— Да, спасибо, — пискнула я, пытаясь совладать с дрожью. До сего момента мне не было особенно холодно. Неуютно, да, но теперь, озноб колотил меня как в лихорадке.

Он поспешно накрыл мои плечи пиджаком. И своим чудесным ароматом. Древесная кора, нотки лимона и никотина и едва уловимый запах его тела. Я закрыла глаза, пробуя эту смесь, как заправский сомелье выдержанное вино.

— Так лучше? — его голос был все так же близко от моего уха. Ласкающий тембр понес меня куда-то вдаль. Я закрыла глаза. Во рту пересохло.

Сил ответить не нашлось. Я лишь кивнула и растянула губы в улыбке.

«Он пришел сюда с девушкой! У них свидание!» — напомнила гордость.

«Ты делаешь ошибку!» — топнуло ногой достоинство.

'Заткнитесь! — сердце трепетало и жаждало приключений.

Может быть, приключений жаждало вовсе и не сердце. Но в такой неразберихе понять трудно.

А потом случилось страшное. Принесли огромное блюдо с устрицами. Раскрытыми и выложенными на льду, как жертвоприношение. Я знаю, что ни за что в жизни не смогу впихнуть себе в глотку это склизкое, еще живое существо, которое по некоторым слухам еще и пищит на пути к желудку. Это ужасно и отвратительно. Чувствуешь себя монстром, пожирающим чужую плоть. Ну да, скептически вздернут бровь вегетарианцы, мясо бычков или цыплят — это, конечно, другое. На самом деле да. Потому что мясо тушеное в травах не мычит и не кудахчет, когда ты его проглатываешь. А еще устрицы по вкусу и консистенции похожи на сопли. Не то, чтобы я была экспертом по соплям, но другой вменяемой ассоциации у меня нет.

— Не любишь устрицы? — Марко улыбнулся. И его губы опять оказались слишком близко. У меня перехватило дыхание.

— Гадость какая… — вырвалось у меня, и я тут же раскаялась. Возможно все люди, вокруг меня, включая самого Марко, обожают устриц. И мое заявление будет выглядеть, как минимум неуместным.

— Это дело привычки, — его голос звучал успокаивающе, — Бери от процесса самое приятное.

В моей руке вдруг появился бокал с тонкой длинной ножкой. А в ухе прозвучал его голос:

— Лучшее в устрицах — это шампанское.

Я сделала глоток. И поняла, что падаю как Алиса в таинственный колодец. Я хочу достичь дна и не хочу этого. Мне интересен процесс. Потому что рядом со мной он. Тот, кто вкуснее любого шампанского. Я закрыла глаза и сделала еще глоток.

— Тут скучно, — вздрогнула, поняв, что прозвучал не чей-то, а мой голос, — Давайте не будем делать вид, что нам по сто лет. Лично я хочу в бар. Хочу зажигать и веселиться.

— А она мне нравится! — возопила Лизи.

Я не стала смотреть на Платона. Наверное, он сожалеет, что вместо вечеринки в собственном особняке вынужден развлекаться столь скудным способом. Да и черт с ним!

— Поехали в Черную королеву, — Марко был рядом, хотя его губы уже не щекотали мое ухо.

— Это закрытая вечеринка в закрытом клубе, — неуверенно пробормотала Лизи.

— Правда? — наверное, он усмехнулся.

И мы поехали в Черную королеву. Что бы это ни значило. Я плохо помню, как мы добирались до этого клуба. Кажется, рядом со мной в кэбе все-таки сидел Платон. Однако я с таким ожесточением вцепилась в пиджак Марко, что никто не в силах был его с меня стянуть. Потом я погрузилась в мир музыки. В мир тупого ритма и низких звуков, извивающихся в танце тел, коктейлей в высоких бокалах и безумства. Платон растворился. А Марко был рядом. Как канат, который связывал меня с рассудком. И я держалась за него из последних сил. Мы пили что-то сладкое, потом что-то кислое, потом что-то горькое. Мы сидели рядом, и я чувствовала, как его бедро прижимается к моему, как его пальцы твердеют на моей талии, как его губы шепчут моему уху. Я резко повернула голову, и наши губы соприкоснулись. Мы замерли от неожиданности и фатальности произошедшего. Мы смотрели друг другу в глаза. Мои зеленые тонули в его голубых. И наоборот. Я больше не могла сопротивляться желанию. Меня кинуло на него. Мы целовались. Страстно, неистово, словно от этих поцелуев зависят наши жизни. Я чувствовала его руки на своей спине, ниже спины, на шее, на ключицах. Я таяла в его объятиях, желая в них раствориться. Я хотела наслаждения здесь и сейчас. Чтобы наутро ничего не помнить.

— Пойдем отсюда, — прорычал он.

И я кивнула.

А потом я проснулась. Это было самое ужасное пробуждение в моей жизни. Я открыла глаза и уставилась в безупречно белый потолок. Он не был потолком моей комнаты, с почти родной сеточкой едва различимых трещинок и сколов у окна. Нет, этот потолок сиял респектабельностью, довольством и отчужденностью. Как дворецкий, наблюдающий за юным барином, имеющим в кустах хорошенькую селянку. Я тут же почувствовала себя той самой селянкой. Стало стыдно. Я опустила взгляд. Я лежала на большой кровати в дорогом гостиничном номере. То, что это был номер и несомненно дорогой не оставалось сомнений. Все чужое, ни намека на личность хозяина. Никаких тебе милых вещичек или легкого беспорядка. Вокруг витые подлокотники, цветочно-полосатая обивка, позолоченные рамы и подвески из хрусталя. Декор вместо жизни, показная роскошь вместо богатства. Я проснулась одна в пустом номере. Вокруг кровати живописно разбросаны мои вещи: платье, туфли, чулки, белье… Белье?! Я оттянула одеяло и с горечью убедилась, да, на полу именно мое белье. А вот вещей Марко на полу не наблюдалось. Зато на соседней нетронутой подушке как плевок, маленькая записка: «Оставайся здесь сколько хочешь. Марко».

Мне стало тошно. В прямом смысле. И следующий час я провела в ванной. Сначала было гадко. И телом, и душой. Пришлось признать, что я себя обманывала. Когда делала вид, что смирилась, что все понимала заранее. Что знала наперед, он бросит меня, едва добьется своего. Понимать-то я понимала, но верила совсем в другое. Вчера в ресторане мне вдруг показалось, что он совсем другой. Что он ко мне чувствует… не знаю, может быть и не любовь…Нежность — самое правильное слово. Его глаза вовсе не требовали, не ласкали, и не восхищались. Он бережно дотрагивался до меня взглядом: до руки, до шеи, до губ. Его взгляд согревал меня, расслаблял, давал надежду, что он хочет быть рядом со мной. Навсегда. Мне хотелось в это верить, вот я и поверила. Наверное, потому что сама хочу этого больше всего на свете. Потом что быть рядом с ним, чувствовать, что любима, что нужна, что желанна, что принадлежу именно этому человеку, равно как и он мне — это счастье. Но я сама себя обманула. И попалась в ловушку. Да что там попалась. Я сама ее создала. Я предложила поехать в клуб. А ведь все могло окончиться вполне мирно и даже целомудренно. Платон довез бы меня до дома, и я снова пролежала бы до утра без сна, пялясь в сеточку трещинок на своем невысоком и не слишком белом потолке, думая о нем, вспоминая каждый его взгляд, каждое случайное прикосновение. Я бы сожалела, что не коснулась его в ответ, не посмотрела на него так, чтобы он сразу обо всем догадался. Ну что же… если рассуждать в этом направлении, я добилась успеха. Я раскидала свои шмотки по его номеру, он несомненно понял мои намерения, и теперь мне вроде как не о чем сожалеть. И если уж быть объективной, Марко избрал наилучший выход из неприятной ситуации. Никаких тебе неловких слов, тяжелых взглядов, и напускной легкости, мол, я ничего такого и не ждала. Ты прав, конечно, мы останемся друзьями. Я ведь сама этого хотела. И все было замечательно. А все и правда было замечательно? У меня свело желудок. Черт?! Может быть, все было настолько ужасно, что он просто сбежал? И не позвонил? И не послал сообщение? Но, что могло быть настолько ужасным? Ну да, я вряд ли его удивила. Все-таки он в этих делах искушен на несколько порядков больше. А я вообще была пьяна как… у меня даже сравнения не нашлось. Да и не в состоянии дело. У меня же опыта практически никакого. Тот единственный раз с Мишкой после выпускного не считается. У нас обоих было в первый раз, и мы оба пытались снять стресс от всего на свете: от перемен в жизни, от чертовых ЕГЭ, от предстоящих вступительных экзаменов, потому что на моем факультете они были и еще какие! Но те жалкие попытки в кабинете географии стресса нам обоим только прибавили. А потом у меня и вовсе не складывалось с парнями. От слова совсем. Может быть, опыт с Мишкой внес свои коррективы, а может мне просто никто до Марко не нравился. Я шла к своей цели как машина, настроенная дойти до финиша. И вот заглохла посередине. Сломалась, наверное. Теперь моя научная идея кажется мне совсем не интересной. Куда более занимает, что такого между нами произошло в этом номере? Почему Марко не остался рядом даже ради банальной вежливости. Я, опять же, не специалист в этом вопросе, но по опыту подруг и рассказов из соцсетей создается впечатление, что у мужчин не принято вот так кидать девушку в гостинице. Хотя, с другой стороны, я ведь совсем ничего не помню.