- У вас водопровод-то хоть есть? - спросил он.

- Есть. Ну, не везде, конечно. Мы же залезли в дома прямо с деревьев.

Элари обиженно замолчал. Он знал, что бессмысленно высмеивать город, в котором ему придется жить... особенно зная, чего стоило вообще его построить. Но, как не говори, смотреть на прохожих было гораздо интереснее. Он думал, что окажется здесь единственным человеком, но нет - среди шести-семи смуглых лиц попадалось одно светлокожее.

- Я и не знал, что здесь живут люди, - сказал он. - Я думал, что вы оставляете всех беглецов в Си-Круане.

- Беглецы бывают разные, Элари. Когда к нам приходят и просят защиты, мы не можем отказать, - это недостойно. Но преступников мы оставляем в Си-Круане, а остальных... берем сюда. У них рождаются дети...

- И у тех, кто живет в Си-Круане, тоже рождаются дети? И тоже остаются жить там?

- Если ты сам видел, - зачем спрашивать?

Элари промолчал. Иногда лица были странными, - черные волосы со светлой кожей, синие глаза на смуглых лицах, кожа разных оттенков...

- Это полукровки? - удивился Элари. - Я думал, у нас не может быть общих детей.

- У нас с тобой - не может, - ответил Суру, и Элари невольно хихикнул. - Раньше мой народ был другим... но это было так давно, что я не знаю, было ли. Но мы не любим говорить об этом. Если ты не принадлежишь ни к одному народу, жить трудно. С обеих сторон всегда полно радетелей за чистоту крови. Пожалуй, если бы у нас не рождалось общих детей, было бы лучше.

- Тогда почему вы это допускаете?

Суру удивленно взглянул на него.

- А что делать? Запретить любить, кого не надо? Уже пробовали. Это был такой идиотизм... Мы даже поселились одни, в этом гиблом месте, где больше никто не жил, чтобы не... раствориться. Куда же дальше? И кстати, ты заметил, что полукровки красивее чистокровных?

Элари кивнул, продолжая рассматривать прохожих. Всё же, в них было нечто странное. Одежда? Нет. Во всяком случае, не настолько, чтобы выйти за пределы личных причуд. И вдруг он понял. Возраст. На улицах не было никого, моложе двадцати лет... или двадцати пяти, если говорить о женщинах. Были старики, даже дряхлые, но не было ни девушек, ни юношей, ни молодых женщин, ни, тем более, детей, - всего, что составляет будущее народа.

- А где они? - спросил он. - Где дети? Вы их что, прячете?

Суру остановился и долго смотрел на него.

- Об этом тоже не стоит говорить, но... Ладно. На самом деле все наши дети живут лишь в одном месте, - в оазисе Лангпари, к северо-востоку отсюда. А когда вырастают - приезжают сюда... или в другие селения. Таков обычай... хотя никто не хочет уезжать оттуда. Там красивое место... зеленая долина, похожая на Айтулари. Я тоже там вырос... и не знаю, кто это придумал. Наверное, просто не хватило места, - а кому отдать лучшее, как не детям?

5.

Квартира Суру оказалась очень скромной - две небольших комнатки на пятом этаже длинного дома, с низкими потолками, почти пустых. Зато в её узких окнах были настоящие стекла, хотя они и пропускали мало света. Элари подумал, что Суру очень неприхотлив, - в его жилище почти не было личных вещей.

Его друг рассмеялся в ответ на такое предположение.

- Я здесь просто не живу. Все мои вещи остались в Емс-Самзе. Да и не мой это дом, тут всё принадлежит государству... как и повсюду у нас. Но зато он достался мне совершенно бесплатно, как подарок к совершеннолетию.

- У тебя хороший народ, - Элари захотелось вдруг хоть этим отблагодарить друга, спасшего ему жизнь, - и не один раз. - Я слышал, вы все живете очень дружно, - не воруете, не ссоритесь, не пьянствуете.

Суру пожал плечами.

- Тот, кто затуманивает свой разум, для нас уже не свой. Таких убивают... убивали раньше. Теперь такие просто исчезают. А насчет дружбы... бывают и ссоры, и драки, - между парнями из-за девушки, или просто так.

- Но вы не убиваете друг друга.

Суру посмотрел на него. Глаза у него были печальные.

- И убиваем. Мы не ангелы. Просто об этом не говорят... особенно чужим...

Он помолчал.

- Ты уже знаешь, какие у нас девушки. Некоторые... могут заколоть соперницу... - его голос звучал ровно и тихо. - Так погибла моя любимая. - Элари не посмел бы его спрашивать, но Суру продолжил: - Я просто полюбил другую девушку. Полюбил потому, что она была красивее. Я не знал, как... как моя прежняя любимая любит меня. Как бы ты поступил с человеком, который отнял у тебя всё, ради чего стоит жить? У неё был неплохой характер... только с внезапными вспышками ярости. Она взяла нож и убила её... подстерегла, когда они шла от меня... буквально искромсала в клочья. А потом пришла ко мне... что мне было делать? Донести на девушку, которая носит моего ребенка? Зная, что всё произошло из-за моей глупости? Мы решили... я сказал, что сам убил её... сознался в самом страшном преступлении для моего народа. Это было невыносимо. Со мной так обращались... на меня так смотрели... пожертвовать своей жизнью не так уж и трудно, но пожертвовать своей честью? Рассказывать, как убивал любимую... лгать над её телом... - Суру замолчал. Он сжался в комок, сидя на постели, и юноша заметил, что он весь дрожит. Его мучительно расширенные глаза тревожно смотрели в пустоту, не замечая друга. - Я очень старался, но я не умел лгать. Они быстро всё поняли. Меня отпустили... но я не смогу забыть, что говорил, чтобы со мной поскорей покончили, потому что терпеть это дальше просто не было сил... это так... мерзко... Ведь я ничего не сделал! - эти слова Суру почти выкрикнул. - В бою легко отдать свою жизнь - разом. А вот так... по кусочкам, вместе с клочьями души, зная, что в любой миг можно всё прекратить... это страшно. Но я любил её... я знал, что она продолжит меня в себе... в своем ребенке... так мы поклялись друг другу. И не нарушили клятвы. Просто она оказалась бесполезной. Они всё поняли сами... ведь мы были ещё почти детьми.

- Что с ней стало? Что с ней сделали? - Элари сам испугался своего вопроса.

- А что они могли с ней сделать? Может быть, лишь ради меня, но её не тронули. Она живет в Лангпари, как раньше. Но она сильно изменилась... стала совсем другой... выжгла в себе всё это - злобу, зависть... иногда так бывает. У нее родился сын... сейчас он уже бегает. Я по-прежнему люблю её... но не хочу видеть. Она стала на двадцать лет старше, - по характеру, не по внешности, - а я остался, как был.

- Я бы так не смог, - задумчиво сказал Элари. - Я трус.

- Ты думаешь, я лучше тебя? - юноша кивнул. - Нет. Впервые я убил в пятнадцать лет... убил файа, учителя.

- За что? - Элари был изумлен.

- Он хотел изнасиловать мою сестру. Достаточный повод, верно? Она очень красива... мы купались... порознь. Я услышал крики... побежал... оттащил его, - хотя он был раза в два старше меня... мы дрались... хотя... нет. Не думаю, что он хотел причинить ей вред, по крайней мере, сразу, - скорее, просто потерял голову. Ему было уже всё равно, - девушка или мальчик. Мы упали... боролись... голые. Он подмял меня... - Суру проглотил комок в горле и продолжил. - Вот тогда я испугался и пришел в дикую ярость. В пятнадцать лет я был уже сильнее взрослого мужчины. Я прижал его к земле, уперся коленом между лопаток и сломал шею, - сцепил руки на лбу и рванул назад и вбок. Он умер сразу, едва хрустнул его хребет. Когда я стоял над ним... мне это понравилось. Не само убийство, нет, а именно этот миг, когда я понял, что он мертв, а я - жив, что я одолел его. Это была чисто звериная радость, и я не смог этому сопротивляться. И не хотел. Меня никто не осудил за это, - осудили, если бы я этого не сделал, - но я сам понял, что хочу убивать.

- И ты стал воином?

- Да. Ты думаешь, туда идут те, кто хочет защищать родину? Есть и такие, но они плохие бойцы. Знаешь, что говорил мне мой командир? "Я убиваю за родину не потому, что люблю родину, а потому, что люблю убивать". Прирожденный воин, - это прирожденный убийца, хищник. Мы все хищники. Ваш народ произошел от обезьян. Мой - от зверей, которых вы назвали бы леопардами, и наше сходство с людьми, - лишь доказательство мощи эволюционной конвергенции. От предков нам достались лишь глаза... и часть души. Я пытаюсь сдерживать её... но это тоже я.