Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Берлога Спарты на «Гаруде».

Спарта беспокойно зашевелилась и пробудилась ото сна. От неуклонно увеличивающегося приема Стриафана (вот уже почти два года), внутри ее постоянно сжигало чувство ярости, но это не уменьшило ее способности к восприятию и расчету… пока она была достаточно бодра и сильна, чтобы контролировать себя. Голова у нее раскалывалась, во рту пересохло. Ей потребовалось несколько долгих секунд, чтобы вспомнить, где она находится, почему в этом тесном маленьком помещении так холодно, темно и дурно пахнет.

Она все вспомнила и поняла что ее разбудило. — Кон-Тики. Кон-Тики — стартовал.

XVIII

Переход с орбиты Амальтеи во внешние слои атмосферы Юпитера занимает всего три с половиной часа. Мало кто из людей смог бы заснуть во время столь быстрого и устрашающего путешествия. Сон Говард Фолкен ненавидел. Когда ему приходилось, по необходимости, засыпать, его мучили кошмары прошлого.

Но в ближайшие три дня не приходилось рассчитывать на отдых — значит, надо использовать эти сто с лишним тысяч километров до океана облаков. Если смотреть на вещи трезво, то возможно ему придется поспать последний раз в жизни.

«Кон-Тики» нырнул в тень от огромной планеты. Несколько минут корабль окутывали какие-то необычные золотистые сумерки, потом четверть неба превратилась в сплошной черный провал, окруженный морем звезд. — Юпитер заслонил собой Солнце, что ж пора ложиться. Он еще осмотрел все приборы и сказал в микрофон:

— На Гаруде. У меня все в штатном режиме, разбудите через два часа.

— Принято. — Последовал ответ.

Фолкен включил индуктор сна и ласковые электрические импульсы быстро убаюкали его мозг. Спал без сновидений. А в это время корабль стремительно приближался к Юпитеру.

Фолкен не обольщался — кошмары никуда не денутся, они всегда приходили перед пробуждением. Из всей катастрофы чаще всего ему снился тот супершимпанзе. Обезумевший. Желтые клыки, оскалены в ужасе… жалобное — «босс»… «босс»… Не погибшие друзья, а именно он. Видимо Фолкен находил нечто схожее в их судьбах.

Кошмар — возвращение к жизни. Мрак — могильная тишина. Не шевельнуть ни руками, ни ногами, не крикнуть. Заживо похоронили?

Первой отступила тишина. Через несколько часов (или дней) он уловил какой-то слабый пульсирующий звук. В конце концов, после долгих раздумий заключил, что это бьется его собственное сердце. Первая в ряду многих ошибка…

Один за другим оживали органы чувств. И с ними ожила боль. Ему пришлось учить все заново, пришлось вновь прожить детство. Память не пострадала, и Фолкен понимал все, что ему говорили, но несколько месяцев мог только мигать в ответ. Он помнил счастливые минуты, когда сумел вымолвить свое первое слово, перевернуть страницу книги, и когда наконец сам начал перемещаться по комнате. Немалое достижение, и готовился он к этому почти два года…

Сотни раз Фолкен завидовал погибшим, но ведь у него не было выбора, врачи решили все за него. И вот теперь, двадцать лет спустя, он там, где до него не бывал ни один человек.

Центр управления полетом на Гаруде был вынужден поддерживать связь с «Кон-Тики» через спутники связи, так как между ними на всем продолжении полета прямой связи не будет. — Гаруда будет прятаться от радиации Юпитера за Амальтеей. Уже наблюдалось отставание в приеме сигнала от «Кон-Тики», составляющее, двадцатую долю секунды и неуклонно увеличивающееся.

Полдюжины диспетчеров удобно висели в свободных ремнях у плоских экранов. Сквозь окружающие окна из толстых стекол в круглую комнату падал тусклый солнечный свет.

Несмотря на относительную роскошь изготовленных на заказ помещений, свободного места в них не было. Пять членов экипажа и двадцать два члена экспедиции — диспетчера, ученые, техники и Говард Фолкен. Всего двадцать семь человек. Был еще двадцать восьмой — пассажир, но для профессионалов он был хуже бесполезного багажа. Его знали как мистера Редфильда — сторожевого пса, уполномоченного Комитетом Космического Контроля наблюдать за полетом.

Заговорил мистер «Бесполезный багаж», сидевший в привилегированном кресле и выглядывавший из-за плеча директора полета.

— Мистер «Расходные материалы», отвлекитесь на минутку. Мои расчеты не совсем совпадают с вашей оценкой расхода кислорода на борту «Кон-Тики». Не будете ли вы так любезны проверить это?

Голос и манеры у него были как у недружелюбного сборщика налогов.

Диспетчер, к которому было это обращение, молча, скрипя зубами от унижения, постучал по клавишам. Все эти недели, прошедшие с тех пор, как Гаруда покинул Ганимед, этот субъект постоянно подвергал их всех такому унижению.

Редфилд — мистер Багаж, как он сам себя называл, хмыкнул на цифры, выведенные на экран, и ничего не сказал. Они на самом деле его совсем не интересовали, его интересовало совсем другое. Попал он сюда благодаря пробивной силе и настойчивости Декстера и Аристы. Вооружившись планами, разработанными для них Блейком, Плаумэны провели блестящую блиц-компанию.

«Кто устережет самих сторожей?» — Давила соей латынью Ариста. Декстер ставил вопрос более приземленно: «кто заставляет собаку следить за яйцами?» — Видимо эта непереводимая логика оказала решающее воздействие и Совет космического контроля сдался. К тому же Плаумэны никогда не стеснялись делать публичные заявления, когда дело заходило в тупик — обращаться за поддержкой к общественности.

Было решено, что одному или нескольким беспристрастным наблюдателям из такой организации, как «Институт Глас Народа», должен быть предоставлен свободный доступ ко всем аспектам программы «Кон-Тики» на протяжении всего времени ее осуществления.

Блейк подавлял усмешку, когда думал, с какой готовностью Космический совет капитулировал. Хотя смешного было мало, если учесть, что, возможно, дюжина людей на этом корабле просто ждала шанса, чтобы убить его.

Он задавал назойливые вопросы, наблюдал за их реакцией, иногда в течение двух смен без сна. Чего он добивался, они не знали. Они не были дружелюбны, и он тоже.

Размышления Блейка были прерваны сообщением: «Говард на связи».

XVIV

Фолкен просыпался. Неизбежные кошмары (он пытался вызвать медсестру, но у него не было сил даже нажать на кнопку) быстро исчезли из сознания. Он вызвал Центр управления и доложил, что все идет нормально.

Через полчаса он начнет входить в атмосферу, и этот маневр будет уникальным для пилотируемого аппарата. Правда, десятки зондов благополучно прошли через это огненное чистилище, но ведь то были особо прочные, компактно размещенные приборы, способные выдержать не одну сотню «g». Максимальные ускорения, пока «Кон-Тики» не уравновесится в верхних слоях атмосферы Юпитера, составят тридцать «g», средние — больше десяти.

Фолкен стал в нужную позицию и при помощи специальной системы стал не торопясь и тщательно раскреплять себя к корпусу корабля. Закончив эту процедуру, он стал с кораблем одним целым.

Пошел обратный отсчет. Осталось сто секунд. Они прошли. Ничего не произошло. Сто один, сто два, сто три — донесся вздох, переходящий в пронзительный, вой. Ошибка в расчетах составила всего три секунды — не так уж плохо, если учесть, сколько было неизвестных факторов.

Звук был совсем не похож на звук при входе в атмосферу Земли или Марса. В этой разреженной атмосфере водорода и гелия все звуки трансформировались на пару октав вверх. На Юпитере даже гром гремел бы фальцетом.

Вместе с нарастающим воем росла и тяжесть. Способность двигаться исчезла полностью, поле зрения уменьшилось настолько, что он видел лишь часы и акселерометр, — пятнадцать «g», а еще терпеть четыреста восемьдесят секунд…

Он подумал, какой должно быть впечатляющий пылающий след в атмосфере Юпитера видят сейчас люди на своих экранах.

Через пятьсот секунд после входа в атмосферу перегрузка пошла на убыль. Десять «g», пять… Потом ощущение веса почти совсем исчезло. Огромная орбитальная скорость была погашена, началось свободное падение.

160
{"b":"884113","o":1}