— Покраснеть? У тебя довольно живое воображение.
— У тебя не получается притворяться, Блейк. Ругай своего ирландского дедушку за твои веснушки.
— Миссис Сильвестр очень привлекательная женщина…
— Она потом спрашивала о тебе. Я сказал ей, что ты гений.
— Я сомневаюсь, что у нее есть какой-то личный интерес ко мне. И уж конечно, она меня не интересует.
— Да? Тебя интересует Винсент Дарлингтон?
— О да, чистая похоть. — Он рассмеялся. — К его деньгам.
Она прислонилась обтянутым тканью бедром к спинке его стула — он чувствовал жар ее тела на своей щеке:
— Дарлингтон — неграмотная свинья, он этого не заслуживает.
— Это все наговоры врагов, — пробормотал он и резко встал, отодвинулся от нее, положил запертый чемодан в сейф.
— Что это? — Он повернулся к ней лицом через захламленный желтый кабинет. — Ты принесла мне брошюру?
Она улыбнулась, ее румяные щеки и сверкающие глаза выдавали ее чувства. — Я нашла их целую полку, они все в моей квартире. Пойдем со мной, и я познакомлю тебя с тайнами пророчеств.
Он посмотрел на нее немного искоса, затем пожал плечами. — Хорошо. — В конце концов, эта тема уже давно интересовала его.
7
Осторожный стук в дверь, повторявшийся через определенные промежутки времени…
Сандра Сильвестр вышла из ванной, ее голубая шелковая ночная рубашка плотно облегала ее длинное тело. Она сняла цепочку с двери.
— Ваш чай, мэ'м.
— Поставь там, у окна.
Молодой человек в униформе прошел, стараясь не наступить на разбросанные женские вещи, и поставил на стол тяжелый серебряный поднос с чайными принадлежностями. Из окон просторного номера открывался прекрасный вид на Гайд-парк, но в это утро они были плотно зашторены.
Сильвестр осмотрела полутемную комнату, заметила бархатную сумочку, валяющуюся на полу рядом с креслом, на которое была брошена как попало одежда. Она выудила из сумочки банкноту как раз вовремя, чтобы сунуть ее в руку молодого человека.
— Благодарю, мэ'м.
— Ты, молодец — сказала она, слегка смутившись.
Закрыв за ним дверь, она пробормотала:
— Господи, сколько же я ему дала? Я еще совсем сплю.
Под простынями зашевелилась округлая фигура. Показались взъерошенные темные волосы, фиалковые глаза уставились из-под простыни.
Сильвестр наблюдала, как показалась остальная часть Нэнсибет — изящная шея, стройные плечи, тяжелые груди с тусклыми сосками:
— Ты подождала пока он уйдет. Это что-то новое, — соблюдаешь приличия.
— О чем ты там болтаешь? — Нэнсибет зевнула, показав идеальные маленькие зубки и шустрый розовый язычок.
Сильвестр подошла к видеоплате на стене и стал возиться с пультом управления, спрятанным в резной позолоченной раме:
— Ты же сказала, что не спишь. Я же просила тебя включить новости.
— Я опять уснула.
— Ты опять залезала в мою сумочку.
Нэнсибет пристально посмотрела на нее своими бледными глазами, которые обычно скрещивались, когда она сосредотачивалась. — Сил, ты ворчишь как мать… — Она вскочила с кровати и направилась в ванную.
— Как кто?
Но Нэнсибет не обратила на нее внимания, прошла через раздевалку и, оставив дверь открытой, вошла в душевую кабину.
Сердце Сандры бешено колотилось. — Боже, эта попка, эти волшебные бока, эти трепещущие икры.
Наполовину итальянка, наполовину полинезийка, Нэнсибет была бронзовой Галатеей, скульптурой во плоти.
Сильвестр раздраженно ударила кулаком по кнопкам управления — появилась физиономия диктора Би-би-си.
Диктор вещал о растущей напряженности в Азии, она собирала одежду с пола и швыряла ее на кровать. Из ванной доносилось шипение и журчание душа, а хриплый голос Нэнсибет напевал что-то страстное и неразборчивое. Сильвестр, глянув на тяжелый серебряный чайник и фарфоровые чашки с отвращением, достала из холодильника бутылку «Моэт Шандон». Видеоплата пробормотала слова, которые привлекли ее внимание:
…тайна раскрыта: выяснилось, что победителем торгов на вчерашнем эффектном аукционе Сотбис…
Сильвестр метнулась к экрану и прибавила громкость:
…первое издание «Семи столпов мудрости», автор Т. Э. Лоуренс — легендарный Лоуренс Аравийский — было приобретено мистером Винсентом Дарлингтоном, директором музея Венеры. По радиосвязи Мистер Дарлингтон сначала отказался от комментариев, но позже признался, что купил эту чрезвычайно редкую книгу от имени музея Порт-Геспера, учреждения, владельцем которого он является. Нельзя сказать, что бы это учреждение до сих пор славилось своей коллекцией печатных работ. О других новостях мира искусства…
Сильвестр выключила видео. Она сорвала фольгу с бутылки и распутала проволочную сетку. Она начала крутить выпирающую пробку от шампанского сильной, уверенной рукой.
Нэнсибет вышла из душа. Пар поднимался от ее кожи, подсвечиваемой светом лампы в раздевалке.
Ее совершенно не волновала вода, которая капала с нее на ковер:
— Это было что-то про Винса? В новостях?
— Похоже, именно он перекупил у меня «Лоуренса». — С громким хлопком вылетела пробка шампанского.
— Винс? Он же не интересуется книгами.
Сильвестр наблюдала за ней — тяжелая темная Венера, намеренно демонстрирующая себя обнаженной, намеренно позволяя своей влажной коже остыть, дать соскам подняться.
— Это он о тебе заботится, — сказала Сильвестр.
— О! — Нэнсибет благодушно улыбнулась, полуприкрыв фиалковые глаза. — Наверное, это тебе дорого стоило.
— Напротив, вы сэкономили мне кучу денег, которые я могла бы в противном случае выбросить на простую книгу. Принеси бокалы будь добра. В холодильнике.
Все еще голая и мокрая, Нэнсибет поставила бокалы «Тюльпан» на стол и уселась в мягкое кресло.
— Мы что-то празднуем?
— Да, нет, — сказала Сильвестр, наливая шампанское — холодное, пузырящееся. — Я просто утешаю себя.
Она протянула Нэнсибет бокал. Они наклонились друг к другу. Края бокалов соприкоснулись и зазвенели.
— Все еще злишься на меня? — Мяукнула Нэнсибет.
Сильвестр зачарованно наблюдал, как ноздри Нэнсибет расширились, когда она опустила свой вздернутый носик в бокал:
— За что на тебя злиться, за то, что ты такая, какая есть?
— Ты не должна утешать себя, Сил. — Кончик розового языка ощутил острый привкус углекислоты от растворяющихся пузырьков. Фиалковые глаза под длинными влажными ресницами поднялись, взгляд стал пронзительным.
— Я не должна?
— Позволь — мне утешить тебя.
Магнитоплан с жужжанием проносился сквозь благопристойную зелень юго-западных пригородов Лондона, время от времени останавливаясь, чтобы высадить пассажиров. Когда Никос Павлакис сошел, то до места в Ричмонде, куда ему было нужно, оставалось еще несколько миль. Он нанял на стоянке автотакси и, когда машина отъехала от станции, опустил стекла, — в кабину проник влажный весенний воздух. Жемчужные облачка в мягком голубом небе не отставали от такси, которое катилось мимо еловых лужаек и живых изгородей, мимо вилл с шиферными крышами. Большинство вил было на двух хозяев.
Дом капитана Лоуренса Уичерли был аккуратным кирпичным, в георгианском стиле.
Павлакис положил свою банковскую карточку в порт, такси должно было его подождать, и пошел к дому, чувствуя себя некомфортно в черном костюме, слишком тесном для его массивных плеч. Миссис Уичерли открыла дверь прежде, чем он успел дотянуться до звонка. — Доброе утро, мистер Павлакис. Ларри сейчас в гостиной.
Казалось, она не слишком обрадовалась, увидев его. Это была бледная, женщина с гладкой кожей, с прекрасными светлыми волосами, от ее былой красоты теперь почти ничего не осталось.
Павлакис застал Уичерли сидящим в пижаме, закинув ноги на пуфик. На коленях клетчатый халат, заправленный под бедра, и целый арсенал космических триллеров в красочных обложках. На столике рядом с ним — лампа и патентованные лекарства.