— Нэнсибет, идем со мной, — сказала Сандра, отворачиваясь.

— Но он сделал это довольно плохо, не так ли? — Сказал Фарнсворт, подплывая ближе, его голос стал глубже и резче. — Никаких существенных повреждений корабля или груза. Цела даже та знаменитая книга, которая вас так заинтересовала.

— Не забудь про экипаж, — крикнула Нэнсибет, все еще оставаясь легкомысленным бесенком. — Он пытался убить их всех!

— Боже милостивый, Нэнсибет… — Сильвестр бросила взгляд через зал туда, где Никос Павлакис склонился над своим УЗО. — Как ты можешь говорить такое? О человеке, которого ты никогда не встречала?

— Но это у него получилось только наполовину, — закончила девушка. — Старина Ангус выжил.

— Это всего лишь проницательная догадка, миссис Сильвестр, но я готов поспорить, что она верна. — Взгляд Фарнсворта мелодраматически сузился. — «Павлакис Лайнс» страхует своих членов экипажа на довольно крупные суммы, вы знали об этом?

Ее глаза остановились на нем, почти против ее воли. — Нет, мистер Фарнсворт, вообще-то не знала.

— Но если это самоубийство, тогда конечно другое дело…

Сильвестр отвела от него взгляд. Ее вдруг затошнило от этого его вида, от этих зубов, рыжеватых волос, она резко повернулась спиной к ним обоим и, оттолкнувшись от ближайшего поручня не оглядываясь поспешила прочь.

Нэнсибет, смотрела вслед с притворной невинностью. — Пока-пока, Сандра… тебе полезно немного позлиться. — Она покосилась на Фарнсворта. — Самоубийство? Ты хочешь сказать, что тебе не придется платить Гранту? Я имею в виду, за Гранта? Потому что он покончил с собой?

— Это еще под вопросом. — Фарнсворт по-совиному оглянулся. — Покончил, или не покончил.

— А разве нет? — О, да… его что, его убили?

— А, убийство. Здесь ничего не ясно, вот что. — Фарнсворт потянул за узел своего кроваво-красного полимерного галстука. — С тобой было ужасно хорошо, но боюсь, мне придется бежать.

— Да, Вуссперси, — проворковала покинутая Нэнсибет ему вслед. Так вот чего он от нее хотел — просто поговорить с Сил. — Беги, а почему бы и нет? И почему б тебе не отправиться вслед за командором Грантом…? Чтоб тебя не нашли тоже.

В другом конце зала, неподалеку от бара, плавал Никос Павлакис с колбой УЗО и пакетом оливок.

Он прекрасно понимал, что они говорили о нем.

Вспыльчивость толкала его немедленно обратиться к Фарнсворту, призвать его к ответу, но деловой здравый смысл требовал сохранять спокойствие любой ценой. Он был в отчаянии от случившегося. Он думал о Гранте, который много лет был надежным служащим для него и его отца, о вдове Гранта и его детях. Еще больше его тревожили перспективы Мак-Нила, еще одного хорошего человека…

Павлакис думал, что знает, что случилось со «Стар Куин». Для него это было очевидно, но, он надеялся, что не для других. И он не мог позволить себе никому ни слова сказать о своих подозрениях.

И меньше всего — Фарнсворту.

«Гелиос» уже приближался, времени оставалось мало, приходилось спешить с осмотром жилого модуля «Стар Куин».

Спарта быстро осмотрела камбуз, места общего пользования, не нашла ничего противоречащего рассказу Мак-Нила. Место в аптечке, в которой должен был находиться пузырек с ядом, было пусто. В ящике стола в кают-компании лежали две колоды игральных карт, одна из которых никогда не открывалась, на другой были следы Мак-Нила и только одну карту из колоды Грант брал в руки.

Спарта зашла в каюту пилота. В него не заходили с тех пор, как Уичерли последний раз был на корабле, перед тем как покинуть Фаларонскую верфь.

Каюта Гранта. Кровать застелена, углы выровнены, а одеяло туго натянуто. Одежда аккуратно сложена в корзинах для белья. Полки в основном со справочниками и книгами по самосовершенствованию; не было никаких признаков того, что Грант читал для удовольствия или имел какие-либо хобби, кроме компьютерных игр. Письма к жене и детям были прикреплены к маленькому письменному столу, и Спарта оставила их там, убедившись, что Мак-Нил, если его и интересовало их содержание (а это вполне могло быть), к ним не прикасался. Это еще один плюс в его пользу.

В ящике стола Гранта лежало еще одно письмо, скомканное, адресованное Мак-Нилу. Но поскольку Мак-Нил не обыскивал ящик, он, вероятно, не знал о его существовании.

Каюта Мак-Нила рисовала портрет совсем другого человека. Постель не убиралась уже несколько дней, а может быть, и недель. Багровые пятна пролитого вина на простынях, одежда кое-как втиснута в корзины.

Его библиотека чипов представляла собой завораживающее сочетание названий. Там были труды по мистике: «Дао Дэ Цзин» Лао Цзы, трактат по алхимии, еще один по каббале. Философия — Кант, Ницше.

Некоторые из книг были настоящими, с фотограммами на пластиковых листах, которые имитировали бумагу столетней давности. Тоненькая книжечка по салонной магии, еще одна по шахматам, еще одна по го. Роман «Юрген» Кейбелла[37], недавняя работа марсианских «Дионис».

Личные компьютерные файлы Мак-Нила открывали другой, но столь же широкий круг интересов, он играл в шахматы на уровне мастера со своей машиной, тщательно следил за Лондонской, Нью-Йоркской, Токийской и Гонконгской фондовыми биржами, состоял в клубах «Роза месяца» и «Вино месяца». Вино и розы — он занимался ими между рейсами. На его компьютере были и другие файлы, защищенные паролями настолько тривиальными, что Спарта едва заметила их, — эротика (интерактивная фантазия), эти файлы полностью использовали графику высокого разрешения. Спарта их поспешно закрыла, несмотря на то, что она считала себя развитой не по годам, ее лицо стало ярко-розовым.

Она направилась в коридор, который проходил через центр палубы жизнеобеспечения. Как раз по другую сторону этих тесных, изогнутых, безликих стальных стен произошел роковой взрыв и моментально помещение автоматически было загерметизировано.

Затем она прошла через шлюз к съемным трюмам. Трюм «А»: «несанкционированный вход запрещен».

Мак-Нил сказал правду. Следы его и многих других рук остались на клавиатуре, но самый последний след принадлежал Питеру Гранту — его прикосновение к шести клавишам перекрывало все остальные. Она постучала по клавишам (комбинацию Гранта она обнаружила ранее там где он ее сохранил — в файлах персонального компьютера), индикатор рядом с замком мигнул с желтого на зеленый.

Повернула штурвал и потянула на себя крышку люка. Индикаторы подтвердили, что давление в трюме равно давлению снаружи. Повернула штурвал на внутреннем люке и через мгновение вплыла в трюм.

Это было тесное круглое помещение диаметром около семи метров, высотой около двух с половиной, заставленное стальными стеллажами с пакетами и ящиками. Потолком отсека служила крышка самого трюма, пол представлял собой съемную стальную перегородку, плотно прилегающую к стенам и обеспечивающую герметичность. Остальная часть почти двадцатиметрового в длину трюма в этом рейсе пустовала и была просто большой бутылкой вакуума. — Ведь даже вес воздуха, это балласт, уменьшающий эффективность рейса.

Все было надежно раскреплено: мешки с диким рисом, спаржа, ящики с живой дичью в анабиозе, — деликатесы, которые, совершив путешествие с Земли, стоили гораздо больше, чем золото такого же веса.

Кубинские сигары Кары Антрин (живет явно не по средствам).

Книги Сандры Сильвестр («разные книги, 25 килограммов») лежали в сером футляре, на котором Спарта обнаружила следы самой Сильвестр, Мак-Нила, Гранта, других неизвестных, но ни одного недавнего. Спарта быстро разгадала простой шифр замка. Внутри лежали несколько бумажных и пластиковых книг, некоторые в кожаных переплетах, другие с причудливыми, яркими иллюстрированными обложками. Ничего неожиданного. Она закрыла футляр.

Футляр Дарлингтона со знаменитой книгой. Магнитный замок, более сложный, чем цифровая панель шлюза. На ящике не было никаких признаков того, что до него вообще дотрагивались. Единственными его химическими сигналами были сильные запахи моющего средства (метилового спирта, ацетона и четыреххлористого углерода). Его тщательно протерли. — Это что, «маячок», который, подобно человеческому волосу, лежащему поперек щели в двери шкафа, должен сигнализировать о произошедшей попытке обыска или вмешательства? Что ж, никакого вмешательства не было.