- Ладно, ладно…
Паша смеется и примиряюще целует меня в щеку.
Но я не успеваю договорить, как к зданию ночного клуба одномоментно приезжают две пожарные машины, две скорые, и за ними полиция.
- Ооооо, процесс пошёл, - восторгается Паша.
- Паш, надо Аглаю оттуда вытаскивать.
- Ты на голову капюшон накинь, пошли в толпе ее посмотрим.
Мы выходим из своего укрытия и, стараясь быть незамеченными, смешиваемся с толпой, что вывалилась из клуба.
А тут такое!!! Стоят девки в чём мать родила, чуть накрывшись пледами, мужики в исподнем, толпа полуголых, размалеванных девиц с верхнего этажа. И вишенка на торте, приезжают четыре машины с разных новостных каналов. Из раскрытых дверей минивенов и газелек вываливаются репортеры и операторы, настраивают камеры.
- Сегодня произошло событие…
- Горит пафосный ночной клуб…
- Ужасное происшествие, возможно с погибшими…
- Ээээ, тут нельзя снимать…
И тут начинается драка, среди охраны клуба и репортеров новостных программ, те тоже не дураки, приехали с группой поддержки. Из машин новостных каналов вываливаются здоровые парни и влезают в драку. И махаться начинают все. Не прошло и десяти минут, как начался крутой замес. Тут досталось по зубам какому-то властному чуваку, за него встряли его охранники. Не понятно кто кого бьет, за что и почему. Визжат проститутки и тоже норовят кому-нибудь провести по морде когтями. Свистят в воздухе пудовые кулаки, мелькают ноги, бьют головой, а недалеко полуголый мужик жамкает проститутку, а та пищит: Бесплатно не дам!
Цирк уехал, клоуны остались.
Возле дерущихся бегают корреспонденты, продолжая вещать. Чья-то камера от удара улетела в кусты. Корреспонденша с ярко-красными ногтями пытается выцарапать глаза громиле, визжит и бьет того лохматым микрофоном по лысой голове.
Я натыкаюсь на Пашу, по его довольной морде понимаю, что он уже пару ударов нанес кому-то, уж больно рожа довольная и лоснится.
- Аглаи негде нет, - констатирую я факт.
- Может она осталась внутри, держи куртку, я быстро, - и не дождавшись моего ответа, Пашка ныряет внутрь клуба, туда, куда тянутся рукава пожарные.
А попыталась сделать тоже самое, но была остановлена на выходе мужиком в каске.
- Девушка, туда нельзя, мы тушим пожар, - мужчина серьезно сводит брови.
- Там моя тетушка, - прошу я его.
- Нельзя, задымление, задохнетесь, - пыхтит пожарный. – Всех пострадавших грузим в скорые, смотрите там.
Мне от его слов становится страшно. Я ведь всего то и хотела устроить шумиху, чтобы приехали пожарные и полиция, чтобы народ увидел правду, что это не ночной клуб, а публичный дом. Я хотела вырвать из рук Волчиной доходный бизнес, но не хотела причинять зла людям.
На миг мне стало плохо, закружилась голова.
Ко мне подскочила девочка в форменной тужурке с красным крестом на груди.
- Девушка, вам плохо, дыма наглотались.
- Нет, нет, все хорошо, у меня там родственница, - пытаюсь вырваться из рук докторши.
- Всех уже вывели, - говорит докторша.
- Где те, кто пострадал, - хватаю за грудки женщину.
- Так там, - и она машет рукой в сторону скорых.
Я толкаю ее и бегу, бегу со всех ног туда, где возможно моя Аглая.
И тут наперерез мне выскакивает лохматое чудовище.
- Сука, так и знала, что ты тут замешана, - шипит на меня чудовище, в котором я узнаю Нику.
- Ой, что это с тобой? Ника? Ты ли это? – язвлю я. – Тебя просто не узнать.
Волосы Ники стоят дыбом, в них запутались куски штукатурки вперемешку с пеплом и маленькими кусочками бумаги, словно она прошла через горящий склад хозтоваров. На щеках девушки вместо румян сажа, платье порвано, грязное, похожее на серую тряпку, на ногах нет обуви.
- Что это с тобой, Ника? - картинно развела я руками, словно не в курсе.
- Все ты в курсе, сука, - шипит Ника и тянет ручонки ко мне, вот только без своих каблуков-костылей Ника от горшка с два вершка, максимум до титек моих может дотянуться. – Это ты сделала! Ты хочешь разрушить мой бизнес.
- Нет, я хочу от твоего бизнеса камня на камне не оставить! – вдруг вырывается у меня.
- Я тебя засужу, - орет Ника.
- Попробуй, - язвлю я.
Ника бросается вперед, пытаясь меня ударить, я ловко ухожу вбок, ладонью бью ее в плечо. Но она разворачивается и снова бросается на меня, молотя кулаками по воздуху. Я снова делаю бросок в сторону, уходя от прямого боя. Но получаю от нее удар в плечо. Вот ведь суууу…, собачья дочь.
Разворачиваюсь и со всей силы отвешиваю ей оплеуху. Только Нику это не остановило, только еще больше раззадорило. И теперь она прет на меня, как танк, машет кулаками не хуже своих охранников.
Недаром меня отчим учил в детстве драться, приговаривая: Учись отстаивать свои интересы!
И я разворачиваюсь и выкидываю вперед кулак, попадая девке прямо в лоб, та вскидывает руки и падает навзничь. Только это твердолобую Нику не остановила. Она бодро вскакивает на ноги и встает в стойку боксера.
Видимо ее тоже в детстве учили отстаивать свои интересы. Не удивительно, наши отцы прошли девяностые, выжили и развили бизнес. В детях они видели славное продолжение себя.
Поэтому я не пасую. Снова бью. И тут вижу только, как над головой Ники поднимается какой-то предмет, а потом опускается ей прямо на самую маковку. Ника закатывает глаза и падает к моим ногам кулем картошки.
Передо мной стоит Аглая. Живая и здоровая. А в руках держит скалку, обернутую полотенцем.
- Весь месяц мечтала огреть эту *лядь, - ворчит Аглая и плюет на Нику.
- Аглая, миленькая, - ору я и бросаюсь ей на шею.
- Чего ты, оглашенная? – продолжает ворчать моя нянька и обнимает меня.
- Я думала, ты задохнулась в дыму, - чуть не плачу я, обнимая Аглаю.
- Чего ей-то ещё, не время помирать, - отмахивается Аглая. – Вот.
И она показывает мне сумки, что висят у нее на плече.
- Ты успела их вытащить?
- А то, - Аглая хитро щурится.
- Вот вы где? – возле нас вырастает Паша. – А я вас ищу.
И тут на нас налетает парочка громил, и Пашу прикрывает нас, его уносит дерущаяся толпа. Теперь к толпе присоединился ОМОН. Пока я отвлеклась на Нику, Аглаю, к зданию клуба пригнали кучу ОМОНовцев. Те не церемонятся, бьют всех резиновыми дубинками и заталкивают в кузовок с решетками.
- Аглая, быстро к машине, - я указываю ей направление, а сама пытаюсь разыскать в толпе Пашу.
Нам нельзя попадать в полицию. Минута, другая, а вот и мелькает Пашкина голова. Я вырываю его из толпы дерущихся. Дергаю на себя и волоку в сторону.
- Паша, угомонись, уходим, - ору ему на ухо.
А у него глаза шальные. Вот ведь мужики, дай им только кулаки почесать, берегов уже не видят.
Кое-как утаскиваю его в сторону машины. Нас пытается догнать какой-то мужик и пнуть Пашку. Тот, ну как петух, разворачивается и бьет в ухо нападающего. К тому бегут помогать товарищи. Я матерясь во все горло, пытаюсь отбить Пашу от мужиков, бью сумкой по головам, ногам.
Наконец и до Паши доходит, что пора «делать ноги».
И мы срываемся на бег.
Аглая не жива, не мертва сидит в машине, трясется. Увидев нас, чуть не плачет.
- Вы где так под задержались? – вопит она, рыдая в два ручья.
- Все хорошо, Аглая, - пытаюсь успокоить ее. – Паша, быстрее за руль, дергаем отсюда.
Я командую, но вдруг понимаю, что после такого Паша не сможет вести машину. На руках сбиты костяшки, морда располосована, губа разбита, в крови адреналин гуляет.
- Паш, давай я поведу, - нам только аварии по дороге не хватает.
В темноте мы едем по лесной дороге. Вьюга замела все вокруг. Плохо видно.
- Анжелочка, ты только в сугроб не забурись, - пищит Аглая на заднем сидении, - а то ночь на дворе, никто не поможет, пешком придется через лес идти.
Мне и так страшно.
Но вот на горизонте появились первые крыши домов частного сектора.
Мы въезжаем на территорию города.
Пусто, тихо.
