— Ничего милого я не вижу! А теперь я отбываю в свою нору! Или мне позволено остаться здесь?

— Это решать лишь тебе, — ответил Осирис. — Но мой тебе совет: не зли тех, кому ты принёс горе. Хотя я и не прочь с тобой поесть, скажем так: ради скрепления уз.

— Не голоден, — сухо ответил варвар и, заводя руки за спину, встал в ожидании охраны. Но тут он вдруг посмотрел на дочь вождя рудокопов и спросил. — А эта тоже теперь одна из нас?

Девушка побледнела и снова спряталась за спину Камнескрёба. Тот сурово посмотрел на варвара и сердито ему ответил:

— Да, она теперь одна из нас, и поэтому все твои права на неё не имеют силы!

— Да сдалась мне эта бабёнка, — безразлично ответил варвар. — Мне самому не нравилась эта идея. Если мне будет нужна женщина, то я лучше этой неженки найду. А ты её забирай себе, замухрышка.

Камнескрёб посерел и поднялся. Он был не прочь ответить обидчику чем-нибудь поболезненней, но вмешался Гильгамеш:

— Сядь на место!

Камнескрёб что-то промямлил и сел. Гильгамеш повернулся к варвару и с упреждающим взглядом обратился к нему:

— Если ты действительно считаешь нас равными себе, то будь так любезен, следи за языком. Охрана!

В зал вошли трое угрюмых стражей.

— Просто доведите его до ямы, но больше не привязывайте и кормить тем, что и сами едите. Теперь он наш собрат, и он уйдёт с нами, когда придёт время.

Мир замер и посерел, медленно превратившись в новое воспоминание.

Десять фигур, укутанные в меховые плащи, стояли у начала узкого ущелья рудокопов, а напротив них столпилось множество людей. На их лицах читалась грусть и печаль. Дэвид рефлекторно прислушался к возобновившемуся рассказу отца:

— Расставание было радостным и тяжёлым одновременно. Племя копателей и племя рудокопов были безмерно благодарны нам, и каждый из нас был чем-нибудь, да одарён. Рудокопы вооружили нас одним из первых прообразов мечей, сделанных из нового сплава. Того, что в дальнейшем будет называться бронзой. Копатели же подарили нам сшитые из шкур диких козлов мешки, ботинки и новые плащи. Те, что они дали нам ранее были изначально изношенными. Одарён был и варвар. Это его смутило. Он считал, что не достоин этого. Но те сказали, что они помнят, что он хоть и был груб с ними, но всегда был справедлив. Варвар только и смог, что хмуро их поблагодарить, взяв подаренный ему меч.

Вождь рудокопов, который к этому времени полностью оправился, не хотел отпускать свою единственную дочь. Но Каин и я смогли его уговорить, сказав ему, что она обязательно вернётся и это будет благо для её народа. Отец, скрепя сердцем, благословил дочь на долгое странствие и отпустил её.

Путь нас лежал на северо-восток в сторону высоких гор, покрытых ледяными шапками. В пути мы пробыли ещё три дня, а на утро четвёртого вышли в подвластную всем ветрам долину, поросшую сухой травой. Здесь нам и предстояло встретиться с учителем и с последними нашими собратьями. Устроив лагерь на краю долины, мы стали ждать учителя и он пришёл.

Продолжительная свистящая слепота и вот Дэвид стоит посреди каменистой долины на краю лагеря. Ученики всматривались вдаль, стоя или сидя, почти не скрывая своей нервозности и нетерпения.

День клонился к концу, и когда алое солнце почти утопло в изрезанном горными клыками горизонте, Джитуку, самый зоркий из всех, стоя на краю одиноко возвышающего отрога, обернулся к друзьям и что-то крикнул им, указывая вперёд. После небольшого замешательства, они медленно двинулись навстречу нечёткой фигуре.

Она шла по усыпанной мелким камнем, поросшей редкой травой и припорошённой молодым снегом долине. Фигура повернула налево, обходя широкую тёмную щель, и вдруг разделилась на четырёх людей. Одна из фигур остановилась и подняла руку. Ученики послушно остановились, но при этом от Дэвида не скрылось странная аура паранойи.

«Они ведь не знают, кем могут оказаться эти новички» — понял Дэвид.

Четверо же, после лёгкой заминки, продолжили свой путь к лагерю. Лишь когда между ними осталось не более ста метров, Эд’М (всё такая же нечёткая фигура) и сопровождающие его люди остановились. Секунды напряженного молчания, и учитель расправил руки в знаке добросердечного приветствия. Ученики улыбнулись в ответ и все сомнения рассеялись.

И только Гильгамеш решил ответить на приветствие, вперёд вышел сын вожака. Он достал меч, указал на учителя и пророкотал на всю долину:

— Так значит, ты и есть тот, кого я должен звать учителем?

— Может быть и так, но достоин ли ты быть моим учеником? — мягко ответил Эд’М.

— Тогда я вызываю тебя на дуэль! Если ты их вожак, то я буду притязать на твоё место!

— Вот значит как? Это будет интересно. Кон, Хати, Вендиго. Отойдите в сторону и не мешайте нам.

Трое названных путников выполнили просьбу учителя без желания. Каин и прочие переглянулись и, тяжело вздохнув, расступились в разные стороны.

— А я так надеялся, что он откажется от этой идеи, — нервно сказал Авель, не спуская взгляда со своего нерадивого нового брата.

Варвар оскалился и, проревев на всю долину, кинулся на противника, подняв над собой меч. Расстояние сократилось очень быстро, и сын вожака нанёс рубящий удар — сверху вниз, но Эд’М небрежно поймал оружие одной рукой, и в тоже мгновение ткнул указательным пальцем другой руки в грудь варвара. Его ноги оторвались от земли, а изо рта вместе с кровью вырвался протяжный хрип. Как опавший лист, уносимый и разрываемый ураганом, варвара пронесло мимо братьев и сестёр. Он врезался в пузатый и высокий валун на дальнем краю лагеря.

Гильгамеш и остальные с тоской обернулись и всмотрелись в расколовшийся обломок скалы. Варвар, окутанный поднятым снегом, медленно сполз к земле.

Но не успел ещё никто из присутствующих хотя бы сдвинуться с места, как сын вожака резко подскочил и, сверкнув безумием в широко открытом глазе, вновь помчался на противника.

— Ну надо же, — прокричал своим ученикам Эд’М, не скрывая удивления. — А он не плох, этот зверёк.

Учитель бросил меч варвара одному из учеников и стал в оборонительную стойку. Но только-только сын вожака проскочил мимо своих собратьев, его глаз закатился, и он упал, подняв снежную взвесь.

Учитель выпрямился и подошёл к нему. Наклонившись, Эд’М дотронулся до его шеи.

— Жив, не простой ты малый, — удовлетворенно и радостно произнёс он, а потом обернулся к ученикам, внимательно в них всмотрелся и сказал:

— Я не могу точно знать, что произошло, но вы прошли испытание, пусть и непростой ценой. Теперь же давайте разожжём огонь и поужинаем. Ночь будет длинная. Вам есть, что мне рассказать, как и мне есть, что поведать.

Новое воспоминание переместило Дэвида чуть во времени и пространстве. Теперь он стоял посреди лагеря. Была глубокая ночь. С неба падал мелкий снег. Все сидели вокруг костра и молча ели. Сын вожака лежал чуть поодаль, укрытый шкурой.

Он очнулся мгновенно. Задрожав всем телом, варвар резко поднялся и осмотрелся. Его безумный взгляд быстро нашёл Эд’Ма, и он размашистым шагом подошёл к нему, не смотря на протесты Авраама, бормотавшего ему о том, что лишь с час назад закончил обрабатывать раны. Сын вожака с минуту не проронил ни слова, сверля учителя взглядом, а тот терпеливо выжидал. В воздухе витало напряжение и привкус неприятностей, но вдруг варвар припал к земле всем телом и прорычал:

— Меня ещё никто так не прилаживал и то, как вы это непринуждённо сделали, говорит о том, что мне никогда не победить вас. Я не достоин быть вашим учеником, как хотят прочие.

— Ты уверен в своём убеждении? — беззаботно спросил Эд’М, поднимая варвара с земли и ложа руки ему на плечи. — От такого удара тут же умирают, а ты не только выжил, но ещё и смог пробежать до меня значительное расстояние. Ты достоин быть моим учеником. Да и есть в тебе здравое зерно и острый ум. Теперь ты один из нас. Последний, тринадцатый ученик, и я даю тебе имя — Один.