Романов скачал из фона пришедший файл и сел на свое место. Надо было приглядеться к тематике и немного подготовиться. Лишь бы не помешали любопытные коллеги.

Народ из сектора, к счастью, уже начал разбегаться. Полдня пробыли в институте и хватит. Кто-то спешил в архив или в библиотеку, другие на подработку в вузе. Остался только Николай Аркадьевич, но тому сама судьба велела оставаться. На то он и заведующий.

Упоминаемый Щукин уже не раз с любопытством поглядывал на Романова, намекая, что неплохо бы ему рассказать, что случилось. Не каждый день рядового сотрудника, хоть и старшего, неоднократно срочно вызывают к директору, словно от него зависит судьба института.

Поскольку тот молчал, упершись в ноутбук — товарищ называется — заведующий заговорил, стараясь, чтобы голос не зазвучал просительно.

— Димка, скажи, наконец, — потребовал Щукин, — зачем тебя вызывало начальство?

Они были слишком долго знакомы, чтобы находиться на официальном уровне, когда около них никого не было.

— А? — поднял голову Романов. — Прости, задумался. Меня приглашают в «Дискуссионный клуб» подискутировать по вопросу отношений России и Запада.

— Да ты что!

Николай Аркадьевич едва не подскочил на месте. Новость была сенсационная. Чтобы их Дмитрия VI, прозванного так не только за сходное ФИО, но и за гордый, сварливый характер и очень неподходящие для чиновников взгляды, не выездного из-за указанных выше причин как за границу, так и на любой канал телевидения, пригласили на одну из самых популярных передач, на которой несколько дней назад выступал сам глава президентской администрации… Впору свериться — тот ли на дворе январский день? Вдруг какая хронологическая катастрофа.

Завсектором сначала позавидовал, а затем взволновался.

— Из тебя, похоже, собираются сделать мальчика для битья. Дадут высказаться, а потом навалятся вдесятером и докажут правоту патриотизма. Как словами, так и кулаками.

Щукин был умным мужиком. И неплохим администратором от науки. Сразу додумался до того, до чего Романов доходил несколько часов.

Николай Аркадьевич встревожился. И не за Романова, он взрослый, сам должен понимать, что с его взглядами орден Петра Великого не дадут, даже самой низшей степени. Пусть, отлупят, может, станет немного мягче. А то дожил, что ему не скажи, все остаешься дураком. Словно не ты заведующий сектором, а он.

Он опасался и за свой сектор, и за институт. Забьют вначале Романова, а потом поинтересуются — чей это Ляпкин — Тяпкин, подать сюда его начальников. И пойдет игра в одни ворота. Закроют сначала сектор, потом ИРИ РАН, а вернее соединят его с ИВИ.

И что? А все! Англия, негодная старуха, как всегда, укроется на островах и сделает вид, словно это не она виновата. И ведь Романов, сволочь, тоже будет строить из себя умника и пострадавшую сторону. А пострадает не один десяток человек. Гордость и цвет российской науки.

Господи, сделай так, чтобы Романов на пути на телевидение растянул ногу. Или язык. Или хотя бы мизинец вывихнул. Ты же добрый, Господи, пожалей православных!

Он взъерошил волосы.

Дмитрий Сергеевич соболезнующе посмотрел на встревоженного Щукина. Всегда, еще с юности, когда они были аспирантами у одного научного руководителя, Щука умел жить. Перехватить триста рублей помощи аспиранткома, подзаработать без тяжких проблем. После аспирантуры он первым женился и удачно. Первым получил квартиру, причем трехкомнатную.

Потом Николай Аркадьевич попал под асфальтовый каток идеологической машины, выдвинувшись по административной лестнице. Тогда ему многие завидовали — тридцать лет, а уже завсектором. Сейчас уже не завидуют, а сам Щука иной раз подвывает на луну после выпитой на двоих бутылки старорусской водки. «Камаз» начальства катается по нему с регулярной частотой и он живет по принципу — как бы чего не вышло, подрагивая от каждого шороха. Жить так, конечно, можно, но очень уж порою раздражает.

Романов сдержал недовольство. Хлопнул Щукина по плечу. Так стукнул, слегка. Рука, широкая, как грабли, и тяжелая, как гиря, смяла плечо, заставив его владельца болезненно вскрикнуть.

— Не боись, Коля, белые ходят первыми и выигрывают, — широко улыбнулся Романов, довольный эффектом. Спохватился. — Слушай, мне совсем некогда. Стань у меня за плечом, смотри на тематику и не мешай. Слишком мало времени, а надо еще продумать план выступления.

Щукин послушно обошел Дмитрия Сергеевича и впился взглядом в экран. Чего ж такого секретного дали дражайшему Дмитрию VI?

Текст его разочаровал. Несколько строчек, судя по всему, сжатый план проведения программы:

Россия и Англия в XIX веке.

Россия и Запад в пору революций, двух мировых войн.

Россия и Запад во второй половине ХХ века.

Россия и Запад в первой половине ХХI века.

— И все? Честно говоря, я думал, подобные передачи готовятся более тщательно. Обычно сценарии там всякие, хотя бы тексты ведущего, примерные тексты участников. У них что, сценаристов сократили?