— В общем, тогда в номер мы вместе с папой зашли. Ну, да, я понимаю, дура. Но сейчас мне кажется, он знал, что мы там увидим. И настаивал, что ему обязательно нужно обсудить со мной контракт. И немедленно. Я слишком устала после съемок, чтобы спорить. А Кирк… господи, как вспомню…
Она снова закрыла глаза и мотнула головой.
— Да ладно, не надо. Я примерно понял.
Мне стало неудобно. Даже ладони зачесались. Я не любитель чужих стремных историй. У меня своих до черта. И там, на вершине как вишенка на торте до сих встреча Маши и голой Флор в моей гостиной.
— Кирк шпилил в джакузи горничную. Ну не знаю, на ней был фартук и такая специальная штука в волосах. Хотя сейчас думаю, может она и не горничная, а проститутка… Да, какая разница… Мы пришли в самый разгар. Это знаешь, как свой ночной кошмар увидеть. Только наяву. Когда твой голый парень с голой девкой. И не просто увидеть. А услышать и даже запах почувствовать. Ее приторно-сладкие цветочные духи и его туалетная вода, и запах его тела, такой знакомый… до головокружения. А еще стоны, и такое мерзкое чавканье… Понимаешь, у девки этой и так все там взмокло, а еще и вода из джакузи затягивалась. И вот это чвак-чвак-чвак… блевать тянет.
Она так красочно нарисовала сцену, что и меня замутило. А она моргнула и проговорила уже спокойно, по-деловому.
— Я бы просто вышла и подождала в гостиной. Потом устроила обоим скандал, а в Кирка кинула бы его любимым платиновым диском. Я ведь знаю, что кроме меня ему больше никто не нужен. Ну… в смысле навсегда. Все эти дурочки — они от скуки или для вдохновения. Это как… фаллоимитатор для женщины. К нему же глупо ревновать.
— У всех? — уточнил я, чувствуя как кончики ушей стремительно нагреваются.
Она посмотрела на меня как… да, как на дебила. А я уже сидел перед ней красный, только пар из ноздрей не валил. О да, в моем воспаленном мозгу представлялись Машины секс игрушки. Я сжал пальцы в кулаки.
Она тут же смутилась:
— Прости, я не думала, что на тебя так подействует… открытость в вопросах секса. У нас это запросто обсуждается. Развитой феминизм и все такое.
— Не бери в голову. У меня своя история, — я понял, что тону. Не приведи господи, она продолжит вот это вот… Я о чем угодно готов говорить, но только не о Машиных секс игрушках. Вернее… она даже не упоминала ее имя. Да черт, она о ней ничего не знает. Но для меня это ровным счетом ничего не значило. Мое сознание, похоже, окончательно слетело с катушек. И на автомате принялось выкидывать мне картинки, на которых Маша в стиле пин-ап с фаллоимитатором в руках… Я едва дышал. И ничего не мог поделать с тем, что творилось в штанах.
— Хм… — сквозь мутную пелену я увидел, как Вивиан протянула через стол вторую руку, и ее тонкие прохладные пальцы обхватили мое запястье.
А мне пора найти себе девчонку. Обычную, неприхотливую, доступную. Как Флор…
— Марко Сеймур. Ты же не собираешься блевать в приличном месте? Вот так, ни с того, ни с сего?!
Я втянул воздух тонкой струйкой через нос. Сказать, что я был в ужасе, это просто невнятно что-то буркнуть. Паника раздирала меня изнутри. В штанах все еще сталкивались тектонические плиты, заставляя вздыматься в агонии то, что я пока считал континентом. Уши, шея и лицо пылали таким жаром, словно я засунул голову в камин, желудок сдавили спазмы, толкая завтрак наружу, а рот затопило слюной. Флор… да я не могу больше ни с одной Флор. Вообще ни с кем. Вот что я сейчас понял. Ни с кем, кроме Маши. То есть выходило, что никогда уже.
Неужели Лизи в компании врачей-вредителей вкололи в меня какую-то дрянь? И она теперь разносит мой организм на молекулы от одной только мысли о сексе? Даже не о сексе. Вообще не о сексе!
— Давай ка я закончу свою историю, — осторожно предложила Вивиан и чуть сильнее сжала пальцы вокруг моего запястья, — А ты пока приди в себя! В общем… Папа нам с Кирком все испортил. Знаешь, у меня такое чувство, что он родил меня только затем, чтобы было кому поганить жизнь. Себе жалко, но есть же любимая дочь!
Ее голос действительно подействовал на меня как пара затяжек каннабисом. Спазмы во всех местах отпустили, жар ушел, воздух хлынул в легкие животворящей струей и окончательно развеял напряженность. Я продолжал слушать.
— Все детство он запрещал мне заниматься в балетной студии, потом ему не понравился тромбон, потом он отверг четырех моих парней из старшей школы. Знаешь, с кем я пошла в результате на выпускной бал? С двоюродной сестрой! А что с ним было, когда я поступила в актерскую школу! По его мнению, я должна была стать кардиологом. И насрать, что я до одури боюсь крови! Он как одержимый целых пять лет пытался принудить меня поступить в медицинскую школу. Он де видел во мне задатки светилы кардиологии. Твою ж мать! Он кинопродюсер, что он вообще понимает в медицине?! И знаешь, что он делал? Не гнушался лично звонить любому, кто пытался мне помочь: агентам, директорам студий, режиссерам. В результате, мне не удалось получить даже малюсенькую роль первой жертвы в дешевом ужастике! Пять долбанных лет! Сколько проб я прошла, вспомнить страшно! Кирк, можно сказать, из меня звезду экрана сделал. Когда я заявила о нем папе, он такое устроил! Таким грозил! И мне, и Кирку. Только ведь Кирк не какой-то там старшеклассник. Он от папы вообще не зависит. Показал ему фак и забрал меня жить в свой особняк. И пару снимков ему прислал, где мы отрываемся. Так я стала звездой сериала. Папаша все свои связи перетряс, чтобы мне предложили большую роль. Хотел спасти меня от дурных отношений с рокером. Надеялся, что если я сама стану известной, то найду себе мужика получше Кирка. Он одного не учел. У нас ведь с ним настоящее…Ну, было, пока мы не застукали Кирка с той девкой.
— И почему же грубый рокер не выставил твоего отца за дверь?
Она совсем сникла. Еле заметно двинула плечами, призналась тихо:
— Без понятия. Возможно, не захотел. Решил, что с него хватит. В самом деле, мы два года живем под диким давлением. Отец ведь ни на день не останавливался. А он очень креативный чувак. Особенно по части кому-то жизнь испоганить.
— Вот же странно. Вроде мы давно выросли, некоторые даже стали успешными. А у других трастовые фонды размером с вагон. И все равно, старики делают с нами что хотят.
Я вспомнил лорда Кентского, который не в шутку вознамерился выдать свою дочь Лизи за первого попавшегося принца.
Вивиан снова передернула плечами и поджала розовые губки:
— Закон Южных штатов. В старых семьях дети — вложение родителей в собственное будущее. Нами решают проблемы и даже затыкают дыры в бюджете.
— Тоже Oldmoney.
— Без пятичасового чая. Но в сущности, да.
— Вивиан! Вивиан Мур! Что ты делаешь в Лондоне?
Мы и пикнуть не успели, как к нашему столику подлетела зеленоволосая девица. Эдакая перебарби: ноги настолько длинные и тонкие, что на нее смотреть страшно. Того и глядишь запутается в них и рухнет на пол. Юбка скорее открывает, чем хоть что-то прикрывает, ресницы, ясное дело, наращенные, торчат во все стороны жуткими веерами, губы рыбьи, тоже изрядно накаченные, грудь едва не вываливается из выреза блузки. Но самое ужасное в этой ужасной девице был телефон в ее руке. Голливудская звезда малодушно закрыла лицо ладонями.
— Вивиан, это правда, что ты рассталась с Кирком Дугласом? Вы больше не пара?
При ближайшем рассмотрении эта мини-Харибда оказалась девчонкой лет шестнадцати. И кроме зеленых волос от нормальных людей ее отличали, да-да, фиолетовые линзы. Господи святы! В каком страшном сне она решила так себя изуродовать?
— Все! — по тону своей спутницы я понял, что она едва не плачет.
Да что все-то? Подумаешь, дура какая-то из поклонниц.
— Скажи! Скажи моим фолловерам, Вивиан! Это твой новый парень?
Она тут же дернула рукой и впилась теперь уже в меня объективом своего телефона. А я терпеть не могу, когда в меня кто-то целится. Пусть и камерой. У меня сработал рефлекс.
— Произвол! Отдай! Хам! Полиция! — без пауз заверещала девчонка, когда я отобрал у нее телефон, и быстро стер запись, — Я все равно расскажу своим подписчикам, что видела вас вместе. Пеняй на себя, скот! Не отмоешься!
