В информационный XXI связаться с любым человеком в любой части мира было проще пареной репы (Романов, правда, не знал, какова на вкус пареная репа, но поговорка ему нравилась). Вчера вечером он позвонил ей по фону.

— Господин что-то желает? — почтительно, под тон наложницы гарема, поинтересовалась Маша. Как сотрудница английского МИД, занимающегося к тому же Россией, она, естественно, знала о стремительно взлете новоявленного дипломата и иронизировала над ним.

— Господин желает, — в тон ей подтвердил Дмитрий Сергеевич, — чтобы завтра его встретили в Хитроу и все такое прочее.

— Ты прилетаешь! — захлебнулась она от счастья. — Подожди, — секундой позже в ней заговорил аналитик русского отдела, — надеюсь не по делам? Или все-таки будешь охмурять добропорядочных англичан? Сначала я, потом Стюарт… Кто следующий?

— Мне дали недельный отпуск, — успокоил он ее. — Впрочем, ты же понимаешь, дипломат не может вообще отказаться от дела, тем более за границей. Так что если ты не сможешь, то придется кого-нибудь охмурять.

— Это шантаж! — заявила Мария Ивановна. — Я буду жаловаться в Гаагский трибунал.

Она пылко говорила, хотя чувствовалось, что ее голова занята уже другим. И потому, вдруг, без перерыва, сразу перешла к совсем другому: — Знаешь, я постараюсь отпроситься на недельку на работе. Ну, скажу, буду шпионить за высокопоставленным русским, которого поймала в свои сети. Если ты приедешь, могут поверить. И мы с тобой рванем в круиз.

— По твоей квартирке, — в тон ей продолжил Дмитрий Сергеевич.

Она засмеялась, узнала его рейс и отключилась.

И вот теперь ее не было. Что-то случилось? Она не смогла отпроситься? Застряла в пробке? Разлюбила его?

Он демонстративно посмотрел на часы ручного компа. Самолет прилетел час назад. Время прилета она знает.

Хорошо, он подождет минут двадцать, делая скидку на женскую несобранность. А потом начнет созваниваться… Сначала к ней, затем начальнику ее отдела, затем заместителю министра иностранных дел и т.д. Пусть только попытаются отказаться соединится с облеченным властью русским дипломатом. Ох, и устроит международный скандал, не будь он Дмитрий Романов!

Послышались легкие шаги. Раздраженный отсутствием Маши он не стал обращать на них внимания — не ударят же его ножом в спину — и поплатился за это.

Мягкие теплые ладони легли ему на лицо, совершенно мешая что-либо видеть.

— Машенька! — обрадовался он и попытался повернуться.

Как бы не так! Руки оказались на удивление сильными, как тисками сжав его голову.

— Проиграл, — согласился он. — Министерство иностранных дел Российской Федерации в моем лице согласно обсудить условия сдачи.

— Никаких условий, — Маша не стала его мучить перечислением условий, — только безоговорочная капитуляция.

— Ладно, — согласился он. — Куда ставить подпись?

Маша рассмеялась, отпустила руки, и он повернулся к ней.

Она была такая солнечная и милая, такая радостная.

— Я рад тебя видеть, — тихо сказал он, подойдя к ней вплотную.

— Я тоже, — ответила она, задрав вверх голову. — Господи, какой ты высокий. В постели был… меньше, что ли. Я-то не маленькая.

— Длинный, — поправил он ее и поцеловал. Маша прижалась к нему и он почувствовал, что она опять, как тогда, в ее квартире, готова потерять голову.

Поэтому он отпустил ее и подхватил свою сумку с небольшим багажом. В ней лежало немного одежды и, на всякий случай, отрывки из монографии на носителе, из которых можно было написать статью как за, так и против улучшения отношений с Англией, если вдруг попросят журналисты. Раз начальство попросило, то он готов, как поросенок Наф-Наф.

— Какие у нас планы?

Она поправила на себе куртку и кровожадно сказала:

— Военнопленным не обязательно знать планы на будущее. Попал в концлагерь и сиди, радуйся жизни, пока жив.

— Ой-ей-ей, — испугался он притворно, — тетенька, пожалей маленького мальчика. Он больше не будет.

— Пойдем, — заулыбалась она. Счастливая, Маша больше не могла играть. — Сначала мы заедем ко мне в квартиру, а потом на выбор — экскурсия по Лондону, или небольшой туристический тур по Уэльсу.

— Тебя отпустили? — Он сел в автомобиль, на котором Маша приехала, и посмотрел на нее.

Она фыркнула:

— Ты бы видел выражение лица моего начальника. Вообще, это непробиваемый истинный англичанин, которого не смутит даже пролетевшего около головы пуля. Но когда я сказала, что у меня приезжает друг, так, небольшой чин, в Российском МИД, всего лишь на уровне Члена Коллегии и это Романов, его чуть кондрашка не хватила. Он минут пять сидел, глотал воздух, как рыба. Я уж думала, не вызвать ли ему врача. К счастью, все обошлось. Оказывается, он не был ознакомлен с секретной частью моего досье и не знал, кто мой Boy frend. Ты представляешь, что предложил этот… чудак? Пригласить тебя в Форин Офис, разместить в гостинице за счет министерства и развернуть для тебя культурную программу.

— Спасибо, — прочувственно сказал Романов, — надеюсь, ты послала его достаточно вежливо, чтобы не вызвать очередное обострение отношений между Великобританией и Россией?

— Вот еще. Я была предельно корректной. Объясняла ему, что ты в отпуске и находишься здесь как бы неофициально. И не собираешься ничего делать, кроме того, как отдыхать. А через неделю вообще уедешь.

Тогда он торжественно отпустил меня… Нет не в отпуск, а в служебную командировку. Представляешь?

Дмитрий Сергеевич улыбнулся, смачно чмокнул ее в щеку, от чего машина вильнула в сторону.

— Подожди, — ее глаза подозрительно блеснули, — доедем до квартиры, поцелуешь. А пока сиди смирно и любуйся красотами Лондона. Сегодня редкий даже для весны хороший солнечный день. Когда еще такой увидишь.

Наивные пожелания экскурсии по Лондону или турне по Уэльсу так и остались пожеланиями. Как благонравная пара, они поднялись по лестнице, зашли в квартиру. Чинно сняли верхнюю весеннюю одежду — он плащ, а она нечто похожее на куртку.

Потом она, словно нечаянно, прижалась к нему. А он сразу же обнял ее и начал неистово целовать. Продолжение поцелуям нашлось на диване. Просто удивительно, как молодеют уже не в молодом возрасте люди от любви. Или дурнеют?

Для того чтобы израсходовать пыл любви, им понадобилось почти трое суток. Незаметно календарь перелистнул очередную неделю и шагнул во вторую половину мая.

И только после этого у них появилась возможность здраво рассуждать, а не стискивать друг друга в объятиях при одном взгляде. Маша отправилась на кухню готовить что-то более солидное, чем легкие салаты и вегетарианские бутерброды, которыми они перекусывали, когда совсем доставал голод. А Дмитрий Сергеевич направился в ванну — бриться. По ее настоянию он специально сбрил бороду перед приездом и вот теперь мучился известной мужской проблемой.

Он едва успел намылить одну щеку, как громкий крик Маши из кухни заставил его почти в ничем выскочить из ванной. Что там, Господи?

К счастью, с ней ничего не случилось. Маша, забыв об обеде, смотрела новости Би-Би-Си. И без перевода Дмитрий Сергеевич понял, что за последние трое суток мир, в отличие от них¸ занимался не только любовью.

В коротких дневных новостях, на которые вышла Маша, события прошлых дней не повторяли, а давали краткий анализ текущейобстановки. И для них как гром среди ясного неба были известия о наступлении грузинских войск в Абхазии и Южной Осетии. Но это же война! Неужели Грузии оказалось мало двух российско-грузинских войн? Или, может, они решили продолжить успех второй грузино-российской войны.

Тогда Грузия поначалу добилась успеха. А затем подключилась европейская дипломатия и Россия уступила.

От удивления он забыл, что стоит почти ни в чем, полувыбритый, за сотни километров от Родины.

Новости закончились. Дмитрий Сергеевич спохватился и отправился в ванную, растерянный и ошеломленный. Надо было что-то делать, и для начало следовало добриться.