И сейчас не протрезвевший и взбесившийся неизвестно с чего Павлов затевал драку, причем вполне серьёзно. Так они не выясняли свои отношения с юношества.

Павлов приблизил свое лицо к Белову и угрожающе прошипел:

— Уйди отсюда, слышишь?

Елисеев встал и медленно подошел к друзьям.

— Павлов! Павлов, чёрт тебя дери совсем! Охренел, что ли?

— Елисеев, отвали, — не поворачиваясь, прохрипел Андрей. Елисеев согласно кивнул головой и вдруг сильно ударил ребром ладони Павлова по руке. От внезапной сильной боли в плече Андрей вскрикнул, ругнувшись сквозь зубы, схватился другой рукой за повреждённое место. Олег, который стоял на ногах только благодаря тому, что его удерживал Андрей, зашатался, замахал руками и грузно осел на пол.

— Ни фига себе залёт, — пробурчал ничего не понимающий Белов. Саша опять согласно кивнул и зашагал к своему диванчику. — Слышь, Павлов, а что это было? Ты чего взба... взбе... ленился? — с трудом произнес Белов.

— Ниче, так, повеяло... из прошлого. Ты, давай, ползи, вон туда, — и Андрей взмахнул рукой куда-то в сторону.

— Ага, — Олег отполз от кресла, привалился спиной к стене и тихо простонал: — А на хера мы так нажрались-то, а?

Павлов и Елисеев повернули головы и недоумевающе уставились на него. Потом переглянулись, одновременно заговорили, замахали руками, пытаясь помочь жестами объяснить сидящему на полу Белову причину их совместного загула. Олег долго смотрел на их мелькающие руки, переводя взгляд с одного друга на другого и пытаясь удержать голову прямо, потом облизнулся и кивнул головой. Что это означало — не знал никто. Но все трое вдруг поднялись и нестройной колонной двинулись в сторону кухни. К спасительной воде и Павловским запасам кофе и чая. Через два часа, практически трезвые, они заседали вокруг большого круглого стола.

— Итак, Саня, ты точно всё решил?

— Да, мужики. Видит Бог, я ни разу ей не изменил. Нет, на красивых девушек и женщин я заглядывался, даже больше того, я... — Елисеев осёкся, как-то странно взглянул на Олега, который пытался поднести ко рту ложку с медом, — скажем, были у меня мысли, но дальше мыслей я не продвинулся. А она давно и с бо-о-ольшим удовольствием мне изменяла. И что, по-вашему, я должен делать? Нет, развод, конечно. Пять лет, — тихо закончил он.

— Дело твоё и тебе решать. А ты уверен в этом Терновом? Может, он всё это придумал?

— Нет, Андрюх. Там одна запись есть, где Ольга после нашего очередного скандала пересказывает этому своему наш разговор. Об этом никто не мог знать, только она. Да и Тернового мне знаешь кто посоветовал? Луговой!

— Алёшка? Он плохого не посоветует, я ему по гроб жизни благодарен за Соню, если бы он тогда не настоял, чтобы я её на работу взял, не знаю, что со мной было.

— Вот! Они с Серёгой вместе в полиции трубили, но после какой-то заморочки Терновой ушёл, не смог смириться с тем, что там какого-то гада отмазали большие бонзы. Луговой поговаривал, что потом они вышли на кого-то, и этот кто-то помог им разрулить эту историю, взяли этих гадов. Но Серёга все равно хлопнул дверью. Характер!

Белов и Павлов переглянулись и кивнули. Алёшка Луговой был их общим приятелем, который когда-то тоже учился танцам у Емельянова, а сейчас служил в органах. Получить похвалу, а уж тем более рекомендации от него — дорогого стоило.

— Если что — скинешь мне его координаты, — пробурчал Белов.

— Помолись, брат, мало в том приятного.

— Сам догадываюсь, только вот домой всё реже хочется.

Они замолчали, каждый думал о своём. Потом стали собирать по комнатам свои вещи, звонить, и вскоре дом Павлова опустел. И только признак Инны сидел в том самом кресле и улыбался... Где она, его Инна?

Вечер плавно завоёвывал его кабинет, скрывая от напряженного взгляда детали и краски. Он устал. От этих нескончаемых разговоров с адвокатами, судами, истериками Ольги, дальними поездками в свой загородный дом, ночёвками на жёстком диване в собственном кабинете. Он устал, очень устал и хотел спокойствия, любви и нежности.

В дверь тихо постучали, затем с характерным звуком щёлкнул замок.

— Александр Николаевич, можно?

Елисеев улыбнулся и открыл глаза.

— Конечно, Елена Евгеньевна, проходите. И что там у нас?

Елена зашла в кабинет, положила на стол стопку бумаг, включила настольную лампу, и уже через несколько минут Елисеев забыл о своих мыслях, ему надо было думать о больных детях. Они обсуждали полученные анализы, Елена делала записи в листах назначений, иногда добавляя что-то своё. Александр открыл последнюю историю болезни и тут раздался телефонный звонок. Он молча уставился на чёрную трубку, не торопясь брать ее в руки. Елена Евгеньевна вопросительно посмотрела на своего руководителя, мельком глянула на монитор и тихо произнесла:

— Александр Николаевич, вам звонят. Я зайду чуть позже.

Елисеев смотрел на звонящий аппарат и молчал. Елена уверенно встала, взяла трубку телефона, прочла вспыхнувшую надпись и чётко произнесла:

— Вам звонит Мария Белова. Вы будете говорить?

Елисеев вскочил и выхватил мобильный из рук Елены.

— Да, я слушаю, — почти прокричал он, взлохматив волосы и отворачиваясь к окну.

— Саш, ты занят, да? Прости, но мне больше некому позвонить. Саш, можно я приеду к тебе?

— Маша, что случилось? Тебя кто-то обидел?

— Нет, Саша, я заболела. Боюсь оставаться одна дома с такой высокой температурой. Можно я…

— Никуда не иди, слышишь? Никуда! Я сам, я всё сделаю сам, ты только никуда не выходи, Маша, ты слышишь меня? Никуда, я скоро, Маш, я очень скоро буду у тебя.

Он отключил телефон, стал лихорадочно стягивать белый халат, одновременно пытаясь проверить карманы и собрать со стола ключи, телефоны, какие-то бумаги в небольшой портфель. И вдруг почувствовал на своём плече чью-то руку. Он резко развернулся и увидел свою помощницу, спокойную и улыбающуюся.

— Успокойтесь, Александр Николаевич, всё будет хорошо. Езжайте к Маше, я на всякий случай приготовлю для неё палату и позвоню в инфекцию. Езжайте и ни о чём не беспокойтесь. Всё будет хорошо, — она мягко произнесла последнюю фразу и повернула его к двери. Елисеев на миг замер, потом повернулся и благодарно улыбнулся.

— Спасибо, Лен, за всё тебе спасибо.

Елена подняла бровь, а потом толкнула его в спину, приговаривая:

— Иди уже, иди... Саша…

Он выскочил за дверь и махнул ей рукой. Здорово, что у него такой толковый помощник! Нет, она останется у него в отделении, чтобы не случилось, он просто так её не отпустит.

Маша открыла дверь, улыбнулась и прислонилась к стене, разом лишившись сил. Саша подхватил её на руки и широкими шагами прошёл в комнату. Положил Машу на постель, бросил в угол свой портфель, автоматически приложил ладонь к её влажному лбу, затем быстро опустил руку к шее и нащупал пульс. Через несколько секунд встал, быстро вернулся в коридор, ногой захлопнул дверь и на ходу сделал несколько дел одновременно — набрал воды в чайник, легким движением хлопнул по рычажку выключения, помыл руки и вытащил большие чашки. Сначала её надо напоить горячим чаем и заставить принять жаропонижающее, а потом разберёмся.

Когда он вошёл в комнату с большими чашками чая, Маша открыла глаза и тихо проговорила:

— Саш, ты прости меня, но мне действительно не к кому больше обратиться, Олег ещё не вернулся, он в командировке.

— Помолчи, береги силы, — он сел на кровать, поставил чашки на тумбочку, наклонился к своему портфелю. — Так, сейчас выпьешь таблетки, немного подождём, а потом ко мне в больницу.

— Нет, Саша, я не могу, мне к родителям надо ехать послезавтра, на стажировку в Италию. Саш, может не надо? В больницу?

— Белова, ты как маленькая, ей-богу!

— Я врачей боюсь, Саш, — со слезами протянула Маша.

— Вот тебе новости, — саркастически заявил Елисеев, вскрывая упаковку с беленькими таблетками. — А я кто, скажи на милость?