3.

Мы сели рядом, глядя на набегающие волны. Я с удивлением обнаружил, что вся тоска прошла, но молчать мне было неловко. Вайэрси сидел всего в двух шагах, скрестив поджатые босые ноги и небрежно опираясь на ладонь левой руки. Его красивое лицо казалось задумчиво-грустным. Он был бесконечно терпелив, он мог разделить мои чувства, - когда я хотел этого. Но всё же, он был мертвым, - сгусток холодного ядерного пламени, способный принять любую форму. Что общего у него могло быть с наивным и хрупким живым юношей?

Я усмехнулся, вспомнив, что сам тоже мертв, - а квантовый компьютер, вмещавший мою суть, и облако барионного газа вполне стоили друг друга. Впрочем, для меня всё это было лишь абстракцией. Себя я ощущал живым и полным сил.

Как обычно в таких случаях, память упорно тянулась к самым неприличным воспоминаниям, - в основном о том, как я потерял невинность, совсем незадолго перед похищением. Я не собирался говорить о них, но Вайэрси вдруг насмешливо взглянул на меня.

- По-моему, лишь на исходе детства можно быть счастливым, - сказал он. - Когда уже хватает ума замечать всё хорошее, но его ещё мало, чтобы видеть плохое. Ты и я в этом возрасте были удивительно схожи...

- Не надо в меня заглядывать, - возмутился я. - Я... никого больше это не касается!

Вайэрси опустил голову.

- Прости. Но здесь, в мире иллюзий, нам трудно быть отдельными.

Я смутился. Конечно, не всем в той, прежней жизни, мне стоило хвастаться. Тем дороже были для меня воспоминания о первой настоящей любви...

4.

Ту девушку звали Светлана, - из той же школы, что и я, но из другого, даже не параллельного класса. Мы жили в одном подъезде и она как-то забежала ко мне в гости часов в десять вечера, - не подумав, к чему это может привести. Ей было уже лет пятнадцать, на год больше, чем мне, - вполне достаточно, чтобы свести с ума четырнадцатилетнего мальчишку. Мы уже с полгода дружили и с радостью вцепились в первую же возможность узнать друг друга ближе. Это было не просто удовольствие, это было единство самих наших сущностей, - юноши и девушки, не только, и даже не столько телесное...

Потом Светлана заснула, а я весь остаток короткой летней ночи просидел в проеме открытого окна. Иногда я дремал, уткнувшись лицом в колени, иногда смотрел на ночной город и небо. Внизу, на глубине пяти этажей, виднелась пустынная асфальтовая дорожка и столь же пустынная россыпь песка. Было очень тихо, в окружающих двор домах не светилось ни единого окна. Плотная масса густых пышных крон заполняла его, таинственно-темная в негаснущих отблесках заката. В стеклянных колпаках погашенных фонарей собралось мутное молочное сияние. Дальше, за низкими железными крышами, скрывалась невидимая отсюда долина Оби, но её сумрачный простор всё же парил в памяти. Небо над ней было глубокое, чистое, холодное, зеленовато-синее, с едва заметно ползущими, бесконечно длинными рыжеватыми облаками. Призрачно-слабые сизые и желтоватые огни мерцали на самой грани смутного горизонта. Всё вокруг дышало таинственным ночным покоем...

Я поднял голову и улыбнулся. Кажется, именно в ту ночь я впервые увидел свой мир... и замер в восхищении перед его красотой.

Я повернул голову. Невесть откуда я знал, что Вайэрси на сей раз смотрел в сторону. Симайа слабо улыбался своим мыслям и в его громадных глазах отражался весь окружающий мир.

5.

Вдруг меня охватил жаркий стыд. Чем вообще я заслужил счастье дружбы со столь удивительным существом и неоплатную, в общем-то, помощь? Хотя дело даже не в этом. Я знал, что никогда не смогу сравниться с Вайэрси, просто потому, что он намного старше. Это было неожиданно мучительно.

Симайа насмешливо взглянул на меня.

- Что с тобой? Чем ты так смущен?

- Я никогда не стану таким, как ты, - тихо ответил я.

Вайэрси задумчиво скосил свои странные глаза.

- Конечно, - спокойно сказал он. - Но это не помешает нам быть друзьями. Мое совершенство - не моя заслуга: это плод тысячелетнего труда лучших умов Файау. Я действительно удался лучше остальных Перворожденных... правда, ненамного. И не во всем. Мы стремимся, чтобы наши дети были лучше нас, - и обычно это действительно так. Короче, я лучше многих, но я не лучше всех, Сергей. Ты, если откровенно, вырос в грязи, - и всё же смог пройти путь, который, - в твоём возрасте, - из нас прошли бы немногие. Разве это не заслуживает уважения? Ведь это правда: здесь и между нами нет места лжи.

- Но зачем всё это? - с отчаянием спросил я. - Да, я остался в живых, но для чего? Что я сделал полезного? Кому принес счастье?

Вайэрси пожал плечами.

- Твоя жизнь ещё не закончена... и задавать такой вопрос рановато.

Я недоуменно взглянул на него - и вдруг рассмеялся.

6.

Я знал, что пятый день ожидания будет последним, но заставил себя заняться работой, хотя мысли были далеко от неё. Нетерпение терзало всё сильнее. Вечером, когда оставалось только лечь спать, я вновь пошел сумерничать на берег. Сомкнуть глаз я не мог, а Вайэрси на сей раз появился нескоро.

Уже стемнело, когда симайа бесшумно вышел из темноты и сел рядом. Я вдруг вспомнил, что в Ленгурье прошло уже больше года. Теперь неспешность времени доставляла мне удовольствие - и смутный страх. Я долго не решался спросить о Вэру. Меня грызла смутная тоска о навечно утраченной Иситтале.

- Анмай правит Лангпари, - спокойно ответил Вайэрси, дождавшись вопроса. - Разумеется, этого мы и хотели. А Иситтала занята более важным делом. Она ждет его ребенка. У них скоро будет первенец, сын.

Я невольно улыбнулся. При этом известии у меня отлегло от сердца.

- А как остальные?

Вайэрси взглянул на меня.

- Когда пала Твердыня, армия сурами вошла в неё, и осталась в ней... большей частью. Некоторым из её обитателей удалось выйти. Они бежали к берегам Нанг-Ламина, - просто потому, что это был единственный свободный путь. Они все бы погибли... если бы мы не перевезли их в Лангпари. Если мы можем спасти чьи-то жизни без вреда для других, мы делаем это... Теперь в ней живет около трех тысяч, - и не все они файа, Сергей. Лет через двадцать, когда подрастут полукровки, на Ленгурье появится новый народ... по крайней мере, я на это надеюсь. Они будут такими же, как ты, или даже лучше.

7.

- Эй! Эй, соня!

Чья-то крепкая рука легла на плечо и решительно встряхнула его. Я рывком сел на постели, всё ещё наполовину во сне, зажмурился и помотал головой, стараясь вытрясти из неё обрывки сновидений. Ещё никогда мне не снилось таких замечательных снов, как здесь, в виртуальном мире симайа. Они не были обрывочными, путаными, как обычные сны. Все вещи и люди в них были отделаны с поразительной тщательностью, какую редко можно встретить даже в реальном мире. Порой мне казалось, что я проживал целую жизнь за одну ночь, а когда я засыпал вновь, сны продолжались на месте, прерванном пробуждением. В них я увидел множество вещей, которые старался, но не смог представить. Теперь же удивительно прекрасные девушки, сложные одежды, книги, которые я мог читать во сне, - всё это наполняло меня радостью, столь чистой и глубокой, что одно воспоминание о ней доставляло удовольствие. Именно поэтому я проснулся с такой неохотой. Наконец, я ухитрился широко открыть глаза и храбро спустил босые ноги на холодный каменный пол, окончательно вернувший меня к реальности.

В комнате было темно. За окном висела непроглядная, мутная ночь. Вайэрси словно бы покрывал тонкий слой прозрачного газового огня. Слабый, сине-белый отблеск от него падал на стены. Несколько секунд я смотрел на него, потом заметил, что за симайа стоит ещё кто-то - я сам.

- "Тайна" вернулась из-за Зеркала, - сказал Вайэрси и я вдруг понял, что знал это уже в миг пробуждения. - Этот юноша - ты, твоя память о возвращении домой. Едва вы коснетесь друг друга, вы станете одним целым.