Гильгамеш упал на спину, но, не смотря на боль, его взгляд сразу начал искать сына вожака и он, к своему ужасу, увидел его почти сразу. Лицо: кровавая каша, целый глаз наполнен яростью. Варвар повалился на него всем своим телом и начал его душить. Гильгамеш, задыхаясь, попытался хоть что-то нащупать на мягкой, пропитанной кровью и влагой земле, и он нашёл! В его ладони оказался большой шершавый камень. Он тут же схватился за него и со всей силы нанёс им сильный удар прямо в висок противника. Никакой реакции и лишь сильнее сжались пальцы варвара на шее Гильгамеша. Ещё один удар, и ещё одни, и ещё, ещё, ЕЩЁ! Наконец руки сына вожака ослабли. Он повалился на бок и замер.

Небо окончательно прояснилось, оголяя переполненное звёздами ночное небо. Полная луна, безмолвный свидетель и хладнокровное вор-светило, полностью залило ущелье своим бледно-молочным светом. Гильгамеш всмотрелся в луну и нервно, с облегчением, засмеялся. Всё было закончено, но он ошибся.

Луну скрыла длинная и широкая фигура. Гильгамеш в ужасе увидел сгорбленного сына вожака. Он тяжело дышал, а в руках держал меч-дубину Гильгамеша. Варвар заревел и занёс оружие над врагом, что от ужаса выпучил глаза.

В воздухе выросла маленькая фигура и оплелась вокруг шеи и плеч сына вожака. Это был Джитуку. Глаза были полны ненависти и решимости. Его кремниевое жало, которое Дэвид видел ещё при первом знакомстве с ним, уже готово было перерезать глотку врагу, но его остановил Гильгамеш.

Он хрипло крикнул ему, чтобы он не смел того убивать. И на то была как минимум одна причина: враг был без сознания. Он так и замер, стоя с поднятыми и измазанными в крови, поте и грязи руками. Оружие медленно подалось назад и упало на землю. Грудь варвара очень медленно понималась и опускалась, а целый глаз закатился, показывая людям красноватый глазной белок.

Битва окончилась.

Воспоминание замерло, и Дэвид машинально прислушался к речи отцовской памяти. Её голос был переполнен злорадством и сарказмом:

— Ну что? Ты доволен? Надеюсь, это хоть чуть-чуть усладит твою высокомерную натуру, что передалось тебе от меня? Приятно видеть меня в столь плачевном состоянии?

— Нет, точнее, не совсем так, — безразлично ответил Дэвид, пожав плечами, — я тебя ненавижу, и это чувство въелось в мои рефлексы. Но всё-таки ты жесток, отец. Ты заставил меня тебя уважать.

— Даже так? — усмехнулся глазами призрак. — Я не стремился к этому, чтоб ты знал. Но давай продолжим.

Небрежное движение рукой и вновь медленной каруселью пришли в движение воспоминания, а Гильгамеш разъяснял их:

— Мы выиграли, но, как ты видел, победа далась нам большой ценой. Я не только о тех, кто погиб, я о том, что даст свои побеги значительно позже.

Из тысячной варварской армии выжило лишь четверть воинов, а из трёх сотен изначальных защитников погибла треть.

Усур, после того как всё закончилось, сразу потерял сознание. Он трое суток не приходил в себя, и всё-таки его удалось спасти, но не руку. Внутренне он остался таким же, за исключением лишь того, что теперь просил называть себя Осирисом. Так его имя исказило племя Камнескрёба, но это настолько ему понравилось, что о старом имени он и слышать не хотел. Да, Осирис не поменялся и остался всё таким же вялым и сонливым любителем приключений. Так мы думали и так оно и было. Это была нашей ошибкой.

Каин мог стоять на ногах уже на следующий день, но рана на его лице была слишком глубока, превратившись со временем в уродливый шрам. С тех пор он начал скрывать своё лицо, даже от нас. Ещё перед уходом из племени рудокопов, ему сделали простую, но изящную маску из чистой меди. Но было кое-что потеряно навсегда. Каин сильно изменился внутренне. Больше никто из нас не увидел его раздражающий, вечно скулящий облик. В той бойне он был навсегда утерян.

Что же касается меня, то, не смотря на многочисленные раны, уже через полчаса, хромая и чуть кривясь от боли, я отдавал приказы.

На следующий день, после того, как были похоронены люди с обеих сторон, состоялся совет племён рудокопов и копателей. Племя Камнескрёба требовала повесить людей за ноги над самой высокой скалой, чтобы те там околели на ветру и морозе. Племя рудокопов желала кармической кары, чтобы их угнетатели теперь вместо них добывали руду. Но в этот момент показал свои скрытые качества Авель. Вот кто всегда был для нас загадкой. Он предложил своё решение. Вот, что он сказал.

Гильгамеш щёлкнул пальцем, и они с Дэвидом очутились посреди деревни рудокопов. С неба сыпалась мелкая снежная дробь и дул лёгкий морозный ветер. Посреди деревни полыхало огромное пламя костра. Чуть поодаль множество мужчин и женщин всматривались в бледное лицо Авеля. Он нервничал и, перед тем как открыл рот, протяжно сглотнул:

— Пусть наши враги в течение всего следующего года будут работать на вас, но при этом они не будут рабами. Вы будете относиться к ним с уважением. Вы им дадите место для жилья и предоставите возможность питаться. Но это все будет не задаром. В частности, еда будет платой за работу. Но если кто-то из них будет сопротивляться вам или через год вновь попытаются собраться с силами против вас, то вы имеете полное права дать им отпор, какой пожелаете. А пока я хочу дать им шанс понять, что можно жить по-иному.

— Вожди не сразу приняли его идею, — вновь продолжил призрак, как только воспоминание замерло. — Бедняга Авель. У него всё ещё впереди, но нынешний он был скромным мальчиком со странными талантами. Все мы в тот вечер, в том числе и Каин, предпочли не вмешиваться. Ещё с час он приводил все доводы за и против, и, в конечном счёте, с ним согласились.

Вскоре вернулись войска, которые мы направили в другие деревни варваров. К нашему облегчению, многие из рабов, воспользовавшись шансом, подняли восстания и почти везде они прошли успешно. Центральное поселение, после небольшого сопротивления, также сдалось. Из его катакомб и был освобождён истощенный, но всё ещё живой вождь рудокопов. Несмотря на перенесённые им трудности, он жаждал мести лишь предателю и вожаку варваров. То есть его месть, к этому моменту, была исполнена заочно. Но оставалась ещё одна проблема.

Сын варвара выжил. Его судьба была бы печальной, если бы мы за него не заступилось. По крайней мере, большинство из нас.

Мы им напомнили, что парнишка никогда не был с ними жесток. Что лишь после его прихода, их жизнь перестала быть мучительной, пусть они и остались рабами. Да, от его рук, полегло немало их мужчин, но он всегда давал им шанс победить его. И при этом он не давал бесчинствовать другим соплеменникам, если считал, это недопустимым. Конечно, они привели, как считали, веский контраргумент. Неужели их спасители простят ему то, что он сделал с их товарищем? — вопросили тогда они нас. Тогда слово взял я и ответил им, что мой глупый собрат был слишком самоуверен, а его противник поступил, как любой думающий лидер: избавиться от первостепенной угрозы. Это убедило союз двух племён, но они не знали наших истинных планов на счёт этого сорванца.

Хотя мы ещё долго спорили о целесообразности его принятии в нас отряд, в который уже были тайно приняты Камнескрёб и дочь вождя рудокопов. Да и пошёл бы он с нами? В итоге было решено устроить с ним очную встречу.

Спустя месяц, мы приказали привезти его к нам, в наше временное убежище, построенное в деревне рудокопов.

Слепящий свет и свист дали понять Дэвиду, что в этот раз будет стандартное воспоминание, и он не удивился тому, что призрака отца не оказалось рядом.

Не успел Дэвид полностью осознать, где он находится, как краем взгляда уловил движение.

Из тьмы небытия, появился сын вожака в окружении трёх крепких и широкоплечих мужчин, вооружённых копьями. Его руки были крепко завязаны за спину, и он с вызовом всмотрелся в присутствующих уцелевшим глазом. Опустевшая глазница впала и теперь была скрыта тенями.