Мое меланхоличное состояние подталкивает меня зарыться под одеяло и спрятаться от всего мира, который окрасился для меня в серые тоскливые тона, в котором мне плохо. Большую часть своего времени мне хочется спать, потому что только таким образом я способна избежать чертовой, ни коим образом не мотивирующей на жизнь реальности.

Но зачем закапывать себя окончательно, Алиса? Может тебе не стоит стараться возвращать себя старую, а сделать из себя новую?

Внутренний воинственный голос встает в борьбу с моими депрессивными установками, пытаясь вытащить из ямы ипохондрии, сравнимая с холодной могилой.

Этот голос в чем-то прав. Я зациклилась на том, чтобы вернуть свои старые воспоминания, вместо того, чтобы стараться создавать новые и принять свою диковинную жизнь. Я сама окрашиваю ее в серый цвет, заполняю отвратительными тоскливыми и угнетенными мыслями. Я просто не способна воспринимать в состоянии счастливого человека те моменты, когда что-то снова забываю о себе.

Но Джексон говорит, что это временно и препарат скоро станет совершеннее.

Снова остатки здравого рассудка пробуждают меня и буквально бьют наотмашь этими словами, вытряхивая из меня всю дурь, накопившаяся за пять лет. Главное, что Джексон рядом, и он мне всегда поможет, напомнит, он никогда не назовет меня бестолковой и немощной. Он только поддержит меня в моем начинании жить заново. Будто только родилась. Больше мне и ничего не нужно. Больше нет близких людей из прошлого, которых я бы хотела вспомнить. Так что для чего стараться что-то искать в темноте. Я просто заново научусь быть той самой Алисой.

Позитивные мысли, которые пусть я и елейно вытащила из недр своего существования, начинают подпитывать меня силой и желанием жить. Но мне нужна помощь, чтобы поддержать этот проснувшийся во мне позитив.

Вскоре проснулся Джексон, и мы вместе готовились к сегодняшнему дню. Сегодня ему предстоит уехать и заняться делами, поэтому после завтрака я помогла ему собраться.

Я стояла близко к Джексону и медленно завязывала ему галстук, совершая схему манипуляций, по которой долго тонировалась когда-то. Я чувствовала на себе тяжелый изучающий взгляд Джексона и не решалась посмотреть в его черные бездны. Смотреть прямо ему в глаза мне всегда тяжело, будто в них спрятан мой самый главный страх, и я боюсь столкнуться с ним.

— Что тебя потревожило с самого утра? — хрипло спрашивает он.

Я вздыхаю и натягиваю черный галстук. Поправляю ворот рубашки, прикусив нижнюю губу. От внимательных глаз Джексона ничего не спрятать. Он видит меня насквозь, сканирует и выдвигает вопрос или гипотезу о моем состоянии, всегда попадая в точку. Иногда меня пугает то, насколько глубоко меня знает Джексон.

— Я сегодня забыла, что у меня аллергия на цитрусовые. Снова забыла, — призналась я, не поднимая глаз.

Джексон вздохнул и накрыл своими большими горячими ладонями мои щеки, вынуждая посмотреть на него. Я больше не сопротивлялась и подняла глаза. На лице моего супруга спокойствие, а губы слегка натянуты в улыбке. Подбадривающее выражение лица. Оно мне хорошо знакомо.

— Любовь моя, не принимай близко к сердцу каждый свой провал в памяти. Если бы ты увидела перед собой апельсины, то ты бы скорее всего сама вспомнила о своей аллергии, без напоминания. Предметы тоже способствуют тому, чтобы вспомнить что-то. Мы может даже провести эксперимент, если вдруг ты снова забудешь. Будем тренироваться.

Своими словами он заставил меня улыбнуться. Я моментально доверилась ему и увеличила крохотную надежду в груди, что действительно не все потеряно при моем шатком положении.

— Как красиво ты говоришь.

— Все будет хорошо. Я рядом.

Джексон поцеловал меня в лоб и заключил в свои утешающие объятия. Я накрыла легким касанием его широкие плечи, уткнувшись лицом в грудь. Мне спокойно в его объятиях сейчас, чувствую себя в безопасности. Чувствую себя нужной.

Как же сильно я метаюсь между самыми различными чувствами к Джексону — от самых холодных и колючих, до самых теплых и нежных. Мое расстройство психики распространяется и на отношение к Джексону.

Я проводила его до входной двери.

— Погуляй сегодня, развейся, — предлагает мне Джексон, обнимая за плечи.

— Да, тоже думала об этом. Только, пожалуйста, без охраны. Я хочу покоя и уединения, — взмолилась я.

Джексон часто отправляет со мной в город охрану, которая ходит за мной по пятам и не позволяет даже занять скамейку в парке, пока они ее не проверят. Из-за них я возвращалась домой взвинченной и вываливала весь негатив на Джексона, ругая его за такие дурацкие идеи. Только после того как я успокаивалась, пробуждалась совесть и убеждала меня, что Джексон просто очень сильно переживает за меня и боится отпускать одну. Ведь мир для меня был мало знаком. Это сейчас я обучена заново и могу быть самостоятельной хотя бы на улице. Мне не хотелось чувствовать себя совершенно бесполезной, поэтому часто гуляла и много читала. Благо навыков письма и чтения я не растеряла.

— Как скажете, госпожа Райт.

Джексон резко притянул меня к себе, и я врезалась в его тело. Я затаила дыхание, когда он чуть склонился и тянулся к моим губам.

Если привыкать к новой жизни, принимать ее, то привыкать и к мужу. Пять долгих лет я практически не подпускала его к себе и могла позволить ему целовать меня лишь раз в месяц, когда я остро нуждалась в его присутствии, ощущая себя песчинкой в большом мире. Такие моменты у меня тоже бывают из-за расстройства психики.

Джексон касается моих губ своими, и я раскрываю их. Тогда он еще крепче обнимает меня и нежно начинает ласкать мои губы. Не скажу, что мне противно, но тело мое напряглось от неизвестных ощущений. Не было притяжения с моей стороны. Его губы горячие, но для меня почему-то становятся холодными, как сталь.

Джексон целует меня в щеку после долгого поцелуя и шепчет прямо в ухо:

— Я люблю тебя. Безумно сильно люблю тебя, Алиса.

Я прикрываю глаза.

— Я тоже тебя люблю.

Ты нуждаешься в нем, потому что слабая и неспособная ни на что без него.

Эти слова внутреннего голоса режут по сердцу, но я стараюсь игнорировать больные ощущения в груди и улыбаюсь Джексону, закрывая за ним дверь.

Алиса

С самых первых секунд после рождения человека на него взваливаются жизненные испытания. Это горькая смесь из боли и страданий, непонимания и безысходности, страхов и сомнений, отчаяния и панических атак, вечных скитаний в собственном внутреннем мире в поисках ответов на один, но такой сложный вопрос: «Почему это происходит?» Человек задаёт его себе всегда, как только его жизнь идёт не так, как ему хотелось бы. Не каждый выдержит натиск всепоглощающего мучительного огня, который любит обжигать именно слабые душевные места, стараясь своими острыми языками добраться до сердца. Множественные ранения приносят невыносимую боль, что подталкивает на мысли покончить с жизнью. Это происходит не сразу, человек начинает погружаться в раздумья, взвешивает свое решение.

Тут на помощь приходит противоположность мраку — светлые воспоминания, говорящие человеку о том, что его может делать счастливым, чего он добился, чего ещё может добиться. Хорошо, если эта сторона жизни имеет силу, заставляющая человека поменять траекторию.

— С Днём рождения, любимая.

Глубокий голос Джексона просачивается сквозь моё подсознание. Я поднимаю глаза выше и смотрю через зеркало на своего супруга, который вытаскивает из внушительной, красной, бархатной коробки ожерелье редкостной красоты.

Уголки моих губ невольно дёргаются, и я показываю наподобие улыбки. Оставляю расчёску на столике, которой уже долгое время расчесывала длинные волосы медного цвета. Собираю их и убираю в сторону, чтобы Джексону было удобно закрепить на моей шее украшение. Многочисленные бриллианты окольцевали её, и я коснулась их подушечками пальцев, медленно скользя по каждому камню.