Я усмехнулся, когда он закончил свою «трогательную» речь.

— Смотрю ты трусить начал? — сказал я, посмотрев на него. — Совесть внутри проснулась? Но ты же помнишь, ради кого помогаешь мне и создаешь эту адскую смесь, как ты отозвался?

Дамиен усиленно сглотнул и опустил глаза в пол, принимая поражение. Он понял, что каждое слово, которое он проронил, просто полетело под мои ноги, и я их растоптал как самый дрянной неудавшийся продукт.

Я снова посмотрел на безмятежно спящую Алису.

— Просто заткнись и продолжай выполнять свою работу. Создавай препарат, и твоя жизнь пройдет как в сказке. От тебя больше ничего не требуется. Можешь идти.

Без лишних слов он покинул спальню и закрыл за собой дверь.

Раньше Дамиен действительно мог только сидеть в лаборатории и готовить для меня жидкость «счастья». С Алисой проводил психотерапию другой психотерапевт, но вскоре я понял, что этот работник не мой человек, поскольку он может в любой момент предать меня ради своих принципов. Этот человек стал нести для меня опасность, нежели доверие. Последним толчком стало то, что я понял, насколько психотерапевт сблизился с Алисой и как моей обожаемой супруге рядом с этим человеком хорошо и комфортно.

Четыре года назад.

Я стоял перед дверью, ведущей в комнату для психотерапии. Она была чуть приоткрыта, благодаря чему я отчетливее слышал то, о чем говорят две девушки. Я слышал смех Алисы, и он меня раздражал, поскольку смех был пропитан радостью и искренностью. Мои скулы уже ходили ходуном от злости, которая питает все мое естество, но я смог сдержаться и дождался конца терапии, стоя на месте.

Доктор Вульф вышла из комнаты сияющая и с широкой улыбкой. Она резко остановилась от неожиданности, когда увидела меня.

— Господин Райт, Вы здесь?

— Только что приехал и решил дождаться конца терапии, — я улыбнулся, но эту улыбку мне пришлось выдавливать с трудом.

Девушка двадцати семи лет смахнула с плеч блондинистые волосы за спину и прижала к груди блокнот, на который тут же упали мои глаза. Невооруженным глазом видно, что доктор боится и опасается меня.

— Я могу взглянуть? — Я вытянул руку вперед.

Девушка усиленно сглотнула, но постаралась сделать уверенный и гордый вид, вздернув подбородок.

— Простите, но это конфиденциальная информация. Моя работа — сохранять слова пациента и не разглашать их.

Я опустил руку и засунул их в передние карманы брюк, тяжело вздохнув.

— Тебе необходимо запомнить некоторые правила своей работы на меня, дорогая. Все, что касается моей жены, я обязан знать.

— Если только с ее согласия, то я могу…

— Ее слово не имеет никакого значения. Ты подчиняешься мне, и ты отдашь мне этот блокнот, — в моем голосе присутствуют гневные ноты, что заметила доктор и попятилась. — Или ты больше не работаешь здесь.

На лице девушки появилось отвращение. Она без лишних слов шагнула вперед, давая своим молчаливым действием понять, что выбрала второй вариант. Когда она поравнялась со мной, я схватил ее за предплечье и остановил.

— Алиса Райт больше не Ваш клиент, она больше не Ваша ответственность после ухода. Поэтому и это Вам, доктор, не понадобится.

Я вырвал блокнот из ее стальной хватки и начал листать плотно прописанные страницы.

— Да как Вы можете? Вы же просто монстр.

Я повернул голову к источнику звука и улыбнулся ей. Девушка продолжала смотреть на меня с ярко выраженной неприязнью.

— А что такое? Ты хочешь рассказать моей жене о том, какой я монстр? Или может быть заявить на меня в полицию? Но имей в виду о последствиях. Твоя карьера на пике, да и жизнь тоже. Хочется ли тебе лишиться этого бесценного дара лишь ради своей принципиальности?

Доктор немедленно поняла о том, к чему я веду свои угрозы, после чего отвращение с ее лица испарилось, как на смену ему пришел ужас. Девушка медленно повернула голову назад, смотря на дверь, за которой осталась Алиса. Затем посмотрела на свои ноги, чтобы спрятать застывшие слезы, которые она сдерживала.

— Я тоже того же мнения. Стоит беречь то, что дано свыше. А принципы — это всего лишь преграды, мешающие нам жить спокойно.

— У нас с Вами разное понимание этого слова. Принципы помогли мне выжить и стать той, кем я сейчас являюсь. — Она подняла на меня враждебные глаза, на которых стояли слезы. Так выглядит сломанный человек, не отказывающийся от своего достоинства. — И только такие монстры как Вы можете бессовестного разломать эти принципы ради своей паршивой выгоды. Мне искренне жаль девушку.

Я вздохнул, делая вид, будто огорчен.

— Да, но увы, ты ничем не можешь ей помочь. Тогда для чего эти громкие слова? Чтобы отчистить совесть?

— Какой же ты отвратительный.

— Охрана. Проводите доктора до выхода, она сама не справится. И помните, доктор, о нашем уговоре.

Один из охраны взял ее за руку, но она тут же ее вырвала из его слабой хватки и гордо зашагала сама.

Наши дни.

Алиса спрашивала меня о ней, но стоило сделать ей препарат два раза, как она забыла о существовании доктора, который когда-то помогал ей улыбаться счастливо и искренне.

Впрочем, Анна повторила судьбу психотерапевта, поскольку Алиса видела в ней подругу.

Я сел на край кровати и пальцами прошелся по ее нежной щеке. Сколько всего гнусного, непростительного и преступного я совершил из-за нее.

Создал запрещенный препарат.

Убил двух людей, подстроив аварию.

Сжег целый отель, только бы выманить ее из безопасного места, который еще и добавлял ей сил.

Тысячи угроз, которые проронили мои уста.

Мне необходимо, чтобы она была одна. Чтобы не было ни одного покровителя и защитника. Чтобы она чувствовала себя беззащитной и ненужной этому миру.

Никчемной.

Ошибкой природы.

Только я должен быть рядом — личный Потрошитель ее внутреннего стабильного мира. Садист, который сводит ее с ума медленно и с блаженством.

Я наклонился ближе к ее лицу.

— Когда мне надоест играться с тобой, то я просто убью тебя, но точно не позволю быть счастливой. Твоя жизнь зависит от меня. Каждый твой день зависит от меня и только мне решать, как ты его проживешь. Чтобы позже обо всем забыла, а я мог повторить содеянное.

Я сжал ее горло. Мое лицо исказилось от ненависти.

— Ненавижу тебя.

Я опускаю взгляд на ее бледные губы и мной овладевает едва подвластное контролю желание накрыть их своими. Я сглатываю и делаю все возможное, чтобы вызвать отвращение, вспоминая то самое ее холодное отношение ко мне и возвышенный взгляд, которым она втаптывала меня в грязь. Эти губы стоит разбить в кровь, а в прекрасные медовые глаза воткнуть иглы и наслаждаться ее криком, подчеркивающий ее адскую боль.

Ненависть потрошит мое сердце, которое давно уже превратилось в черный бесценный орган. Я заставлю ее страдать за то, что она пренебрегла мной. Она заплатит за то, что сделала из меня безжалостного изверга, который не пожалеет даже ребенка. Во мне ни осталось ни одного светлого чувства. Сплошной мрак, разъедающий мою душу по кусочкам.

Я бы любил ее как принц из сказки, но она выбрала иную судьбу. Она создала ситуацию, при которой я ненавижу ее до дрожи в нервах и готов разорвать на части. Из кожи вон лез, только бы она заметила мою любовь к ней. Ее холод и отрешенность подтолкнули меня к непоправимому поступку.

— Ты сама во всем виновата.

Алиса

Каждый человек во что-то верит. Или в кого-то. Верит именно в то, к чему он сможет обратиться, когда навещают тоска, безнадежность, подавленность. Когда все вокруг становится невыносимым и бессмысленным. Каждому необходима некая незримая поддержка, до которой нельзя прикоснуться, но ты чувствуешь, ты уверен, что она существует в твоей жизни.

У кого-то эта поддержка — Бог. Человек верит в него и разговаривает, изливая душу, подняв полные отчаяния глаза к небу.