Торт накренился, съехал с подставки и с громким шлепком опрокинулся на пол.

О боже, не может этого быть, о нет, нет, нет, нет-нет-нет-нет-нет-нет…

Бен и Эго вскочили и, вцепившись друг в друга и то и дело поскальзываясь, начали драться на сладких развалинах.

— Ради всего святого, вы оба, прекратите.

Эго схватил башенку разрушенного замка длиной в фут и ударил ею Бена по спине. Бен ответил тем, что поднял весь второй ярус и опустил его на голову Эго.

— Вы же взрослые мужчины!

Эго присел и стал стряхивать с себя липкую массу, а Бен начал забрасывать противника кремовыми цветами. Эго обеими руками поднял самую большую башню и ткнул ею в Бена, словно копьем. Бен схватился за другой ее конец и рывком поставил Эго на ноги. Кряхтя от напряжения, дерущиеся принялись тянуть башню каждый к себе, пока она не разломилась пополам, и оба по инерции снова рухнули на измазанный тортом пол.

Что-то с силой ударилось мне в грудь.

— Ой!

Холодный крем скользнул мне под платье.

Это была полная и абсолютная катастрофа.

— Идемте, там для всех места хватит! — донесся из-за занавеса мужской голос. Он принадлежал диджею. Что он задумал?

— Пришло время посмотреть, как новоиспеченные мистер и миссис Джонсон будут резать торт. И какой торт, дорогие гости! Барабанную дробь, пожалуйста!

Пожалуйста, не надо!

Мы втроем застыли на месте. Бен и Эго лежали на полу посреди развалин торта, я — само олицетворение отчаяния — стояла над ними.

Занавес раздвинулся, и я закрыла глаза.

Три. Два. Один.

— Кто-нибудь объяснит мне, почему на моем свадебном торте валяются два мужика?

— О нет, — услышала я голос Джереми. — Они ведь должны были выпрыгнуть из середины.

— Сейчас не до шуток, Джереми, — прошептала Мария.

Я открыла глаза. Все присутствующие на свадьбе смотрели на меня. Я была не в силах встретиться взглядом со своими друзьями.

Сара держала в руках треснувшие фигурки принца и принцессы.

— Ты, — проговорила Сара с холодной яростью, тыча принцессой в Эго. — Убирайся с моего торта и с моей свадьбы.

У Эго был такой вид, словно он хотел попробовать ее очаровать, но передумал. Он встал, прихватил со стола бутылку просекко и направился к занавесу. Джереми вырвал бутылку из рук Эго и пихнул его локтем.

— И ты. — Сара указала принцем на Бена и покачала головой. — Предполагалось, что ты — хороший.

— Прости меня, Сара, — пробормотал Бен, с трудом поднимаясь со скользкого пола и старательно избегая встречаться со мной глазами. Он попытался стереть крем, покрывавший его с головы до ног, но скоро сообразил, что это напрасный труд. — Я за все заплачу. Фотографии вы получите бесплатно. Мне очень жаль.

Анетт отделилась от Марии, приблизилась к отцу, стараясь не наступать на куски торта, которые падали с него, и протянула руку.

— Пошли, — мрачно сказала она и, повернувшись к толпе, закатила глаза, словно Бен был нашкодившим ребенком. — Для таких случаев у нас имеется правило «никакого сладкого на ночь».

Раздались смешки.

Опустив плечи и бросив последний виноватый взгляд на Сару, Бен заковылял вслед за дочерью за занавес.

Оставшись одна, я наконец встретилась взглядом с друзьями.

— Эви, — сказала Мария. — Как ты могла?

— Простите, — начала я. Я испортила Саре большой день. Опять. Мои друзья заслуживали объяснений. И все же я не могла не смотреть вслед Бену и Анетт.

— Вымаливать прощение будешь позже, — сказал мне Джереми. — А сейчас беги за ним.

Я встретилась глазами с Сарой, потом с Марией. Джереми отдернул занавес, и, надеясь, что подруги когда-нибудь простят меня, я благодарно улыбнулась ему и умчалась, прежде чем кто-либо успел вымолвить хоть слово.

Бен и Анетт направлялись по коридору в вестибюль.

— Бен, подожди!

Он не замедлил шаг. Я поспешила догнать их. — Это была ошибка, — сказал Бен, не оборачиваясь. — Нам не следовало приходить.

Внутри у меня что-то екнуло. Анетт потянула отца за руку.

— Разве весь сегодняшний день был ошибкой? — спросила я.

Бен остановился у двойных дверей, опустив голову. Анетт посмотрела на него снизу вверх.

— Не надо было мне соглашаться на эту работу.

— Почему?

— Потому. До знакомства с тобой, Эви, мы вели осмысленную жизнь. У нас все было просто замечательно, пока не появилась ты.

— Папа! — сказала Анетт.

Он толкнул дверь. Вот и все.

Я бросилась за ними в вестибюль.

— Тебе все равно надо фотографировать, Бен! — крикнула я ему вслед. Сотрудник за стойкой регистрации приложил палец к губам, и я понизила голос: — Я подумала, что благодаря этой свадьбе ты сможешь вернуться к любимому делу. Я просто хотела помочь.

Бен что-то знаками показал Анетт. Она сердито ответила, но отец просто указал ей на двери, через которые мы только что вышли. Девочка вздернула подбородок и опять направилась в свадебный зал. Музыка на секунду запульсировала в вестибюле, после чего двери за Анетт снова закрылись.

— Ты не имеешь права вмешиваться в чужую жизнь, Эви.

Бен все еще стоял отвернувшись, поэтому я обошла его и встала напротив, скрестив на груди руки.

— Значит, это я вмешиваюсь? А кто сейчас дрался? Кто пытался заставить Эго извиниться? А как насчет воздушных шаров? И девичника Сары? Мне не нужно, чтобы ты все время меня спасал, Бен!

— Ну да, как же! Может, не будь ты так занята попытками познакомиться с мужчинами, которые на самом деле тебя не интересуют, нашла бы время сосредоточиться на более важных вещах!

Я отчаянно покраснела и повысила голос:

— Чем тебе так досадили эти знакомства, Бен? По крайней мере, я хоть что-то делаю со своей жизнью. Ты же тащишься по накатанной колее. Каждое воскресенье торчишь в кофейне. Вопреки очевидности убеждаешь себя, что ты больше не фотограф. И знаешь что? Ты трус, Бен. Ты не желаешь признаваться в любви даже себе самому.

Бен задышал часто-часто и сделал шаг ко мне.

— Не желаю признаваться в любви? — тихо переспросил он.

— Да, — взволнованно проговорила я.

— Эви! — Это была Мария; когда она увидела нас, стоящих вместе, ее лицо стало менее сердитым.

За Марией, волоча тяжелую сумку, тащилась Анетт.

— Я принесла твои вещи и камеру, папа.

Когда Бен не ответил, девочка сделала ему знак «Все хорошо». Он пришел в себя, шагнул навстречу дочери, взвалил на плечо сумку и взял Анетт за руку.

Они подошли к выходу, и Бен на мгновение заколебался, словно хотел сказать что-то еще, прежде чем окончательно уйти.

Я почувствовала на своей руке чью-то теплую ладонь. Ладонь Марии. Но сейчас я была не в силах поднять на нее глаза.

— Возвращайся в зал, — сказала она.

— Я не могу. Прости, что лгала тебе. Прости, что все испортила. — Я вытерла глаза и попятилась. — Иди, веселись, праздник еще не кончился. Я люблю тебя. Пожалуйста, просто скажи всем… Если тебя будут спрашивать, скажи всем, что мне очень жаль.

ИНТ. ДЕТСКАЯ СПАЛЬНЯ ЭВИ — ВОСКРЕСЕНЬЕ, 17 ФЕВРАЛЯ, 19:23

Эви, плотно завернувшись в одеяло, сидит на маленькой односпальной кровати и работает на ноутбуке. Вокруг нее разбросаны бумажные платочки. Она все время проверяет телефон и снова кладет его на место. Раздается стук в дверь, входит мама Эви, держа поднос с чайником и тостами с джемом.

Я слабо улыбнулась вошедшей маме, но не оторвала воспаленных глаз от экрана: мне необходимо было оформить заказ фургона для перевозки вещей. Я уже известила Джейн, что съеду в конце месяца. Она предложила перечислить ей арендную плату чуть позже, после того как найду новую работу, но теперь я уже не знала точно, чего хочу. Добро пожаловать на самое дно, Эви.

Мама поставила поднос на мой старый прикроватный столик.

— Вот, подкрепись. — Она налила нам обеим чай, поставила передо мной тарелку с тостом и протянула чашку, вынудив меня сесть. — По-моему, тебе стоит попробовать поговорить с друзьями.