Я свернула несколько раз и, наконец, очутилась в своем районе. До дома мне оставалось не больше ста метров. Только надо пройти по совсем малюсенькому скверу. Даже не скверу, так, внутреннему дворику с высокими кустами рододендронов и несколькими скамеечками. Освещался он так себе. Три тусклых фонаря по периметру. Конечно, я могла бы обойти этот сквер, и увеличить свой путь еще минут на пять. Но за всю дорогу от библиотеки я встретила от силы трех прохожих. Вряд ли какой-нибудь хулиган притаился в мокрых кустах и ждет оказии, чтобы пошалить. Так что я презрела осевшую на сквозной дорожке темень и пошла напрямик. Все, кому я нужна меня оставили. Так что теперь я сама по себе. Я вскинула голову и притянула зонт поближе к макушке. Глупо трястись, я ведь в культурном центре если не всего мира, то Европы уж точно. И все же сердце скакнуло под самое горло, и затрепетало испуганной птицей. Да что со мной! Не иначе как дождь и темнота щекочут нервы. Я напомнила себе, что вообще-то выросла в Москве. В нашем доме человека в лифте застрелили. И это никак не повлияло на то, что меня по-прежнему отпускали одну в школу. У родителей не было возможности приставить ко мне телохранителя, а сами они работали с утра до вечера. Так что об инциденте в лифте предпочли побыстрее забыть. Расстреляли-то брата нашего соседа сверху, какого-то криминального авторитета. А нас, простых граждан все это не касалось. Так чего же теперь я так боюсь темного сквера в центре благополучной Европы?

— Эй, красотка!

Я вздрогнула. Инстинктивно прижала зонт к самой макушке. Ускорила шаг, едва не переходя на бег.

— Куда же ты!

Я решила больше не испытывать судьбу и побежала. Наверное, накаркала! Говорят, когда чего-то ждешь, оно непременно случится. Не то, чтобы я ждала подобного. Но чего-то ведь я боялась. И вуаля!

— Давай поиграем, малышка!

Вот уж нет! Я прибавила ходу. Но тут впереди меня кусты шелохнулись. И на дорожку, на которую едва долетал свет от далекого фонаря, выступила плечистая мужская фигура. Мне стало по-настоящему страшно. Так страшно, что кровь забухала в висках, а пальцы мелко затряслись. В руках у этого парня угадывалось оружие. И я не ошиблась. Он держал ружье. Я резко замерла, порывисто оглянулась. В начале дорожки, слегка освещаемой фонарем, маячила вторая фигура. И тоже с ружьем в руке. Он помахал им, гад.

— Ну, как? Готова? — тот, кто был в трех метрах от меня, похоже, пребывал в отличном настроении.

— Что вам нужно? — я не узнала свой голос. Он сипел, и срывался на высокие нотки.

— Что вам нужно? — передразнил парень и заржал, словно действительно пошутил, а потом, резко оборвав себя, сухо пояснил, — Это тебе нужною детка! Сможешь убежать, выживешь!

— Вы… спятили?!

Серьезно, мы же в Оксфорде в 21-м веке! У нас тут демократия и все такое. А не средневековые гонения на ведьм!

— Думай, как угодно. Что это меняет? На счет три, беги домой, крошка. А я буду в тебя стрелять. Добежишь целой, выпей за мое здоровье. А не добежишь, я выпью за твой упокой. Договорились?

— Что? Нет!

— Раз…

— Вас накажут!

Я в панике оглянулась. Нет, подельник этого бандита с ружьем никуда не ушел. Бежать назад бессмысленно. Да и пуля намного быстрее меня.

— Два…

— Вы с ума сошли?!

Он вскинул ружье, и я услыхала характерный щелчок. Господи, это все нереально! Не могут же они пристрелить меня в центре Оксфорда! Вот так просто! Хотя… а что им мешает это сделать? На улице не только нет полицейских, тут даже свидетелей нет. Завтра утром собачник, вышедший на прогулку с питомцем, найдет мой остывший труп. И все. Концы в воду. Англия — не Москва. Такие радости урбанистической культуры как камеры видеонаблюдения сюда пока не дошли. И с ними борются активисты движения за сохранение прав на конфиденциальность частной жизни. И хотя раньше я всецело была на их стороне, вот прямо сейчас я поменяла свое мнение на противоположное.

— Три! — гаркнул парень, — Крошка, не разочаруй меня!

Я резко прыгнула в кусты. И принялась отчаянно прорваться сквозь заросли рододендронов.

«Он не хочет убивать меня сразу. Это не интересно, — бухало в мозгу, — По правилам игры он должен дать мне шанс. Хотя бы минуту форы!».

Рододендрон не то растение, через которое стоит лезть напролом. Тонкие и гибкие стебли растут из одной точки, и пробиться сквозь них практически невозможно. А толстые, как у фикуса листья уплотняют эту стену, делая неприступной. Царапая и обдирая все части тела, цепляясь волосами за сучки, я все-таки пыталась преодолеть преграду. За спиной я слышала довольный смех и улюлюканье. А потом раздались хлопки выстрелов. Я закусила губу. Неужели это происходит со мной? Не во сне, а на самом деле? Кто-то открыл на меня охоту и стреляет в спину?!

Боли я не ощущала. Тело, словно стало резиновым. Гибким и послушным. Сучья поддавались с неохотой и все же, спустя долгие минуты, я с легким треском вывалилась из кустов на темную тропинку и припустила к дому. Позади стреляли, смеялись и кричали что-то в духе «Детка, вперед!». Как будто эти гады болели за меня, а не загоняли как дичь на охоте. Я не верила своей удаче. Десять метров до подъезда, пять, три, все! Я внутри. Сердце колотилось так, что тошнило и перед глазами плясали тени. Я взлетела на третий этаж и забарабанила в дверь.

— Маша?!

Мия оглядела меня и пришла в ужас.

Вместо ответа я рванула прямо на нее, грубо пропихнув нас обоих в прихожую. После чего захлопнула дверь и повернула ручку на два оборота.

— Что случилось? — она отошла на шаг, не сводя с меня встревоженных глаз.

— Меня только что чуть не убили какие-то маньяки! — я прижала лоб к двери и только сейчас поняла, что меня трясет крупной дрожью. И еще мне чертовски холодно. Так холодно, что зубы стучат.

— Маша!

Руки Мии стиснули мне плечи. И я расслабилась. Долго сдерживаемые эмоции хлынули из глаз потоками слез.

— Блин, каждый день беда! — услыхала я голос Эльзы, — У меня нет столько бренди. Да и вообще, мы так сопьемся! А что это с ней? Она какая-то цветная!

Какой-то алкоголь все-таки в нашем многострадальном доме нашелся. Его в стакане сунула мне в руку Мия.

— Надо выпить, — потребовала она.

Стуча зубами о толстое стекло, я послушно проглотила все, что было. Сама знала, это в лечебных целях.

— Они стреляли в меня! — выдохнула я, — Из ружей!

— Ну… — Эльза оглядела меня и хмыкнула, — Подонки, конечно, но не убийцы. Они стреляли из ружей для пейнтбола. С волосами намучаешься, синяя краска плохо отмывается. А куртку сразу в помойку. Химчистка обойдется дороже, чем новая.

— Пейнтбол? — зубы все еще выстукивали бодрую дробь, — Это была шутка?

Мия погладила меня по руке:

— Для тебя так точно нет.

— Но вообще, тут это обычное явление.

— Обычное?! — я отказывалась верить. Особенно в то, что обе мои соседки восприняли факт ночного нападения как шутку.

— Маша, — Эльза погладила меня по другой руке, — Иногда студенты старших курсов устраивают для новичков что-то типа инициации. Правда им заранее присылают уведомление. Тебе на почту письма странные не приходили? Ну или в сумку ничего не подкидывали?

Я пожала плечами. Сумка…

— Я потеряла и сумку, и зонтик.

Из глаз снова потекли слезы. В сумке у меня не только кошелек с карточками, проездным и студенческим. Там документы и книги из библиотеки. Если эти придурки ее забрали, где их искать. Но хуже всего, что нужно идти сейчас туда, где может быть меня поджидают все те же шутники со старших курсов.

— Где ты сумку оставила? — Мия решительно шагнула к двери.

Эльза вздохнула и пошла следом. Мне стало стыдно. Я чувствовала себя трусихой, испугавшейся теней в парке.

Я сжала кулаки:

— Я сама.

Эльза снова оглядела меня и покачала головой:

— Ты посмотри на себя! Ты же едва не умерла от разрыва сердца.

— Иди лучше в душ. Мы сами найдем твои вещи.

— И этим придуркам по шее надаем, если они еще там, — Эльза шумно выдохнула и стало понятно, что придуркам лучше бы убраться побыстрее.