— Я не хочу. Пожалуйста. Я не хочу вспоминать эту жизнь. Пожалуйста!

Я закричала и начала ладонями бить себя по голове. Уильям схватил мои руки и сжал мои запястья. Он пытался успокоить меня в своих объятиях, постоянно повторял мое имя, но меня захлестнула неудержимая паническая атака. Я орала в его руках и пыталась вырваться. Будто все вокруг мешает мне дышать свободно. Мне хотелось бежать куда глаза глядят.

— Майкл, в аптечке успокоительное и шприцы, — услышала я сквозь рыдания. — Держи ее.

Уильям вел себя сдержанно и непринужденно, но уверена, в его душе сейчас возродилась буря из отчаяния и безысходности. Ему больно ровно так же, как и мне.

Майкл держал мои ноги, когда Уильям одной рукой обнимал меня, сдерживая мои руки, а другой воткнул в мое плечо шприц. Уже через несколько минут я размякла в его руках. Уильям поглаживал меня по голове и качал, словно убаюкивал. Он весь покрылся испариной и тяжело дышал.

Перед тем, как отключиться, я надеялась, что не ранила его, ведь во время подобных атак я не способна отдавать отчета своим действиям.

Уильям

Незримая тяжесть нависла надо мной, словно грозовая туча. Точно такая же, как и за окном. Она окутала своей чернотой весь белый свет и не выпустит из своего плена до тех пор, пока не наиграется. Дождь, направляющийся сильным ветром в сторону, громко барабанит по стеклам, завораживает и неизвестной своей способностью заставляет залипать на своих действиях.

Я наблюдал за непогодой, лежа на кровати, подперев голову рукой. Лениво моргал и со стороны кажется, будто меня клонит в сон. Я пытался заснуть, но у меня ничего не получилось. В голове дикий рой нескончаемых мыслей. Они терроризируют меня и не покидают, мешают сну охватить меня в свой плен.

На прикроватной тумбочке тускло горит светильник и это единственный источник света в комнате, который отгоняет полную темноту. Благодаря этому небольшому свету я могу контролировать спокойный сон Алисы.

Я услышал, как она пошевелилась и повернулся к ней лицом, оставляя за спиной неутешительный, тоскливый пейзаж за окном. Все свое внимание я направил на Алису, которая после коротких движений снова замерла и мирно засопела. Я осторожно потянул за конец одеяла и накрыл ее оголенное плечо, поцеловав в лоб, после чего выдохнул и этот выдох получился несколько обреченным.

Убедившись, что Алиса крепко спит, я устало откинулся спиной на свою подушку и уставился на пустой потолок, охваченный небольшим сгустком света. Потер лицо ладонями и тяжело вздохнул.

Внутри меня застрял уставший от жизни человек, который способен отныне лишь на одно — уничтожить помеху на своей дороге, который мешает спокойному и здоровому существованию. Меня будто засунули в небольшой купол, за пределы которого невозможно выйти. Внутри этого купола уже заканчивается воздух. Внутри этого купола я схожу с ума. Здесь есть лишь одно питание — отчаянием. Я бьюсь об эти прозрачные стены, за которыми можно увидеть мою счастливую жизнь, прокручиваемую моим забитым мучениями сознанием. Я не властен над ним и не могу прекратить эти терзания. Счастливая жизнь прокручивается перед моими глазами будто специально, чтобы у меня была мотивация. Чтобы я не забывал, за что борюсь. Точнее за кого.

Я повернул голову в сторону Алисы. Потянулся, чтобы погладить ее по щеке осторожным, невесомым касанием, чтобы не потревожить ее безмятежный сон. Сейчас ей нужен покой и как можно больше сна, чтобы отдалиться от тех воспоминаний, который буквально резали ее по частям. Я слышал этот крик души, когда она у нее пребывает в агонии, и понимал, что это самый ужасный для меня звук. Триггер, предупреждающий о том, что я обязан закрыть уши, дабы защитить свое сердце.

Этот звук будет преследовать меня до конца моих дней.

Боль Алисы меня сильно пугает, и я не понимаю, что делать с этим мучающим меня страхом. Я только борюсь с ним, чтобы не бежать, а оставаться рядом с Алисой и утешить ее. Подавить не получается. Есть лишь временный способ — борьба, во время которой меня помогает любовь к Алисе.

Я люблю ее, а значит обязан защищать и всегда быть рядом. Эту любовь не стереть, не забыть и Алиса это доказала.

Это я пытался объяснить Меган, когда она заявилась ко мне, не подозревая, что я узнал о ее чудовищном плане. Я открыто и с презрением заявил ей, что всем сердцем отныне ненавижу ее и отныне это все, что она получит от меня. Ее решение скрыть от меня правду, что Алиса в Чикаго, не поддается объяснению.

— Я просто люблю тебя и не смогу без тебя.

Это не объяснение и не причина сокрытия от меня самого важного. Это эгоизм и подлость. Любовь сама по себе не может быть настолько жестокой. Ее делают жестокой сами люди, смешивая ее с грязным состоянием одержимости и другими проявлениями, не совмещенные с любовью.

Электронные часы на прикроватной тумбочке тихо пропищали, показывая ровно шесть утра. Я принял сидячее положение и постарался привести свои мысли в порядок. Сегодня мне понадобится четкий план действий.

Ужасающий и сотрясающий мое сердце крик Алисы — это еще и триггер к тому, чтобы я начал ее защищать всеми способами. Двойные стандарты разделяют меня пополам. И чтобы созреть для второй части, мне необходимо привести свое душевное состояние хотя бы в какую-то стабильность и дождаться, когда стихнет страх.

Я встал на ноги и направился к выходу. Открыл дверь, впуская в комнату больше света, входящую из коридора. Он падал на Алису, освещая смысл моего существования. Смотря на нее, во мне пробуждается еще больше желания как можно скорее избавить ее от страданий и страха, которые воплощаются в одном человеке.

Медленно закрыл за собой дверь, мысленно желая, чтобы она спала как можно дольше. Осторожно отворил дверь спальни напротив и нашел глазами Майкла. Он обнимал Вивьен, которая заняла большую часть кровати.

— Майкл, — позвал я его шепотом.

Он резко поднял голову и посмотрел на меня сонными глазами. Я кивнул головой в сторону, намекая, чтобы он вышел.

Я дождался его в гостиной, надевая бежевую водолазку.

— Уже? — хрипло спросил он, потирая глаза пальцами, которые никак не могли привыкнуть к свету.

— Я назначил встречу с доктором на восемь утра.

Майкл зевнул, одновременно кивая и соглашаясь со мной.

Вчера мы с Майклом обговорили план того, как нам загнать в угол Джексона. По словам Алисы, есть большая вероятность, что его экспериментальный препарат — это преступление. Его создание влечет наказание. Я посоветовался с начальником, который загорелся моим расследованием и дал добро действовать глубже. Дело Джексона стало официальным, поэтому я обязан отодвинуть в сторону свои личные притязания к нему. Мне осталось найти вещественные доказательства, благодаря которым будет весомым прийти к Джексону с обыском и предъявлением вины перед обществом. Поэтому мне нужен доктор, который посоветует, в какую сторону копать.

Я связался с офицерами Берлина, поскольку Джексон является гражданином Германии. Мы обязались действовать параллельно — мы задерживаем Джексона как можно дольше в Чикаго, пока они проводят обыски в клинике и в его доме, но после того, как будут доказательства. Сегодня я должен их выслать.

Когда мы с Майклом приехали в отдел, доктор Адан уже ждал меня в дежурной части. Я приблизился к нему, после чего он обратил на меня внимание и встал с кресла.

— Доктор Адан?

Он кивнул.

— Пройдемте ко мне в кабинет.

В кабинете я снял с себя верхнюю одежду и сел на свое место, указывая доктору рукой на кресло напротив. Майкл подвинул стул ближе к моему столу и занял его, скрестив руки на груди.

— Не будем терять время, — заговорил я и поднял глаза на мужчину.

Он внимательно рассматривал меня, будто сканировал для анализа моей личности.

— Отчего такое внимание ко мне? — поинтересовался я.

— Хочу понять, правильно ли поступил, что отдал Алису в Ваши руки, — устало ответил он.