Блейк сердито покачал головой. — Я не знаю, как вы, ребята, решаете, где провести черту. Играть в Бога…

— Мы не боги. Мы не смогли бы переписать последнюю неделю твоей жизни, даже если бы захотели. Час или два, если что, если больше, то произойдет беда.

— Откуда ты это знаешь?

— Не мы изобрели эту технику, Редфилд, — резко сказал он. — Это они.

— Но вы их используете. Результаты их экспериментов.

Не желая оправдываться, Командор не стал продолжать разговор в этом направлении, а вернулся немного назад:

— А насчет «стереть весь этот хаос», это не просто вот почему: человеческая память не в одном месте, она распределена по многим отделам мозга. Тебе придется поговорить об этом с нейро-специалистами, для меня это слишком сложно. Я практик и знаю, что легче вычеркнуть то, что кто-то слышал или читал, чем то, что он видел. Еще труднее вычеркнуть что-то связанное с тем, в чем он непосредственно принимал участие.

— И ты считаешь себя в праве на это?

— Я не виню тебя за то, что ты плохо о нас думаешь, Редфилд, но нам нравится верить, что мы хорошие парни. Поэтому мы не убиваем других хороших парней. Мы не держим в заложниках их друзей и родственников. У нас с тобой только два варианта. Первый — ты даешь честное слово, что нас не предашь. Ну?

Для Блейка это стало сюрпризом. Подумав, он покачал головой:

— Не пойдет. Если они поймают меня, станут пытать… или наркотики… Или заберут Эллен или моих родителей…

— Хорошо, что ты не переоцениваешь себя, но я все равно поверю тебе на слово.

Что-то сломалось внутри Блейка, и он посмотрел на старика с уважением:

— А другой вариант?

— Завербовать тебя.

— Я ведь уже отказался.

— Речь сейчас идет не о полете в космос, а о «Саламандре».

— Все равно, я не могу быть одним из вас. Ведь все вы бывшие Посвященные, не так ли?

Командор медленно кивнул:

— Верно.

— А я нет.

Они подошли к тому, что осталось от крыльца. Командор остановился на первой ступеньке и уставился на него:

— А почему нет? Ты же был когда-то одним из Афанасийцев.

— Одним из этих оболваненных?

— Все верно.

— Я не был оболваненным. Я никогда не верил в эту чушь, в эту историю с инопланетным спасителем. Я только притворялся.

— Соглашайся, в твоем случае, мы закроем на это глаза, — хрипло сказал Командор.

— Нет. Не пойдет. Но вы же на стороне добра и надеюсь, что этот отказ мне сильно не повредит.

Командор, наблюдавший за Блейком глазами василиска, этой опасной ядовитой змеи, не шевелился, казалось, едва дышал, потом расслабился:

— Ладно. Прежде чем я отвезу тебя обратно в город, — сказал он, — я хочу кое с кем тебя познакомить.

Форстер, профессор ксенопалеонтологии и ксеноархеологии Королевского Колледжа Лондона, был увлечен книгой в кожаном переплете, когда Блейк и Командор вошли в библиотеку. Форстер — крошечный светлоглазый человечек, напоминавший Блейку возбужденного терьера, шагнул вперед и дернул Блейка за руку, когда Командор представил их друг другу.

— Мой дорогой Редфилд, позвольте мне поздравить вас с первоклассной работой, которую вы с инспектором Трой проделали в поисках марсианской таблички. Замечательно, что она благополучно вернулась туда, где ей и место.

— Благодарю вас, сэр. Эллен часто говорила о вас. — Блейк поколебался. — Э-э, простите, что я так говорю, но вы намного моложе, чем я ожидал.

На вид Форстеру было не больше тридцати пяти, а на самом деле — пятьдесят с лишним.

— Если у меня и дальше будут частые встречи со смертью, требующие визитов к пластическому хирургу, я скоро стану таким же мальчиком, как ты, — сказал Форстер. — Мне сказали, что заменили семьдесят процентов кожи.

— Извините, — смущенно вымолвил Блейк. Он забыл о бомбе «свободного духа», о взрыве и пожаре, которые должны были убить Форстера и уничтожить дело всей его жизни.

Форстер кашлянул и с апломбом произнес:

— Вообще-то, если бы табличка пропала, то не было бы ничего страшного.

— Сэр?

— Я изучал эту штуку столько лет, что мог бы сесть за терминал и воссоздать ее по памяти.

— Мистер Редфилд не знал об этом, профессор.

Форстер с подозрением посмотрел на Блейка:

— И вы считаете себя знатоком культуры Икс, Редфилд?

— Вовсе нет, — удивленно ответил он.

— Разве это не тот человек, о котором вы говорили? — Спросил Форстер Командора, приподняв кустистую бровь.

— Работа Редфилда связана с вашей, профессор. Я думаю, что после того, как мы поговорим, вы увидите связь довольно ясно и все поймете. Если вы не возражаете, профессор, давайте начнем.

— Хорошо. — Форстер достал из внутреннего кармана твидового пиджака плоский голопроектор, положил его на столик рядом с лампой и нажал кнопку. Несколько десятков предметов появились в воздухе над аппаратом, они выглядели отлитыми из металла.

— Полагаю, вы оба знаете о моем открытии, что таблички Венеры представляют собой более впечатляющее лингвистическое и филологическое открытие, чем сам легендарный Розеттский камень. Если благодаря находке Розеттского камня были расшифрованы древние египетские иероглифы и раскрыты тайны древней цивилизации, то здесь мы имеем нечто более эпохальное. — Гордо заявил Форстер. Полное отсутствие скромности было настолько очевидным, что Блейк находил это почти очаровательным.

Форстер величественно откашлялся:

— Одним махом мы смогли получить не только значительный образец языка, письменного и фонетического, культуры X, но и, неожиданная удача, образцы текстов нескольких потерянных языков Земли, никогда ранее не расшифрованных. К сожалению, все копии этих табличек были уничтожены в ту страшную ночь.

— Но оригинальные скрижали Венеры все еще существуют? — Спросил Блейк.

— Да, в пещере, там, где мы их оставили на поверхности Венеры, и я, конечно, намерен вернуться, чтобы выкопать их, — Форстер заколебался, — когда-нибудь. Когда можно будет собрать необходимые средства.

Я перевел и марсианскую табличку! Как можно догадаться, взглянув на табличку, на самом деле это не табличка. Это всего лишь фрагмент гораздо более длинного документа, большая часть которого отсутствует. Вот что там написано, если перевести на земной язык.

Зазвучал стандартный голос универсального компьютера:

Блейк слушал эти обрывки странной речи со все возрастающим изумлением, пока последние слова не вывели его из транса. — Все будет хорошо? — выпалил он.

— Не переведенные термины — это, конечно, имена собственные, возможно, имена отдельных людей, конечно, названия звезд и планет, включая, я уверен, Землю, Венеру, Марс и Солнце, — сказал Форстер.

— Там действительно было сказано «Все будет хорошо»? — Все не мог успокоиться Блейк.

— Соляной мир — это ведь не термин бронзового века, не так ли? — холодно заметил Командор, приглашая Форстера продолжать.