Я подняла голову от подушки и спросила у Мии. В конце концов, она у нас спец по человеческим отношениям. Та, задумалась, поизучала с минуту скучный потолок, потом изрекла:

— Если мужчина не показывает своего интереса, значит, у него этого интереса попросту нет. Мужчина, знаешь ли, прямолинейное существо. Он не ходит вокруг да около. Если он тебя хочет, ты это почувствуешь. Можешь не сомневаться.

Она склонила голову на бок:

— А о ком речь?

— Марко Сеймур.

— Пф! — Мия закатила глаза, — Было бы о ком говорить. Этот хочет всех подряд. Чем больше, тем лучше.

— Но меня-то он не хочет, — я очень надеялась, что в моем голосе не орет отчаяние.

Тем не менее Мия уперла в меня изучающий взгляд. Мне стало неуютно. Наверное, так чувствует себя букашка под взглядом биолога.

— Я б на твоем месте порадовалась, — осторожно проговорила она, — Господин Сеймур очень опасный тип. Он чертовски хорош собой, и так искусен в постели, что жертвы его страстей потом годами ходят к психоаналитикам. Не, приведи Господи, стать объектом желания этого социопата. Отказать ему не возможно, а строить свою жизнь после бурного романа с ним весьма проблематично.

— Ты так говоришь, как будто сама пережила с ним этот самый роман.

— Я, хвала небесам, не в его вкусе, — Мия усмехнулась со сдержанной иронией, — Но у меня есть несколько приятельниц с курса, которые после него до сих пор лечатся в клинике неврозов.

Потом она склонила голову на бок и прищурилась:

— Ты что поймала на сумку самого Марко Сеймура?

— Не знаю, — пробормотала я.

Если честно, я понятия не имею, что от меня нужно Марко. Но на эту треклятую сумку, похоже, поймалась я сама.

— Какая опасная вещь! — Миа покосилась на дорогой аксессуар так, словно она и правда была бомбой.

И тут в дверь постучали. Хорошо так постучали, уверенно. Подруга вздохнула, пробормотав: «Кого леший принес» и пошла открывать.

Леший принес Платона. Если уж начистоту больше ему некого было приносить. Потому что в настоящее время личная жизнь кое-как теплилась только у меня. Мия недавно рассталась с парнем. Причем так, что он точно бы не заявился к нам на ночь глядя. А Эльза нам своих кавалеров предпочитала не показывать. Зато на наших неизменно пялилась и отчаянно с ними кокетничала. Наверное, в ее загашнике и вовсе было пусто.

— Гитлер капут! — вежливо поздоровался с ней Платон и протопал в мою комнату.

— Ну, е-мое! — Это он так меня поприветствовал. А чего еще ждать от Платона.

Я быстро села на кровати, чтобы не дать ему повод подумать невесть чего. Он высился в проеме двери, а Мия маячила позади, в коридоре. Он некоторое время созерцал меня своим внутренним взором. Это когда он вроде как смотрит на тебя, но при этом как бы и мимо. Словно все его внимание сведено к тому, что происходит внутри него. И он там сам собой о чем-то очень интересно беседует. Стоял он так минуты три, мы с Мией терпеливо ждали результата. Наконец, он выдал:

— Ты забыла, что ли?

Я напряглась. Я действительно забыла, о чем бы мы с ним не договаривались. И не мудрено. Последнюю неделю я и имя-то свое с трудом помнила. А уж про дела и вовсе не думала.

Поняв, что его предположение верно, Платон надул щеки и издал звук лопнувшего шарика. Мы с Мией вздрогнули. Мы вообще опасались этого огромного парня. Потому что для начала он и правда имел внушительные размеры, и, если бы хотел, обеих бы нас уложил на лопатки одной левой. А кроме того, Платон обладал непредсказуемостью шаровой молнии. Он в прямом смысле мог вытворить что угодно. Я имела несчастье наблюдать это явление природы, когда он упал на Леху в аэропорту.

И тут до меня дошло! Сегодня же чертов четверг. И я действительно обещала Платону ужин в респектабельном ресторане. Ужин намечался особенный, мы должны были позвонить его папочке и показать, как чинно проводит время его сын. Под моим благотворным влиянием. Обычно по четвергам у Платона в доме бушевала вечеринка. Папа об этом прекрасно знал. Так что показать ему трезвого и мирно ужинающего Платона было крайне важно. Вряд ли такой случай представится в следующий четверг.

Я скорчила плаксивую гримасу и малодушно заскулила:

— Платоша, давай не пойдем! Я уже поела.

— С ума сошла! — праведно возмутился он и, бесцеремонно распахнув дверцы моего гардероба, принялся перебирать одежду. Сначала ту, которая висела на плечиках, потом ту, которая лежала на полках. И приговаривал, — Давай быстрее. Умойся и глаза накрась. А то выглядишь, как будто я тебя из больницы вытащил.

— Может отсюда позвоним, а? Так, по-домашнему. Даже миленько.

— И папаша тут же решит, что дома у меня туса невменяемая. А я просто сцапал тебя и забился в угол, чтобы его успокоить. Не, он не поведется. Потому что я уже раз сто так делал.

Я вздохнула и поплелась в ванную.

— Блин, Машка, тебе же совсем нечего надеть в приличный ресторан. Давай я тебе пару шмоток подкину, а? Ну, или денег дам, купи сама чего-нибудь. Мне прям стыдно, что моя девчонка как оборванка какая-то.

Я только вздохнула. Платона не изменить. По возмущенным крикам Мии я поняла, что он не удовлетворился моим гардеробом и решил прошерстить ее. И спустя пару минут затопал к комнате Эльзы, громко стеная:

— Вы же девушки! А одеваетесь как рвань подзаборная. Нет, вот что он имел в виду?! У меня полно приличных вещей! Между прочим, не таких уж и дешевых.

— Вот! — он вернулся в мою комнату с платьем в каких-то жутких стразах, и судя по размеру, едва ли способным прикрыть хоть что-то как снизу, так и сверху. Слегка удлиненная маечка в общем.

Поскольку на платье повисла Эльза, не перестававшая сыпать самыми отборными немецкими ругательствами, вещь была бесцеремонно извлечена из ее гардероба.

— Да не егози ты! — Платон осторожно поднял Эльзу за талию, отцепил от платья и выставил за дверь.

Та не сдалась, замолотила кулаками из коридора.

— Она же меня изведет! — я округлила глаза.

— Я ей потом подарю чего-нибудь! — беспечно отозвался Платон и крикнул погроме, чтобы его услышали в коридоре, — Слышь, дастишь фантастишь, чего ты хочешь за эту маленькую услугу?

Стук прекратился. Эльза пошла думать. Русский мои соседки осваивали стремительно. Потому что Платон на другом с ними не разговаривал. А выгода от общения с ним была ощутимая. Правда, и просить стоило с умом. Говорят, одна девчонка примерно в схожей ситуации потребовала спортивный авто. Красного цвета. Платон подарил ей на следующий день игрушечную машинку. Красную. И не придерешься.

— Это не платье, а позор, — попробовала я.

— Позор — вот это все, — невозмутимо парировал сын миллиардера, кивнув на мой шкаф, — А это платье от Prada. Правда прошлого сезона. Но все же лучше, чем ничего. Мы же в Дорчестер идем!

Как будто это объясняло дикую идею Платона нарядить меня в костюм елочной игрушки.

— А что в этом Дорчестере только в ночнушках едят? Нормальные юбки не в чести?

— Видишь ли, Маша. Наши с тобой понятия нормальности очень сильно различаются, — заявил Платон.

Вот кто бы сомневался!

Переругиваясь, он все-таки умудрился меня переодеть.

— Отвернись! — я взвизгнула, когда от потянул с меня свитер.

— Ой да ладно тебе! Чего я там не видел? Или у тебя три груди?

Я развернула его спиной. И побыстрее натянула на себя переливающуюся тряпочку. Потом Платон со знанием дела уложил мои волосы. Вышло даже неплохо. Пришлось заново накраситься, нацепить туфли на шпильках. Их мне Миа одолжила. И они были слегка великоваты. На пол размера. Поэтому шла я в них медленно и величаво. Чтобы не слетели.

— Отпад, — спустя 15 минут резюмировал Платон и, схватив меня за руку, потащил к выходу.

Платье открывало все стратегически важные места. Я чувствовала себя павлином, из которого вырвали хвост. И в зеркало даже заглядывать не стала. Стыдно такое видеть.

— Удачно вам повеселиться! — натужно пискнула Миа, полностью разделявшая мою неуверенность по поводу сказанного.