То, что Джитуку предпочёл заняться преследованием, вместо знахарства, расстроило Авраама. Ведь он считал его не менее талантливым в этой стезе. А работать Аву предстояло больше других. Много людей с кожными и слизистыми раздражениями, неправильно заживлённые травмы, свежие побои, физическое и психическое истощения. Но ему на помощь пришёл Авель. Он, конечно, не Джитуку, но благодаря его странной ментальной близости с такой материей, как кровь, Авель оказался как никогда полезен.

Я же и Каин занялись подготовкой обороны. Полем битвы должно было стать ущелье, ведущее из долины и, по сути, являющиеся единственным благоразумным входом в деревню.

Я занялся строительством баррикад, а Каин принялся за ревизию доступного оружия. Также были подключены местные кузнецы и литейщики, если их так можно было назвать. Каин, кроме прочего, не посчитал зазорным использовать оружие убитых варваров. Также особенно много было уделено внимания прошлой прорехе — разрушению тайной тропы, которая начиналась в одной из старейших и незаметных шахт. Кроме этого, мы решили прошерстить всю округу на наличие других лазеек.

Единственным из нас, кому вся эта возня была неинтересна, был Усур. По крайней мере, так мы поначалу посчитали. Почти всё время он сидел на уступе самого высокого из отрогов, окружавших долину, скрестив ноги и непрерывно смотря в небо. Нас это, конечно, задевало, и мы не раз с ним ругались из-за его беспечности. Но он, как всегда молча и даже с улыбкой, сносил упрёки. Дальше ты увидишь, как же мы были не правы.

Ночной снегопад, что столь неожиданно помог нам, прекратился ещё до рассвета, и мы ожидали укрепления мороза. Но вместо этого с юга пришёл тёплый ветер, принеся с собой феноменальное тепло. Уже к вечеру снег почти весь растаял, а к следующему утру камни и земля были сухи. Люди посчитали это за дурной знак. Мы же сразу вспомнили об Усуре и наша обида почти сразу улетучилась. Было бы полезно знать, что он ещё придумал, но Усур, как потом он мне признается, решил смолчать, ибо посчитал это забавным.

Мы ожидали врага к началу четвёртых суток, но концу второго дня вернулся Джитуку с дурными вестями. Враг ближе, чем мы думали и уже к вечеру третьего дня будет здесь. Вожак явно был зол, так как отправил на бой чуть ли не всех своих людей. Да ещё вместе с сыном их возглавил.

Это осложняло наше положение. Нет, всё было не столь фатально, как тебе может показаться, но мы многое поставили на план Камнескрёба и дочери вождя, но они могли не успеть к сроку. Всем пришлось удвоить свои старания, что грозило столь не нужной усталостью. Когда время настало, никто не был уверен в победе, даже мы. Но мы всё равно решили не сдаваться.

Щелчок пальцев и ряд живых черно-белых фотографий, сопровождающие пересказ призрачного Гильгамеша, сменились почти осязаемой псевдореальностью.

Они стояли на вершине одного из склонов ущелья, ведущего внутрь долины рудокопов. Ущелье действительно было узким. Не более пяти метров в ширину и около двухсот метров в длину. Словно древний ужасающий червь прогрыз в скале проход, пытаясь вырваться из древней тюрьмы. И тут Дэвид понял, что это была не совсем долина. Это были остатки кратера давно почившего вулкана.

Резкий порыв запечатлённого в памяти ветра ударил в спину Шепарда тёплой, почти горячей волной, а видимый лишь угловым зрением край неба, озарил угрожающий проблеск. За ним последовал дальний завывающий рокот. Дэвид осмотрелся: небо было затянуто низкими свинцовыми тучами.

— Не может быть, это…

— Грозовые облака, — с нотой насмешки, закончил за Дэвида тень Гильгамеша, внимательно всматриваясь вниз, где происходила нервозная и спешная подготовка к битве.

— Но сейчас ведь ранняя зима!

— Да, зима, — согласился Гильгамеш, не скрывая сарказма, — Но это грозовые тучи, а ветер южный, и он полон влаги.

— Но!

— Хватит! — выпалил призрак, устремив холодный и уничтожительный взгляд на Шепарда. От него ему стало не по себе. Он и забыл этот отцовский приём, всегда помогавший ему не отвечать на заданные ему вопросы. — А теперь садись. Будем наслаждаться битвой и сочувствовать погибшим.

Призрак сел, чуть сгорбившись, и замер, став почти невидимым в сером воздухе вечернего неба. Дэвид занимали незаданные вопросы, но не менее его заинтересовала предстоящая битва. Он тоже присел на край ущелья и стал наблюдать, подивившись тому насколько тут чудесный обзор.

О приближении врага возвестил грубый звук примитивного духового инструмента. Огромная пугающая толпа высоких и крепко сложенных мужчин в зачатках доспехов и шлемов. Оружием им служили медные и каменные топорики, кремниевые копья и кожаные щиты с вшитыми в них медными пластинами. Вождь варваров шёл впереди своего легиона. Покрытый медвежьей шкурой, невероятно огромный мужчина, вооружённый не менее огромной дубиной, из бока которой торчала остро заточенная рыжеватая руда, внушал уважение и трепет. По левую от него руку шёл юнец. Его лицо было выкрашено кровью, а губы и веки были измазаны золой. Мальчишка источал решительность и кураж и ещё нечто странное.

Враги остановились у самого входа в ущелье, немного ошарашенные тем, что впереди их ожидали преграды и люди, настроенные сопротивляться. Но это продолжалось недолго. Вождь высоко поднял свою дубину и взревел на всё ущелье. Эхо в сто раз усилило его голос, вызвав в его врагах недавно почивший, но восставший из небытия первобытный ужас.

Но Авель, Каин и Гильгамеш из прошлого, поднявшись над своими отрядами, посреди каменного завала, заорали врагу в ответ. Услышав неокрепшие детские голоса, варвары неистово засмеялись и начали издеваться над врагами. Дэвид подумал, что подростки были готовы к такой встрече, и что никто не поверит выжившему воину, который должен был поведать соплеменникам страшную историю о детях, сумевших вырезать более пятидесяти опытных воинов. Они были готовы к этому, но от Шепарда не скрылось то, что эти трое всё ещё не были уверенны в себе и в том, что они делают.

Они повернулись к рудокопам и произнесли воодушевляющую речь. Эффект имел малую силу. Среди защитников быстро рос страх и паника. Даже Каин, что как никто другой умевший убеждать и всегда хорошо скрывающий свой страх за маской наглости и апломба, с трудом сдерживал трепет, после того, как увидел врагов.

«Они знали о количестве и ожидали худшего. Но одно дело знать о нечто абстрактном, а другое испытать это на собственной коже», — подумал Дэвид и ему стало жалко детей. Он посмотрел на отца, и увидел в его взгляде умиление. Это было до раздражения не привычно. Почему?

Ответ не заставил себя долго ждать. Со стороны защитников Дэвид почувствовал некую почти неосязаемую перемену.

Вперёд всех вышел, с обычным скучающим видом, Усур и поднял левую руку к небу, затянутому грозовыми облаками, а затем резко её опустил. Будто ведомой кистью, из густых облаков потянулась стрекочущая кривая молния и ударила посреди поля. Она вонзилась в ранее незамеченный Дэвидом высокий и длинный шест с металлическим наконечником.

— Приманивание тёплого воздуха было лишь началом! — усмехнулся призрачный Гильгамеш, — Усур всё это время игрался с энергетическими потоками и смог притянуть сюда все условия для появления грозовых облаков. Это был его личный и первый прорыв в столь сложном потенциале. Правда, я до сих пор не уверен, могло ли это сыграть в нашу пользу или же пойти против нас. Но согласись — это было эффектно. Но, как ты видишь, сын мой, этим дело не ограничилось. Втайне от нас, он обратился к дочери вождя и к Камнескрёбу и попросил сделать ему то, что сможет притянуть молнию и они, чуть подумав, согласились.

Дэвид посмотрел в сторону варваров и увидел, что они перестали смеяться, а на их лицах отразился ужас. Многие начали в панике отступать — началась давка. Но их возню прекратил сильный рык сына вожака. Он заорал на них, что есть мочи, размахивая руками и указывая в сторону противников. Юноша замолчал и поднял вверх дубину, почти как у его отца. Мужчины огляделись и переменились в лицах. В их глазах вновь воспламенилась было угасшая уверенность. Они, закричав, подняли дубины с копьями и ринулись в бой.