Вот и сейчас у меня не было другого варианта, как навестить неугомонную старушку. Сюда отец не поедет и разборки при тетке со мной устраивать не будет.

Я заехала на такси в супермаркет, накупила продуктов и потащилась пешком до Аглаи. Уже на подходе к ее квартире, я поняла, что зря понадеялась пересидеть у нее шухер.

В ее квартире сегодня явно большое застолье. Но деваться уже было некуда, и я постучалась в ее дверь. Мне открыла ее соседка, та жила в соседней квартире с дочерью и затем, двумя взрослыми внуками, которые еще и привели своих невест в дом. Там жили все друг у друга на голове, поэтому старушка пропадала день и ночь у Аглаи. Кроме соседки у моей няни сидели две незнакомые дамы и один дедок.

- О, воспитанница моя пришла, - пьяно заржала моя няня.

Я уже знала эту степень опьянения Аглаи Федоровны, это степень – море покалено.

- Твоя внучка что ли? - поджав губы, спросила одна из теток.

- Да какая она мне внучка, я ей такая же родственница, как и тебе, - вдруг брякнула пьяная Аглая Федоровна.

Интересно девки пляшут!

Я в ступор впала, стою, смотрю на свою няню и ничего не могу понять. Если она приходится теткой моей матери, то я ей внучатая племянница, а она мне двоюродная бабушка.

- Да ее отец женился на ее матери только для того, чтобы девку удочерить. А её ему шалава родила, - моя няня наливает себе водки и орет очередной тост.

Все чокаются, пьют, и одна из теток начинает петь. Песнь подхватывают, и вот уже над столом льется невпопад заунывная мелодия. Хор пьяных теток голосит о извечной горькой судьбинушке, несбывшихся надеждах, потерянной любви. А в моей голове бьется вопрос: Она сейчас сказала правду, или это все пьяный бред.

Я беру из сумки грушу и яблоко, ничего другого не хочу, и иду в спальню к няне. Хочу посидеть в тишине и темноте. В груди жмет и печет. Нехорошо мне, ой, как нехорошо. Просто душа пошла на разрыв.

Вдруг скрипит дверь, сзади раздаются тихие шаги. И в моей голове проносится мысль, что это няня пришла извиниться за ту пургу, что несла за столом. Но вдруг меня за титьки хватают волосатые руки: Ух, какая ты горячая.

Старый маразматик решил прийти, вспомнить молодость, думал видимо, что еще сможет кончик помочить. Но удар в челюсть быстро его спустил с неба в реальность.

- Ты чего? Ополоумела? Я только потискать, - причитает дед, слизывая кровь с разбитой губы.

- Иди, тискай своих престарелых подружек, старый засранец, - ору на него.

- Я чего? У тебя убудет, что ли? – ворчит дедок, и уносит свои старые мощи.

А меня накрывает, я реву и не могу остановиться. У меня рушится мир. Пусть он был плохой, холодный, меня в этом мире не любили. Но это был понятный мне мир, с понятными правилами. Сейчас же на его месте не было ничего.

Кто я? Дочь какой-то шалавы? Кто моя мать?

Может поэтому моя нынешняя мать так и не смогла меня полюбить?

Никто в этом мире мне не поможет. И я звоню Пашке.

Я выбежала из дома няни. А там меня и не хватился, им не до меня. У них следующая стадия опьянения, этап с горловым пением закончился, у них новый – пляски. Дед топчется среди куриц, лихо, вскидывая руки и гикая, а те вертятся возле него, приплясывая и строя ему глазки. Любви все возрасты покорны.

Пашка приехал сразу. Словно стоял под дверью и ждал моего звонка.

Выбегаю из подъезда и запрыгиваю в его внедорожник. Вот кому идет большой внедорожник, так это Пашке, он сам большой и машина у него не маленькая. А маленькие мужички, покупая себе большие машины, просто тешат свое Эго.

Пашка хмуро на меня смотрит, оценивая масштаб бедствия, но не задает вопросов. Мы просто уезжаем. Едем по вечернему городу. Одиннадцать, начало двенадцатого. Но центр еще оживлен, снуют люди, выступают уличные музыканты, из дверей ресторанов выходят парочки. Самая большая толпа стоит возле дверей ночного клуба. Память подкидывает мне картинки из моего прошлого, как я проходила мимо очереди в клуб, так как во всех клубах была вип клиенткой. Ночная жизнь, море крепких напитков, пьяные, похотливые мужики, вип зоны, обшитые красным бархатом. Сейчас это вызывает лишь приступ тошноты.

Зачем я живу на этом свете? Мне тридцать лет, у меня нет постоянного мужчины, нет профессии, любимой работы, а теперь, оказалась, и семьи нет. Десять лет псу под хвост. И тридцать лет лжи и обмана.

А ведь когда-то мне было восемнадцать, вся жизнь была впереди. Я до жути любила Пашку и хотела быть с ним. А чем все обернулось?

Верни меня туда провидение, что бы я поменяла?

- Ну, хватит сопеть? Рассказывай, - Пашка останавливает машину возле неприметного дома.

- Пашшшшшш,- и опять море слез, среди всхлипов и рыданий пара фраз, которые очертили проблему, но не выписали решение.

- Да, уж, - Паша не многословен, он никогда не был болтуном, и сейчас сидит и крепко обнимает меня своей большой мощной рукой. И мне так тепло, хорошо рядом с ним. – Ты вот что, сейчас не реви. Завтра с утреца пиво купи. У твоей няни завтра будет голова болеть, а ты тут с лекарством. Вот и расспросишь ее. Не дави, пусть сама расскажет.

- А если она соврала? – испуганно спрашиваю я.

- Ну, такое не придумаешь на пьяную голову.

Мы выходим из машины, он подает мне руку и помогает спуститься. Его внедорожник действительно огромен, я чувствую себя Золушкой, которая приехала на бал и выходит из кареты. Вот только Пашка принц без Королевства.

- Куда мы приехали? – я осматриваюсь по сторонам.

Маленький, но уютный двор. Наверное, здесь летом очень зелено. Парковка сбоку, вся уставленная машинами. Чисто, не смотря на зимнюю круговерть.

- Вот решил, почему бы нам с тобой не попробовать вместе жить?- вдруг говорит Пашка, а у меня сердце на миг останавливает свой бег.

- Паш, ты серьезно?

- Конечно, - и он улыбается во все тридцать два зуба, улыбка у него добрая, открытая.

- Паш…

- И плевать мне на то, что скажут твои родители.

- Паш, они не будут говорить, а будут действовать, - пугаюсь я.

- Энжи, мне не двадцать лет, тогда меня не запугали, сейчас тем более не запугают, - Паша наклонился ко мне, и я вижу упрямство в его глазах и мимике.

- Паш, они и убить могут.

- Пусть попробуют.

Мы поднимаемся на пятый этаж. Квартирка маленькая, в коридорчике плечами не развернуться.

- Я эту квартиру на время снял, пока на три месяца, там присмотрим нам что-нибудь получше.

Паша спокойно обходит владения, показывая мне крохотную квартиру. Да у меня спальня больше, чем эта вся квартира вместе взятая. И все ж тут лучше.

Моя розовая спальня надоела мне до тошноты. Спальня куклы Барби. Пышная кровать кипельно-белого цвета с розовым покрывалом, белые шкафы вдоль стен, еще одна комната –гардероб, все забитое шмотьем, которое я неустанно покупаю. Розовая ванная. Домик Барби видели? Один в один.

Поэтому Пашкина маленькая квартира вызывает радость в душе. Пусть тесно, зато с ним.

Мы садимся на кухне и пьем чай. В холодильнике у нас пусто. Пашка что-то там набирает в телефоне, и через час приезжает доставка с продуктами.

Разобрав и разложив все по полкам, мы ложимся спать. Пашка обнимает меня крепко, а я утыкаюсь ему в шею. Боже! Как хорошо!

Пашка уезжает на работу рано. Я еще сплю.

Но он успевает сварить кофе и сделать омлет. Все это водрузить на поднос и поставить рядом с кроватью. Боже, какой мужчина! Я уже хочу за него замуж!

Пашкины слова не выходят из моей головы. Да, я хочу узнать всю правду. Поэтому завтракаю. Одеваюсь. И еду к своей няне, не забыв по дороге заглянуть в магазин за свежим пивом.

Дом няни встречает меня тишиной, кислым запахом перегара. Гости уже разошлись по домам. На кухне свинарник. Няня спит в гостиной на диване, видимо, сил дойти до кровати уже не было.

Захожу на кухню. Я выросла в семье богатых людей, сроду посуду не мыла, есть не готовила, не прибиралась. Но сейчас смотрю на этот срач и понимаю, что если не приберусь, то провоняю сама. Поэтому закатываю рукава, достаю мусорный пакет и начинаю скидывать все отходы в него. Грязную посуду кидаю в раковину. Потом просто затыкаю раковину пробкой, заливаю все гелям для мытья посуды и пускаю воду. Сама помоется.