Я быстро продвигался вперед по своим квадратам, не забывая оглядывать и соседние. И здорово опередил других волонтеров. Даже собственного напарника, который поначалу меня еще окликал, а потом забил, видимо, посчитав идиотом, не умеющим работать в команде. Позади меня разлетался по лесу многоголосый хор «Шама», потом «Маша», потом снова «Шамашама». Если в этих зеленых зарослях и обитала какая-то живность, она еще утром предпочла убраться подальше в чащу. Толпа волонтеров навела такой шорох, что я уже давно не видел ни птичек, ни белочек. А потому движение сбоку тут же привлекло мое внимание.

Я узнал ее сразу. И горячее облегчение затопило меня от земли до кончиков волос на макушке. Жива! Это самое главное. Двигалась она неправильно, ее штормило из стороны в сторону. Скорее всего это было следствие дезориентации. Может ее чем-то накачали под завязку. Но с этим можно разобраться потом. А сейчас я бросился к Маше с такой скоростью, которую позволяла развить высокая трава и разномастные причудливые коряги под ней.

Она едва держалась на ногах. И я пожалел, что не прихватил с собой бутылку воды. Хотя отчетливо помнил, что Мия всем пихала в руки эти бутылки. Но я так торопился начать поиски, что просвистал мимо нее, не удостоив вниманием. Как бы Маше пригодилась сейчас эта чертова вода. Алкоголь дурно влияет на обмен веществ и в первую очередь на сохранение воды в организме. Эта побочка кажется несерьезной, если вы напились в собственном доме или даже в отеле, где вода доступна в любое время и в любом количестве. Но в лесу она приобретает жизненно важное значение. Я подхватил Машу на руки. Выглядела она… пугающе. Опухшее с малиновыми подтеками лицо, в котором глаза угадывались лишь по двум узким щелочкам. Руки, ноги, грудь — все в красных буграх. В волосах сотни муравьев. Маша спала лицом в муравейнике?

— Почему ты пришел так поздно? — просипела она и свалилась в обморок.

Я поднял ее на руки, прижал к груди и прошептал:

— Потому что я долбанный идиот.

* * *

— Хорошая новость, жизни и здоровью Марии Тцатца…

Мы хором попросили продолжать без фамилии. Пожилой человек с намечающейся лысиной, в очках и в голубом костюме был врачом. Он понимающе кивнул:

— Здоровью пациентки ничего не угрожает.

Он вышел к нам, сидевшим в коридоре с минуту назад и произнес эту фразу с доброй улыбкой. Только что пальцем не погрозив, типа: «Ай-ай-ай! Я понимаю, дело молодое. Но нельзя же так безответственно падать головой в муравейник!».

Я не стал ему отвечать. Черт с ним, пусть думает, что хочет.

— Плохая новость есть? — спросил я.

Врач посмотрел на меня, усмехнулся не без иронии и к моему облегчению отрицательно помотал головой. Ну да, в его понимании с плохими новостями на сегодня покончено. Пациент жив, будет жить и слава Богу. Я бы с ним с удовольствием согласился, только вот, наличие в жизни Маши человека, который готов кинуть ее лицом в муравейник, меня совершенно не устраивает.

— Я могу к ней зайти? — Ал сделал шаг вперед, намеренно оставив позади всех, кто претендовал на посещение: Платона, ее подружек, меня, Вивиан и даже Лизи, которая по случаю зачем-то нарядилась в костюм безутешной вдовы — реально, черное платье, шляпа с широкими полями, — жуть, в общем. Наверняка, притащилась в таком виде поиздеваться над нами.

— Эй! — тут же отреагировал настоящий жених Маши, то есть Платон, — Она моя невеста, вообще-то!

Ал и сын русского олигарха принялись сверлить друг друга глазами.

— Она пришла в сознание? — поинтересовался за всех Леха, тот самый пухлый и очкастый химик — друг Маши.

— Она спит. И не будем ей мешать, — сохраняя на лице добрую улыбку, ответил ему, а заодно и нам доктор, — Завтра она с удовольствием примет всех своих женихов… И друзей, конечно, тоже.

* * *

— Я не понимаю, — пальцы сжимали бокал с горячительным напитком.

Мы с Алом сидели в малой гостиной его поместья у пылающего камина, который против всех правил пожелали разжечь. Это в теплом-то сентябре! Скандал! Дворецкий Томас, не поверив в реальность нашего требования и решив, что парнишка камердинер что-то напутал, лично явился и теперь был вынужден выполнять роль прислуги. А потому зыркал на нас со смесью возмущения и недоумения.

— И я ни черта не понимаю, — согласился со мной Ал, совершенно не в своем стиле помянув темного.

Дворецкий Томас округлил глаза.

— Маша не могла самостоятельно уйти так далеко от дома. Еще и в одной туфле, — я сделал глоток, чувствуя, как по телу растекается приятное золото коньяка.

— Согласен, — кивнул Ал, — Но не понимаю, кому бы понадобилось так жестоко ей мстить? Да и за что?!

Ну да, он был прав. Мы блуждали в тупике, тыкаясь лбами в три стены. У Маши нет врагов, которые могли бы сотворить с ней такое.

Платон ее искренне любит, Мия и Эльза — закадычные подружки, Леха — соратник по проекту, Ал… — без комментариев. Выходило, что обижать Машу никому и нужды нет.

И все же кто-то обидел! Почему? За что? Понять бы!

— Из всех у меня вопросы только к Эльзе, — я поставил бокал на стол, и дворецкий поспешил его наполнить, — Какая-то мутная у нее отмазка с телефоном.

— Полагаешь одна тщедушная девчонка дотащила другую в темноте? А муравейник — это стечение обстоятельств?

Ал был прав. Я пытался представить, как не слишком-то внушительная фигурой немка тащит по темному лесу Машу, которая выше ее на полголовы, и не мог. В моих фантазиях это самая Эльза, с Машей на закорках, красная от натуги крутила мне пальцем у виска и закатывала глаза. Еще и губы поджимала.

За день мы вымотались и потому все, кто не разъехался по домам после счастливого обнаружения Маши, спали сном праведников. Крепко, но не долго. Раннее утро рассыпалось на острые осколки громких визгов. Кажется радостных, слава небесам. Я с трудом разомкнул глаза. Серый туман давил на окно, желая пролезть в комнату. Я поежился, представив, как там снаружи должно быть сыро и холодно. И кому пришло в голову так орать спозаранку. Да еще радостно! В коридоре застучали многочисленные торопливые шаги. Не одному мне стало любопытно. Я тоже натянул джинсы и майку, сунул ноги в кроссовки и ринулся к источнику неутихающего радостного визга и птичьего щебетания. Ну, если представить, что канарейка могла бы быть величиной с лошадь и издавать столько громкие, хоть и не лишенные мелодичности звуки.

Развязка оказалась простой, хоть банальной ее и не назовешь. Вивиан оседлала патлатого парня и визжала, умудряясь при этом покрывать его лицо поцелуями. Мы все заспанные и озадаченные сгрудились на лестницы, наблюдая эту сцену сверху и не решаясь спуститься. Парень крутился каруселью, катая на себе Вивиан и, похоже, его все устраивало: и то, что она на нем, и то, что она визжит и то, что целует.

— Детка! — он улыбался и прочувственно хлопал ее по аппетитной попе.

Наконец, нашу группу сочувствующих заметили.

— Вы сейчас упадете! — радостным голосом предрекла Вивиан и добила, — Мой Кирк прилетел!

— Разве он не трахнул проститутку у нее на глазах? — тихо поинтересовалась Лизи и тут же получила от нас с Алом тычки с двух сторон. А потому поджала губы и плечами дернула, оценивая парня с высоты парадной лестницы, — Ниче такой. Если он трахнул проститутку, может и мне перепадет?

Мы снова толкнули ее под ребра локтями. Уже сильнее. Она ойкнула и недобро сверкнув глазами, отступила в толпу гостей.

* * *

— На самом деле, я думаю Кирки приревновал, — Вивиан хихикнула и отпила маленький глоточек из чашки с горячим шоколадом.

Уж лучше бы она не церемонилась и заглатывала этот чертов шоколад как моряк пиво в портовом кабаке. Управилась бы за минуту. А она все тянула и тянула удовольствие. Ну, правильно, куда ей спешить. Кирка она уложила спать, он из-за смены часовых поясов еле на ногах стоял и на все вопросы лишь улыбался и кивал. А Вивиан ждали на съемочной площадке только к двум. Так что делать ей было абсолютно нечего. В отличие от меня. Я-то хотел поехать к Маше. Прямо с утра, едва проснусь, но не получилось. Уже полдень, а я все торчу в проклятом поместье.