Я вдруг обратил внимание, как отступает тьма, а мои лёгкие жадно глотают воздух. Время устремилось вперёд, и я узрел выражение откровенного ужаса, которое появилось в глазах старшего Пыль-пробуждённого. Он провожал плывущую по воздуху сферу взглядом — он всё понимал, но всё никак не мог шевельнуться. Хотя с каждой секундой силы к нему возвращались.

Но раньше, чем что-то успело случиться, тьма объяла нас вновь — но только теперь уподобилась разлапистым крыльям, которые понесли нас сквозь пустоту и пространство. К моему горлу подступил комок от резкой хватки неразличимой силой под ложечкой, а в следующую секунду мы очутились уже в другом месте...

Белка ошеломлённо хлопала зелёно-голубыми глазами, ещё не понимая, как прямо над ней оказался уже другой потолок. Рефлекторно она провела по щеке, будто после укуса комарика, и обнаружила на руке кровь. Остальные были изумлены тем, что случилось, не меньше девушки.

— Нет! — закричал старший Пыль-пробуждённый, когда отмер и вспомнил, наконец, обо мне. Его взгляд не сулил ничего мне хорошего, и был переполнен негодованием и недоверием. — Что ты натворил!? Безумец! Ты хоть понимаешь, что...

Он осёкся, чтобы наполнить лёгкие кислородом. Я же спокойно вздохнул, и встретил его взгляд, готовый теперь ко всему. Я сделал выбор — правильный или нет. Теперь пришло время встретить последствия.

— М-может быть, мне объяснят что-нибудь хотя бы теперь? — взмолилась Аня, когда стихли страсти.

Мы находились в крошечной камере-каморке среди каменных стен, где потолки низко нависали над головами, и ответвления тёмных тоннелей вели в неизвестность. Шелест наших лёгких отражался эхом от стен и возвращался к нам неслышным шёпотом слов. Мы сидели столь тесно, что чувствовали тепло наших тел.

В ответ на восклицание девушки, Артём неосознанно отвёл взгляд. До этого он едва слышно вёл с Кириллом беседу. Кирилл, он же, «Древ» — высокий и хорошо сложенный парень с серыми глазами и коротким ёжиком русых волос мельком взглянул на сестру.

И мне показалось, или в его взгляде мелькнуло облегчение?

Он мог с полным правом считать, что его сестра осталась погибать в одиночестве, когда его забрали Пыль-пробуждённые. Если бы не я, Аня неизбежно бы умерла. Жаль, что она забыла обо всём, что произошло в прошлом. Только для Кирилла их встреча стала воскрешением родной крови из мёртвых.

Хотя, если подумать, то для самой Белки Кирилл в одночасье стал Пыль-пробуждённым — тоже, своего рода, вести, способные сбить с толку.

Услышав её мольбу, я хотел, было, что-нибудь ей ответить, но вдруг понял, что даже не знаю, с чего начать. Да и половина того, что я хотел ей поведать, предназначалась лишь для наших с нею ушей. Это не должен был слышать Артём. Это не должен был слышать Кирилл. И уж тем более — этого не должен был слышать старший Пыль-пробуждённый.

Последний неожиданно для меня поднял голову. До того он сидел неподвижно, спрятав лицо в ладони, и долго молчал. Лишь услышав девушку, он рассмеялся, печально.

— Нам всем, Анна, стоило бы задать этот вопрос одному человеку, — Пыль-пробуждённый повернул в мою сторону голову. В его карих глазах отразилось непонятное мне раздражение. Я бы даже ненависти и гневу удивился бы меньше, чем этому. — Похоже, самая большая загадка здесь — он. Так же, как и источник наших проблем. Всеобщих проблем! — весомо добавил он.

Я стиснул зубы. Я и без его замечаний прекрасно понимал, что от Проектора в руках жуков добра можно было не ждать.

Я также заметил на себе зашуганный взгляд Белки. В зелёно-голубых глазах мелькнуло растерянное выражение — она уже уяснила себе, что я — есть даже больше, чем тренированный псионик — я есть Пыль-пробуждённый, то есть существо недосягаемо могущественное по её меркам. И она, очевидно, не считала соседство со мной безопасным, ведь «я пытался её изнасиловать» — вот она и жалась сейчас к своим братьям, поглядывая на меня с откровенной опаской.

То, что я разменял на её жизнь целый Проектор, она тоже теперь понимала. Но от этого я стал для неё теперь сродни непредсказуемой, дикой стихии. Неизвестно даже, насколько от этого стало хуже. «Артём, проклятый засранец» — я скрипнул зубами, вспомнив о нём. Мало кому удавалось мне так подгадить.

Между тем, мы продолжали переглядываться с Пыль-пробуждённым.

Яркий свет фонарей освещал его бледно-белое лицо, и я сидел так близко, что мог разглядеть тонкую сеть морщин вокруг его карих глаз. На вид ему было около сорока пяти лет, и в его глазах было выражение повидавшего многое человека. Он был невысоким и щуплым, с тонкими чертами лица, но когда мы сидели напротив и смотрели друг на друга, это впечатление скрадывалось его неизменно твёрдым взглядом, направленным на меня.

— Меня зовут Климент Александрович Старов, — представился он. — Пробуждённый, телепат-надзиратель первого класса. И ты, молодой человек, в моей компетенции. Я занимаюсь обучением и наставлением новых Пыль-пробуждённых.

— Антон... Захаров, — я с некоторым трудом вспомнил свою «новую» фамилию. — Тоже Пыль-пробуждённый, вестимо.

Некоторое время мы переглядывались, словно он пытался найти в моих глазах вызов. Но его он закономерно не встретил, и успокоенно кивнул, как будто собственным мыслям.

— Как так вышло, что тебя, пробуждённого, не забрали вместе с остальными? Почему забрали только Кирилла и его брата? — спросил он.

Я задумчиво изучал выражение его лица, гадая, как много я могу раскрыть ему без вреда для себя.

— У меня аномалия пси-способностей, — пояснил я. — Когда ваши забирали остальных, то решили, будто у меня никакого усиления способностей не случилось, и я не стал Пыль-пробуждённым.

Псион лишь хмыкнул, красноречиво разглядывая меня в лицо. Я ощущал бегущие на границе моего разума пальцы, которые будто пытались меня безуспешно ощупать, чтобы что-то найти. Но телепатия работала со мной немного не так, как с прочими людьми. Поверхностный осмотр в большинстве случаев завершался ничем.

— Это была халатность, — наконец, с отвращением заметил Климент. — И когда я пытаюсь прочесть твои мысли, это становится всё более очевидно. Отбор в Пыль-пробуждённые стал из рук вон плох, или там теперь проверяют на всё подряд, кроме наличия мозгов. А я ещё удивлялся, почему они без задней мысли оставили всех остальных погибать в тоннелях. В том числе — и сестру будущих пробуждённых. Думали, наверное, что там так же безопасно, как у них дома.

Кирилл при этой фразе поднял голову, и настороженно взглянул на меня серыми глазами, словно пытался найти во мне хоть что-то от «меня» прежнего — проходчика по прозвищу Шнырь. Я невольно усмехнулся ему в лицо. Ещё неизвестно, сколько прежнего осталось и в самом Древе. У него было до сих пор какое-то полусонное, затуманенное выражение в глазах — как будто его подняли посреди ночи и посветили в глаза фонариком. Явно мозги ему промывали с помощью телепатии — не зря же он не сразу узнал родную сестру.

— Я позаботился о ней, — заметил я, кивнув на Белку. — Пси-способности пробудились у меня не сразу, но их хватило, чтобы безопасно добраться до Вентилятора.

— Подожди минуту... — глаза Климента широко раскрылись и уставились на меня. — Если ты добрался до Вентилятора, то...

Он осёкся, и я с неудовольствием заподозрил, что я чем-то себя выдал. Хотя, конечно, Пыль-пробуждённый мог легко связать выход из строя Пси-репеллятора с моим появлением.

Климент, тем временем, лихорадочно рылся у себя за пазухой, прежде чем он извлёк какой-то длинный серебристый цилиндр. Покатав его у себя на ладони, старший пробуждённый ещё больше опустил уголки своих губ.

— Что это? — не выдержав длинной паузы, спросил я.

— Это маяк, — почему-то Климент усмехнулся моему вопросу. — Маяк для телепортации. И он вышел из строя, когда ты перенёс нас теневыми путями. Почему-то сложные приборы тебя не любят, Антон, я так погляжу.

— Маяк? — переспросил я, игнорируя более чем прозрачный намёк.