— Сестра? Какая сестра? Сонина сестра? Но она никогда...

— Знаю, что никогда. Я тоже только сегодня узнал. Там у них какое-то недоразумение в семье вышло, Лена недавно приехала. Она училась в другом городе. Пока работает и учится у меня, но думаю, что останется здесь надолго, если какой-то шустряк не перетянет её к себе. Ты, Андрюха, вот что. Ты бы отпустил Соню в отпуск. По болезни, а? Недельки на две. Пусть они с сестрой поедут, отдохнут, мы уже и местечко подобрали. В лесу, озеро рядом. Ты как?

Андрей с тоской помотал головой, а в трубку бодро заметил:

— Ну... что ж делать? Отпуск так отпуск. Но только на две недели, так ей, симулянтке, и передай!

Потом они оба помолчали и Андрей тихо произнес:

— Спасибо вам всем, Сань. Спасибо.

— Ну ты чудак, Павлов! За что спасибо? Это, брат, работа такая, это тебе не котлованы рыть, — со смехом закончил Елисеев.

— Но, но, — грозно прорычал Павлов, облегчённо узнавая начало бесконечного спора на тему «чья работа лучше», — котлованы, знаешь, тоже рыть надо умеючи.

— Так кто ж спорит? Это я так, для разрядки. Ладно, Андрюх, мне работать надо. А ты вечером звони. Думаю, что даже с Сонечкой сможешь поговорить. Ну, пока, береги себя!

Андрей откинул телефонную трубку и облегчённо вздохнул. Хоть тут что-то прояснилось. Так, но где же Инна?

На переговоры Павлов уехал после обеда, измотанный, издёрганный, заведённый, как моторчик у игрушек из Сашкиного отделения. Павлов как-то навестил его и удивился огромному количеству разных детских игрушек и в коридорах, и в кабинете у самого Елисеева. На вопрос «зачем» Саша с улыбкой заметил, что поймёт это Павлов только тогда, когда свои дети появятся. Своих малышей у Елисеевых не было, и Саша, безумно любивший этих маленьких эльфов, пропадал всё время на работе, всё больше отдаляясь от своей семьи и жены Ольги . Красавицы и модели. Он смирился с тем, что фигура и карьера для неё были на первом месте, но всё равно мечтал о детских криках, битых коленках и маленьких ручках, обнимающих его за шею.

Андрей дал последние указания Кате, в который раз с неодобрением оглядел её голубой костюм, набрал номер Инны и, не дождавшись ответа, вышел из офиса.

Инна открыла глаза, потянулась и резко села. Где Андрюша? Неужели ей всё приснилось? Но тело сладко болело, на груди был небольшой синяк. Вот негодник! Инна упала на подушки, раскинув руки и улыбаясь новому дню. Потом резво подскочила, замерла на мгновение от отголосков боли в животе, медленно подошла к окну и оглядела двор. Она никогда не смотрела на него из окна этой комнаты. Она вообще никогда не заходила в эту комнату, будто боялась потревожить чужое счастье. Но Андрей принёс её вчера именно сюда. Почему? Ответ на этот вопрос мог дать только он сам, а потому Инна шагнула в душ и... замерла. На дверце душевой кабинки одиноко красовалась роза. Она осторожно прижала её к себе и почувствовала, что сейчас опять разревётся. Откуда у женщин столько слёз? И от горя, и от счастья? Ей так захотелось увидеть Андрея, что она, поплескавшись в душе и не дожидаясь пока высохнут волосы, вызвала такси и уже через полчаса мчалась навстречу своей мечте.

Её голос она услышала, как только подошла к приёмной. Она сидела на месте Сони, повернувшись спиной к двери, и с кем-то разговаривала по телефону. Инна остановилась и прислушалась.

— Нет, сегодня его не было... Конечно, знаю! За городом, в новом доме... Нет, я не люблю тот район, там комаров от речки столько и вообще далековато... Ну и что, что не один?.. Ой, оставь ты, ради Бога! Чем может помешать небольшая интрижка с очередной провинциалкой?.. Знаю, разумеется, видела её пару раз. Мышь лабораторная, ничего примечательного... — она засмеялась, выслушав ответ, затем крутанулась в кресле и замерла с улыбкой на губах. — Послушай, милая моя, если я всех его одноразовых помнить буду, у меня мозг закипит, понимаешь? Пусть резвится, всё равно вернётся к своей рыженькой лисичке...

Инна вздрогнула и прислонилась горячим лбом в стойке двери. Она хотела уйти, не слушать те гадости, что говорила эта незнакомая ей рыжеволосая девушка, но ноги налились тяжестью и она продолжала слушать.

— Я ему и раньше говорила, что этот новый дом — плохая идея. Я туда никогда не перееду, мне достаточно нашей квартиры на набережной, но он упёрся. Что мне оставалось делать? Пусть заканчивает. Может, поселит там какую-то свою очередную для милых развлечений... Нет, с друзьями он не делится таким добром, он по натуре жуткий собственник... Нет, уехал на переговоры... Да, у него на работе. С его секретаршей что-то произошло... А мне не всё равно? Я и мой папа давно ему говорили, что он слишком добр и лоялен со своими подчинёнными. Но ничего, скоро тут всё изменится... Я сама захотела, чтобы свадьба была зимой, тогда работы у него меньше, жары не будет... 22 декабря... Разумеется, как же без вас?

Больше Инна не стала слушать, медленно оторвалась от двери и пошла вперёд по длинному коридору, натыкаясь на кресла, кадки с цветами, не видя окружающих её людей.

Она вышла на улицу, с облегчением вдохнула тёплый воздух ранней осени и вытащила телефон. Отключен? Набрала пароль и вздрогнула от резкого звонка. Александр Францевич! Инна трясущейся рукой нажала на кнопку и почти закричала в трубку:

— Я так рада вас слышать, Александр Францевич! Я... — голос прервался, она судорожно вздохнула и всхлипнула.

— Инна? Ты где, малышка?

— Я... я на работе... я...

— Успокойся, Инна, успокойся. Я здесь в нескольких кварталах от тебя, стой там и никуда не уходи. Я скоро, хорошо?

Она закивала головой, будто он мог её увидеть и отключила телефон. Глянула на пропущенные. Павлов... Нет, никогда! «Ты моя маленькая хитрая лисичка... лисичка... 22 декабря… этот дом только наш...» Нет, нет, он не может... Не-е-ет! Она шагнула на ступеньку, мир вокруг закружился с немыслимой скоростью, и она провалилась в чёрную бездонную яму, услышав на прощание испуганный мужской голос, который звал её по имени.

Инна открыла глаза — большие окна, старинная лепнина на потолке. Тишина. Она повернула голову и увидела сидящего напротив Александра Францевича. Он медленно встал, подошёл к дивану, на котором лежала Инна, отодвинул край пушистого пледа и сел.

— Что случилось, Инна? Что произошло за те несколько дней, что мы не виделись с тобой?

Девушка плотно зажмурилась, лицо её перекосилось в гримасе отчаяния, и она замотала головой. Потом вскинулась, крепко обняла своего спасителя и разрыдалась, пытаясь сквозь слёзы и всхлипывания рассказать ему о своей беде. Он мягко гладил её по спине, укачивая как маленькую, и что-то тихо говорил ей на ухо. Она постепенно затихла и легла на вышитую подушку.

— А теперь всё с начала, только без слёз, договорились?

Инна кивнула и безучастным голосом рассказала ему всё. С самого начала, как он и просил. С того дня, как пришла на работу, и закончила теми словами, что услыхала от незнакомой рыжеволосой девушки.

— И что из этого следует?

— Разве вы не понимаете? Он... — она громко вздохнула, вытерла ладошкой мокрый нос. — Он... понимаете, он врал мне. Он... у него невеста, свадьба, а он мне... меня...

— Что? Что тебя? Инночка, малышка, неужели ты не поняла, что ты ему далеко не безразлична. Я бы сказал больше. Разве он не говорил тебе о своих чувствах?

Инна отрицательно покачала головой.

— Нет, никогда не говорил. Ни разу. И все его слова она сегодня повторила практически точь-в-точь, он ей тоже такое говорил.

— Совпадение. Придумала. Всех рыжих называют лисичками.

— Но я не рыжая, — воскликнула Инна.

— Хм, это заметно. Инна, ты позвони ему, поговори и, возможно, всему найдётся объяснение. Послушай меня, старика.

— Какой же вы старик?

— Какой, какой? Какой есть. Инночка, дело в том, что уезжаю через несколько дней. Я решил все свои дела, в России меня больше ничего не держит и я со спокойной совестью могу ехать домой.